– А как мы узнаем, что конверт вскрывали? –
недоверчиво спросил Борис.
– Вот для этого нам и понадобится темнота. Когда я жил
в Петербурге, в нашем доме на первом этаже была фотография Шумахера. Интересный
тип был этот Шумахер, мастер своего дела! Всерьез утверждал, что с развитием
фотографии искусство живописи отомрет. Зачем, дескать, писать портреты, когда
можно сделать снимок. Дешевле – и сходство лучше. Так вот, он даже преподал мне
несколько уроков фотографического дела.
Говоря так, Горецкий подсыпал в тазик с водой порошок из
одного пакетика, из другого, налил жидкость из склянки, перемешал все это
лопаточкой, затем взял в руки один из пяти одинаковых конвертов из плотной
серовато-желтой бумаги. В уголке конверта карандашом была написана маленькая
буква «А».
– Вот конверт, который побывал в руках у полковника
Азарова. – Горецкий осторожно вскрыл ножом край конверта и вытряхнул из
него листок с убористым машинописным текстом, а также маленький квадратик
плотной глянцевой бумаги.
– Вот это фальшивый приказ по армии, который надо было
срочно передать полковнику Кузнецову, а это… – Горецкий аккуратно поднял
пинцетом глянцевый квадратик, – это листок фотографической бумаги.
Конверты сделаны очень плотными, не пропускающими свет, поэтому, если
фотографическая бумага окажется засвеченной – значит, господин Азаров вскрывал
пакет.
Горецкий осторожно опустил листок в воду с химикалиями и поболтал
его пинцетом. Борис в волнении смотрел через его плечо. Ему никогда не
приходилось видеть работу фотографа, и хотя теоретически он представлял себе,
какие химические процессы сейчас происходят, действия Горецкого казались ему
граничащими с колдовством.
Время шло, но в тазике ничего не происходило, бумага
оставалась такой же светлой, как была. Горецкий скосил глаза на часы и
произнес:
– Ну что ж, можно с уверенностью сказать, что полковник
Азаров свой конверт не вскрывал.
– Да я примерно так и думал, – пробормотал
Борис. – У полковника свои проблемы, но он не предатель.
Горецкий вынул бумагу из ванночки и бросил ее на стол. Затем
взял второй конверт, на котором стояла пометка «М».
– Это конверт ротмистра Мальцева, – пояснил
полковник и вскрыл конверт ножом. Он опустил квадратик фотографической бумаги в
ванночку.
Борис с волнением наблюдал за происходящим. Время шло, но
бумага, как и в первый раз, не изменила своего цвета.
Горецкий достал листок из проявителя и сказал:
– Мальцев тоже не вскрывал свой конверт.
Следующим был пакет Осоргина. Его листок также не изменил
свой цвет в проявителе.
Вскрывая следующий конверт, на котором стояла буква «К» –
Коновалов, Аркадий Петрович заметил в некотором смущении:
– Если все пять бумажек не изменят цвет, мы останемся
там, где были: все пятеро офицеров остаются одинаково подозрительны. То, что
никто из них не вскрыл конверт, не говорит нам ровно ни о чем, разве что об
осторожности и подозрительности предателя. Наш эксперимент с фотобумагой может
оказаться полезен только в том случае, если один из оставшихся листков будет
засвечен.
С этими словами Горецкий опустил в ванночку листок
штабс-капитана Коновалова.
Драматичность происходящего притупилась от повторения. Борис
смотрел на проявляющуюся фотобумагу без прежнего интереса. У него шевельнулось
даже смутное подозрение, что Горецкий устроил для него маленький спектакль,
нарезав на пять кусочков лист обыкновенной плотной бумаги. Но он одернул себя,
сообразив, что полковник Горецкий – человек серьезный, ему некогда забавляться.
Время шло, четвертый листок тоже не хотел изменять свой цвет.
– Что ж, – Горецкий взял последний листок с буквой
«Б» в уголке, – проверяем последнюю кандидатуру – есаула Бережного.
Борису окончательно надоели фотографические опыты
полковника, он отвернулся от ванночки с проявителем, поэтому возглас Горецкого
заставил его вздрогнуть:
– Смотрите, Борис Андреевич! Эксперимент увенчался
успехом!
На глазах Бориса листок в ванночке постепенно темнел. Прошло
полминуты, и из белой бумага превратилась в черную.
– Итак, – торжествующе произнес полковник, –
итак, это есаул Бережной!
– Что же, вы его немедленно арестуете?
– Ни в коем случае! Он не может действовать в одиночку.
У него наверняка есть сообщники, связные… Мы должны помочь контрразведке
раскрыть всю сеть. За Бережным немедленно будет установлено наблюдение, очень
осторожно, чтобы он, не дай Бог, ничего не заметил. Кроме того, нужно тщательно
проверить прошлое есаула, его связи, послужной список… Должна же где-то крыться
причина его предательства, должен быть мотив…
В доме на одной из главных улиц города Ценска, занимаемом
контрразведкой, на рассвете было тихо. Дежурный офицер дремал за столом у
телефонного аппарата. Солдат снаружи у входа пялил закрывающиеся глаза.
Внезапно послышался стук колес, фырканье лошади и грубый голос соскочившего с
пролетки офицера:
– Почему на посту спишь, сволочь? Так у тебя всю
контрразведку из-под носа уведут!
Солдат неразборчиво что-то забормотал, протопали сапоги,
дверь распахнулась, и на пороге появился усатый подполковник.
– Сейчас срочно солдат и машину! – отрывисто
приказал он. – Есть сведения, что в городе появился Блюмкин.
– Вы уверены, господин подполковник? – Дежурный
офицер сбросил остатки предрассветного дремотного оцепенения и встрепенулся,
как охотничий пес, почуявший свежий след.
– Сообщил один из моих лучших информаторов.
Дежурный офицер штабс-капитан Полуэктов поднял по тревоге
всю подчиненную команду. Солдаты, стряхивая сон и передергивая затворы винтовок,
погрузились в грузовик «фиат», и машина помчалась по улицам спящего Ценска. В
этот предрассветный час страшный рев автомобильного мотора был слышен всему
городу, поэтому Полуэктов приказал шоферу остановиться задолго до нужного
места.
Штабс-капитан с отвращением покосился на свою команду. Сам
он попал в контрразведку из пехоты, он был кадровым боевым офицером и поэтому
сверху вниз смотрел на своих подчиненных, в основной массе бывших полицейских и
жандармов. В глубине души он считал, что в военной контрразведке должны служить
только настоящие кадровые военные, а весь этот полицейский сброд совершенно ни
на что не годен.
Вот и сейчас его подчиненные пыхтели и топали, как стадо
слонов, держались толпой, хотя он четко приказал им рассыпаться цепью… Обычных
армейских команд они просто не понимали. Мало того, эти «контрразведчики»
постоянно клацали затворами винтовок, словно старались произвести как можно
больше шума.
«Как с такими людьми можно задержать террориста, да еще
такого опытного, как Блюмкин? – думал Полуэктов, с тяжелым вздохом
наблюдая за продвижением своего отряда. – Да они не то что Блюмкина, они
весь город сейчас перебудят!»
