Черкиз равнодушно отвернулся и пошел в сторону черного
автомобиля, а Борис с Алымовым, подгоняемые ударами прикладов, поковыляли на
баржу. Там творился ад.
Красноармейцы сталкивали беспомощных людей в черную ледяную
воду, море кипело от барахтающихся тел. Слышались крики, стоны, ругательства,
многие поминали Господа, но он, должно быть, в этот момент отвернулся и не
слышал, как его молили о помощи.
– Значит, так, Петр, – вполголоса говорил Борис, – прыгаем
сами ногами вперед. Под водой разворачиваемся и не выныривая плывем влево,
только влево, в сторону от всех. А то заденут в воде и утопят. Ты посмотри, что
делается, – просто не море, а суп какой-то, кишит от людей.
– Мало мы эту красную сволочь били, – скрипнул зубами
Алымов, – ох, мало…
– Не трать силы понапрасну, – спокойно посоветовал Борис, –
даст Бог, выберемся, еще поборемся. Когда вынырнем, будем плыть,
переворачиваясь по очереди. Грести, естественно, только ногами. Я первый внизу,
потому что плаваю лучше. Медленно считай до десяти. На счет десять
переворачиваемся – больше без воздуха не выдержать. А теперь запомни: нож в
левом сапоге, в левом… Ты должен вытащить его, когда будешь наверху – так тебе
не нужно будет думать о дыхании. Если не получится с первого раза –
переворачиваемся и все начинаем заново.
– И как ты думаешь, сколько мы продержимся в такой холодной
воде? – вздохнул Алымов.
– Ничего, все ж таки не Ледовитый океан, – неуверенно
подбодрил Борис.
– Шевелись, контра! – орал красноармеец, размахивая
винтовкой. – Все на корм рыбам пойдете!
Воздух, казалось, раскалился от проклятий и стонов.
– Пора, Петр, – сказал Борис, когда их прижало к борту, – а
то еще прикладом по голове звезданут.
– Господи, спаси и сохрани! – скороговоркой пробормотал
Алымов.
Они перевалились через низкий борт, одновременно вдохнули
воздух и прыгнули. Сердце у Бориса зашлось в первый момент, когда тело
погрузилось в воду.
«Не захлебнуться! – приказал он себе. – Не открывать рот».
Спиной он чувствовал тесно прижатую спину Алымова. Вот
прошла инерция от погружения, Борис сделал движение перевернуться и обрадовался,
когда Алымов поддержал его. Стало быть, с Петькой пока все в порядке, если
можно употребить это выражение применительно к их положению. Он открыл глаза и
увидел под водой темную громаду баржи. Шевеля ногами, стараясь не делать резких
движений, чтобы не выпал нож, Борис поплыл в сторону от баржи, начав отсчет. Он
почувствовал, что Алымов уловил его ритм и старался двигать ногами так же. Они
двигались как сиамские близнецы, сросшиеся спинами.
Все дальше баржа, впереди спокойная темная толща воды.
Выбрасываемые смертники остались в стороне. На счет «восемь» Борис развернулся,
чтобы всплыть на поверхность. Неяркое мартовское солнце резануло по глазам.
Несколько секунд они удержались в воде вертикально, и за это время Борис сумел
оглядеться.
Баржа была близко, но вряд ли кто-то заметил их головы в
такой кутерьме. Борис наметил направление и нырнул под воду. Распластавшись
так, чтобы тело было абсолютно горизонтально, он медленно двигал ногами, не
забывая считать. Вот он подтянул левую ногу и почувствовал, как Алымов наугад
шарит по сапогу. Толчок, который послал их сросшиеся тела вперед, затем снова
шарящая рука. Опять неудача. На счет «десять» Борис перевернулся и с
облегчением глотнул сырого воздуха. Дальше он плыл вперед, делая сильные
движения ногами.
«Долго мы так не продержимся в холодной воде, вон уже руки
коченеют без движения», – мелькнуло в голове.
Он перевернулся на счет «семь», чтобы не тратить времени,
потому что Алымов под водой был страшно тяжел и тянул ко дну. И опять левую
ногу Борис поджал как можно ближе к телу. Он почувствовал, как Петр запустил
руку в сапог, как ухватил нож и потащил его, царапая ногу. Но боли в морской
воде он не ощутил, а только безумный проблеск надежды. Очевидно, веревка
ослабла в воде, иначе Алымову было бы никак не изогнуться, чтобы разрезать ее.
Они опять развернулись вертикально и начали погружаться в воду. Петр все пилил
и пилил ножом веревку, и Борис подумал, что если он не справится или выронит
нож, то им уже не выплыть на поверхность. Да и не к чему, потому что скоро
начнет сводить руки от холода, а потом и ноги. Веревка поддавалась медленно,
Борис боялся дернуть, чтобы не помешать Алымову. И хоть перед глазами ходили
красные круги и легкие, казалось, разрываются, он приказывал себе не терять
контроля и не делать резких движений. Иначе тело, движимое инстинктом
самосохранения, устремится наверх, и они захлебнутся. Еще секунда… другая…
Борис чувствовал, что жизнь уходит из него вместе с воздухом из легких. Уже
манила снизу черная мгла, и поднималось из нее что-то страшное и холодное,
гораздо холоднее морской воды. И когда Борис понял, что это смерть надвигается
на него, подобно страшному черному облаку, и что сейчас сердце его разорвется,
веревка поддалась. Не веря собственным ощущениям, он устремился вверх. Петр
вынырнул рядом, отплевываясь. Борис сунул непослушными руками нож за пояс и
показал на песчаную косу:
– Ее мы должны обогнуть, там берег дикий, туда и поплывем.
Быстрее, Петька!
Если бы пришлось проплыть такое расстояние летом в теплой
воде без одежды, Борис бы только порадовался. Плавать он умел хорошо еще с
детства, море любил. Но сейчас… в холодной воде, в одежде, обессиленному…
однако выбора у них не было. Рассекая плечами волны, Борис устремился к косе.
Внезапно вода впереди вскипела фонтанчиками: как видно, какой-нибудь ушлый
красноармеец, рассеянно наблюдая за делом рук своих, окинул взглядом море и
заметил две головы вдалеке. Не сговариваясь, Борис с Алымовым нырнули и дальше
плыли под водой, высовывая голову, только чтобы глотнуть воздуха.
Красные не случайно выбрали этот дебаркадер – он был старый,
находился у самого края пирса, и баржа была заброшена. Красные нашли ей такое
страшное применение. Но офицерам это было на руку – свобода и жизнь были за
песчаной косой.
Вот пули перестали догонять их – очевидно, тому, кто
стрелял, стало все равно. Чувствуя, как холод пробирается в самую середину
тела, до каждой клеточки, Борис торопил Алымова:
– Быстрее, Петька, быстрее!
Он знал, что Алымов тоже неплохой пловец, но сейчас,
принимая во внимание ледяную воду и так далее… Алымов начал отставать, Борис
замедлил темп, видя страдание на его лице.
– Нога… – прохрипел Петр, – нога проклятая, судорога…
Так и есть! Нога, раненная еще в семнадцатом, не раз
подводила. Естественно, от переохлаждения она первая должна была отказать.
– Держись за меня, только не барахтайся, – предупредил
Борис.
– Оставь меня, Борька, я не доплыву… – Алымов терял силы на
глазах.
Они успели обогнуть косу, начинался прилив, что было им на
руку: волны принесут к берегу. Борис видел каменистый, но отлогий берег. Не
тратя времени на напрасные пререкания, он ухватил Петра за плечо, гребя одной
рукой. Тот потерял сознание.
