Горецкий выпрямился и сказал Борису:
– Борис Андреевич, голубчик, отнесите его с капитаном в
дом, он еще придет в себя, раны не такие опасные.
– Я целил в плечо, – вставил Колзаков.
– Думаю, что и попали в плечо, – согласился
Горецкий, – если бы в сердце, то он бы уже умер.
Раненого отнесли в дом, где ожидала уже Юлия Львовна.
Мельком взглянула ока на залитое кровью татарское платье, выбрала себе в
помощники Сильверсван я Колзакова, а Борису указала на дверь, чтобы не болтался
под ногами. Борис вернулся к тому месту, где лежал труп Ткачева. Саенко с двумя
солдатами уже смастерили носилки из двух оглобель и старого одеяла. Борис помог
нести тяжелое тело. Покойника положили под навес во дворе и прикрыли одеялом.
Вышла Юлия Львовна и объявила, что рана неопасная, но
болезненная, к тому же раненый потерял много крови. Она обработала рану и
сделала перевязку, а больше ничем помочь не сможет.
– Достаточно, Юлия Львовна, с него вполне достаточно
вашей заботы, – успокоил ее Горецкий. – Откровенно говоря, он и того
не стоит, но меня этот человек интересует уже давно, поэтому хотелось бы с ним
побеседовать в спокойной обстановке.
– Вряд ли сейчас это возможно, – нахмурилась Юлия
Львовна, – он очень слаб.
– А вот я думаю, что все не так плохо и он нарочно
притворяется слабым, чтобы его оставили в покое, – весело возразил
Горецкий. – Но только ради вас я дам ему одно чудодейственное средство,
оно и мертвого на ноги поставит!
И полковник налил больному чудного английского бренди, он
возил бутылку с собой еще со времен бытности своей в Феодосии, где тесно
общался с представителем английского министра Черчилля, прибывшим в Крым для
тайных переговоров.
Бренди помогло, раненый слегка оживился, и полковник
Горецкий провел у него полчаса, задавая вопросы и аккуратно записывая его
ответы.
Глава 6
И снова все собрались в горнице. На Горецкого смотрели с
ожиданием. Поняв, что пауза затянулась и полковник не спешит с объяснениями,
Юлия Львовна сказала:
– Господин полковник, надеюсь мне как даме вы простите
нескромную просьбу объяснить все, чему мы стали свидетелями. Все эти чудеса и
разоблачения, вино, превращающееся в кровь… – Конечно, Юлия Львовна…
конечно, господа! Я понимаю, что происшедшая сцена показалась вам загадочной.
Дело в том, что завершившаяся сегодня история началась три месяца тому назад в
Новороссийске. Тогда огромные склады деникинской армии спешно уничтожались,
чтобы хранившееся там оружие и боеприпасы не достались красным. Убитый сегодня
лейтенант Ткачев должен был с группой морских минеров уничтожить один из
оружейных складов, но он был связан с дельцом черного рынка, который предложил
Ткачеву перед уничтожением склада продать часть оружия некоему загадочному
господину. Господин этот был эмиссаром крымского подпольного комитета, которому
поручили обменять мешочек бриллиантов на оружие для партизан. Ткачев встретился
с большевистским посланцем, но решил, что гораздо проще не вывозить со склада
оружие, а просто убить курьера и присвоить бриллианты. Может быть, он просто не
устоял перед минутным соблазном, увидев, что курьер прибыл один, без
охраны, – как до того не устоял перед возможностью продать оружие врагам.
Так или иначе, лейтенант убил большевика и рассчитывал сбежать с камешками за
границу. Моряку это сделать, может быть, проще… Да сейчас очень многие думают
только о том, что эмиграция неизбежна и нужно обеспечить себе существование за
границей. Короче, Ткачев убил Нестеренко, курьера подпольного комитета, но
оказалось, что у этого преступления был свидетель – поручик Стасский. Конечно,
мы сейчас можем только гадать, что произошло между ними в роковой вечер. Вы,
Борис Андреевич, видели объяснение Стасского и Ткачева. Можно предположить, что
Стасский шантажировал лейтенанта и требовал свою долю. Лейтенант решил иначе.
Шантажистам редко платят: чаще их убивают, чтобы прекратить вымогательство раз
и навсегда.
Вечеринка была удачным случаем для сведения счетов.
– Да, когда я наблюдал их разговор, мне показалось, что
разногласия между ними очень серьезны, чтобы произойти от обычной насмешки.
Стасский подступал к Ткачеву с опасением, он держался осторожно, только теперь
я понял, что он боялся… Но откуда же Ткачев взял яд? – спросил Борис.
– Он родом из Сибири, видимо, там и раздобыл шаманское
снадобье. Во всяком случае я нашел пакетик с ядом в мешочке с бриллиантами.
Оставался вопрос: как подсыпать яд, чтобы не вызвать подозрений у самого
Стасского и обеспечить себе алиби после его смерти? Вы помните, что сказал
Стасский, принимая бокал из рук лейтенанта? «Не люблю пить с кем-нибудь из
одного бокала, но с вами выпью, потому что вы отпили первым». В этом-то и
заключалась идея Ткачева: то, что он выпил первым из бокала, убедило Стасского,
что вино не отравлено и одновременно внушило всем окружающим уверенность в
невиновности лейтенанта – еще бы, он пил из того же бокала, что и убитый!
– Как же тогда он отравил его? – не удержался от
вопроса Сильверсван. – Получается, что в бокале яда не было?
– Яда не было в бокале, когда из него пил Ткачев. Когда
же бокал попал в руки Стасскому, яд в нем уже был.
– Не может быть, – Сильверсван оглядел окружающих,
как бы призывая их в свидетели, – все происходило у нас на глазах,
лейтенант не сумел бы подсыпать яд незаметно.
– Тем не менее он сумел это сделать! – Горецкий
поднял палец с видом фокусника, объясняющего зрителям секрет ловкого
трюка. – Лейтенант заранее посыпал ядом свою бороду, осторожно отпил вино
из бокала, и затем, как бы нечаянно коснувшись краем бокала бороды, стряхнул в
вино смертоносный порошок.
Таким образом, попав в руки Стасского, вино было отравлено,
а никто этого не заметил.
– А-а! – воскликнула Юлия Львовна. – Так вот
секрет превращения вина в кровь!
Горецкий взглянул на нее с восхищением: эта женщина
постоянно поражала его своей догадливостью.
– Извините, господа! – вступил в разговор
Колзаков. – Вы все уже разобрались, а я не понял. Допустим, Ткачев насыпал
яд на бороду и отравил поручика… но как во время вашего эксперимента белое вино
стало красным? Я ничего не понимаю.
Горецкий, которому явно доставляло удовольствие объяснение
своего хитрого следственного эксперимента, улыбнулся несколько снисходительно и
продолжил:
– Я заподозрил лейтенанта почти сразу. Дело в том, что
сам Ткачев утверждал, что не был прежде знаком с поручиком, тогда как многое
говорило об обратном. Ссора, Которую наблюдал Борис Андреевич, судя по его
описанию, была не мелкой стычкой из-за какой-то ерунды, а серьезным разговором
знакомых людей, у которых между собой давний и значительный конфликт. Но это не
главное. Юлия Львовна единственная хорошо расслышала и запомнила реплику
Стасского, произнесенную им перед тем, как выпить вино: «Выпью только потому,
что вы отпили первым. Учитывая события в Новороссийске, так оно будет спокойнее».
Эта фраза очень многое мне сказала. Кроме того, что Стасский боялся Ткачева и,
как выяснилось, не зря – они сталкивались прежде, и сталкивались в
Новороссийске. А от господина капитана третьего ранга, – Горецкий взглянул
на Сильверсвана, – я знал, что три месяца назад, во время эвакуации из
Новороссийска, Ткачев был откомандирован с корабля в распоряжение коменданта
города, занимавшегося уничтожением армейских складов. Почему же Ткачев так
упорно отрицал свое прежнее знакомство со Стасским?
