На улице стемнело.
– Станция какая-то…
Они протиснулись в щель и оказались на насыпи. Вокруг в
несколько рядов стояли железнодорожные составы, не подававшие никаких признаков
жизни. Из-за этих составов самой станции не было видно, но справа от путей
слышался ровный шум, топот ног и доходили неясные отблески света.
Саенко осторожно полез под днище соседнего вагона, Борис
отправился следом. Нужно было двигаться к станции, чтобы определиться, а такой
способ был самым безопасным. Они проползли еще под двумя составами, только тогда
пути кончились и показался пыльный станционный перрон. Саенко сунулся было
наверх, но Борис слегка придержал его за плечо.
По перрону шли солдаты – самые обычные солдаты в серых
шинелях, но что-то настораживало в этих солдатах, какая-то неправильность. Солдаты
были не такие, каких он привык видеть в Добрармии. Они держались слишком
по-хозяйски и разговаривали как офицеры, а не как рядовые.
– Я так думаю, ваше благородие, что надо бы погоны
оторвать, – прошептал Саенко, чей хитрый хохлацкий нос, как уже говорилось,
беду чуял раньше всех.
– Если вы и дальше будете так же саботировать
перевозки, – сказал в это время один из проходящих солдат, – то я
доложу обстановку товарищу Маргулису!
– Мать твою, красные! – ошарашенно прошептал
Борис.
– Я же говорю – погоны рвать надо! – Саенко
протянул Борису нож.
– И как нас угораздило к красным вляпаться, а Саенко?
– Всякое бывает! – Неунывающий Саенко трудился над
своими погонами. – Бывает, что паровоз не на ту колею своротит. Шел-шел к
своим, раз – и у красных. Теперь чего говорить, тикать отсюда нужно, да
поскорее…
Оторвав погоны и дождавшись, пока уйдут подальше солдаты,
они выбрались из-под вагона и, хоронясь и оглядываясь, пошли в сторону от
путей.
– Знать бы, какое место это, по карте бы
определились, – шептал Борис.
Держась в темноте и стараясь не выходить из узких переулков,
они удалились от станции на достаточное расстояние. Стало заметно, что приехали
они не просто на станцию, а в маленький провинциальный городок, названия
которого они по-прежнему не могли определить. Городок постепенно засыпал. Редко
где попадались окна, в которых еще не погасили свет, а прохожих и вовсе не
было. С одной стороны, это было хорошо – не хотелось сейчас попадаться никому
на глаза, – с другой стороны, чувствовали они себя на совершенно пустых
улицах весьма неуютно, было такое чувство, что кто-то смотрит в спину.
Завернув за очередной угол, они неожиданно заметили в
противоположном конце улицы нескольких солдат с винтовками – явно патруль.
Саенко мгновенно юркнул в щель между домами и потянул за собой Бориса. Движение
это не осталось не замеченным патрулем, солдаты оживились, послышался близкий
топот сапог. Борис бежал по узкому проходу вдоль стены деревянного дома. Стена
перешла в забор. С той стороны, где остался патруль, слышались крики. Внезапно
злобно залилась собака за забором, и кто-то из патруля шарахнул из винтовки на
лай. Пуля просвистела мимо уха Бориса, он пригнулся, Саенко же в это время
рванулся куда-то вбок и пропал. Борис ткнулся туда же, но не нашел прохода, а
бросился бежать сломя голову, потому что чувствовал шаги этих, из патруля,
сразу за собой. Узкий проход кончился, он выскочил в переулок, сзади кричали:
«Стой, паскуда! Стой! Стрелять буду!» – и дальше сыпали отборной бранью, потом
защелкали винтовочные выстрелы. Борис петлял как заяц, свернул в чей-то
незапертый двор, опять пробежал переулком. Темнота была ему на руку, шаги
преследователей наконец умолкли в отдалении. Борис перешел на шаг, потому что
топот бегущего человека мог привлечь внимание солдат. Следовало срочно куда-то
спрятаться и определиться, где он находится и куда теперь нужно двигаться.
Кроме того, неплохо было бы отыскать Саенко.
Голова, прошедшая от свежего ночного воздуха, заболела с
новой силой от бега. Борис прислонился к стене ближайшего дома, чтобы перевести
дух. На улице раздались говор и смех – возвращалась откуда-то компания солдат.
Шли они не спеша и покуривая, но винтовка имелась у каждого. Борис отступил в
тень от дома, пропуская компанию, и тут буквально наткнулся на солдатика,
который отстал от своих, надо полагать, для того чтобы справить малую нужду.
– Это ктой-то? – заверещал солдат и схватил Бориса
за рукав.
Борис от неожиданности рванулся, да неудачно, упустил время,
двинул солдатику головой в челюсть, тот лязгнул зубами, но успел позвать на
помощь. Опять Борис рванулся, оставив полрукава в руках у солдата, и побежал из
последних сил. Его не преследовали – видно, тем было лень. Борис пошел шагом,
выравнивая дыхание и размышляя на ходу.
От патруля он убежал, от солдат тоже. Но от всех не убежишь
– подстрелят. Надо где-то переждать до утра, потому что если сейчас выбираться
из города, то наверняка на всех выходах стоят патрули, без документов не
пропустят. Очень не хватало Борису Саенко с его природной сметкой – он-то легко
бы нашел, куда спрятаться в ночном городке…
С такими мыслями он свернул в темный переулок, где стояли в
ряд покосившиеся сараи. Борис осторожно крался мимо, когда заметил, что на
одном из сараев замок висит только для видимости. Он тихонько приоткрыл дверь и
нырнул в темноту. Пахло в сарае преотвратно – но в его положении выбирать не
приходилось: лишь бы нашлась нора, где можно было переждать и собраться с
силами. Однако не успел Борис устроиться на земляном полу, рядом послышался
негромкий хрипловатый голос:
– А ведь ты, дяденька, охвицер.
– Кто тут еще? – прошептал Борис, хватаясь за
револьвер.
– Я это, Миколка Щербатый.
– И что же ты тут делаешь, Миколка Щербатый? –
Борис успокоился немного, сообразив, что рядом с ним ребенок – мальчишка лет
двенадцати.
– Что делаю – ночую, – сварливо ответил мальчишка.
– Ну и ночуй, а мне не мешай.
– Тогда, дяденька, угости папироской.
– Нету у меня папирос. И вообще, маленьким курить
вредно.
– Ишь какой доктор нашелся! А я только с виду такой
маленький, а на самом деле мне уж четырнадцатый год пошел!
– Ну, все равно папирос нету, – отмахнулся Борис.
На некоторое время в сарае наступила тишина, и Борис начал
уже задремывать, как вдруг рядом опять послышалась возня, и тот же самый голос
снова произнес:
– Определенно, дяденька, ты охвицер.
– С чего ты взял, Миколка?
– С чего, с чего – я вас, гадов, носом чую, от вас
пахнет не как от простого человека.
– Ну, это ты зря. Здесь в сарае никаким благородным
офицером и не пахнет – вонища стоит несусветная.
– А чего же ты, дяденька, в сарае тогда ночью
прячешься?
– А ты чего прячешься? – ответил Борис вопросом на
вопрос.
