«Скажите, какой умный нашелся! – издевательски подумал
Борис. – Про то, что я офицер, даже неграмотный Кособродов догадался, даже
этот паршивец Миколка, тут семи пядей во лбу иметь не надо!»
Вслух он, естественно, ничего не сказал, а только подвигал
руками, которые сильно онемели от туго завязанных веревок.
– Давайте с вами, господин офицер, спокойно побеседуем.
– Посадили бы, что ли, скорее в камеру да руки
развязали, – ворчливо ответил Борис, – а дружеской беседы, господин
комиссар, у нас с вами не получится, потому что вы, вон, револьверчиком
поигрываете, а у меня руки связаны. И потом вы меня спрашивать будете, а сами
про себя ничего не расскажете.
– Гордиенко! – крикнул Черкиз в коридор.
Вошел тот самый красноармеец, что привел Бориса, и по
приказу Черкиза перепилил ему штыком веревку на руках. Борис потер кисти,
стараясь быстрее восстановить кровообращение.
– Вы удовлетворены? Так я вам могу представиться:
начальник специального отдела ЧК при Особом краснознаменном отряде…
– Имени героя Гражданской войны товарища
Бакунина, – издевательски продолжил Борис.
Ему было тошно от мягкого тона Черкиза. Лучше бы орал да
запугивал. Голова болела меньше, но все тело было чугунным.
– Напрасно вы так агрессивно настроены, я бы мог вам
помочь, облегчить вашу участь, – по-прежнему мягко проговорил
Черкиз, – я могу дать гарантии…
«Врешь ты все, сволочь, – лениво подумал Борис, –
если бы ты меня отпустить хотел, ты бы не стал говорить, кто ты есть. А так,
все равно меня в расход пустят, так можно пооткровенничать».
Черкиз достал пачку папирос, подвинул Борису пепельницу.
– Ну-с, и как же вы здесь очутились? – как ни в
чем не бывало продолжал он допрос. – И скажите мне, как же вас называть?
– Петров, – брякнул Борис первую пришедшую на ум
фамилию, – Петров Андрей Борисович. Больше ни на какие ваши вопросы
отвечать не буду.
– Будете, ваше благородие, будете. Как миленький
запоете, – процедил Черкиз.
Глаза его сузились, тонкие пальцы сжались в кулак.
«На черта я ему сдался? – сердито думал Борис. –
Если узнать про дислокацию войск да про планы отряда, так это командиру
интересно, а этот сидит тут, на психологию давит, с подходцем разговаривает…
Все равно конец-то один. Хватить его, что ли, напоследок вот этой пепельницей?
На вид тяжелая, фунта два с лишком в ней будет…»
Как бы прочитав его мысли, Черкиз отодвинул от Бориса
пепельницу и посмотрел подозрительно. Борис решил подождать, что будет дальше,
а пока постараться отдохнуть. За окном пошел сильный дождь. Потоки воды
попадали в щели рамы и скапливались на пыльном подоконнике.
– Что вы от меня хотите? – спросил Борис резко.
– Всегда полезно изучить врага не в бою, а в спокойной,
так сказать, обстановке, – улыбнулся Черкиз.
И хоть зубы у него были ровные, но глаза из-за улыбки
превращались в щелочки, отчего лицо приобретало какое-то иезуитское выражение.
Определенно, этот человек не вызывал у Бориса симпатии.
– Насколько я знаю, сотрудники ЧК непосредственно в бою
не участвуют, – заметил он.
– В общем, да, – признал Черкиз. – Наша
функция заключается в том, чтобы определить, является ли данный арестованный
индивидуум врагом революции.
– Так что вам в моем случае неясно? – спросил
Борис. – Вы же сами сказали, что сразу определили во мне врага.
– Я сказал, что сразу определил в вас белого
офицера, – возразил Черкиз.
– Одно подразумевает другое, – отмахнулся Борис.
– Не всегда, – вкрадчиво заговорил Черкиз, –
не всегда. И моя задача ??аключается в том, чтобы убедить вас, что революция –
это неизбежно. И что революция в сути своей прекрасна, да-да, прекрасна,
несмотря на смерть, голод, разруху…
«То ли он сам полный идиот, то ли меня за дурака
держит», – в каком-то даже удивлении подумал Борис.
– Вы поймите, – настойчиво убеждал Черкиз, –
у старого государства ведь не было будущего. Ведь для России совершенно
неприменим был путь разных там Америк и Европ! Не зря они называли Россию
варварской! Да, мы варвары! Но вы же образованный человек, вспомните историю:
Рим разрушили варвары, дальше Золотая Орда, да много всего! И это наши
сиволапые мужики, такие же варвары, призваны очистить Россию от скверны!
В продолжение этой горячей речи Борис с интересом наблюдал,
как лужа на подоконнике, все увеличиваясь, подходила понемногу к краю,
захватывая по дороге, как весенний разлившийся поток, все, что можно унести с
собой. В данном случае это были шматки пыли, клочья паутины и достаточное
количество дохлых мух. Комнатка-кабинет Черкиза была крошечной, подоконник
находился прямо у него за спиной. Вот в процессе монолога Черкиз взмахнул рукой
и попал локтем в лужу, оглянулся и поморщился.
– М-да, я, конечно, образованный человек,
дворянин, – усмехнулся Борис, – но ведь и вы, товарищ комиссар, не
пролетарий: вон как морду-то скривили, когда локтем в лужу вляпались. А
мужичку-то такое привычно, он и не заметил бы. Да и говорите вы… слишком
правильно.
– Именно поэтому я сейчас беседую с вами, –
откликнулся Черкиз. – Я хочу, чтобы вы поняли то, что понял в свое время
я: они вошли в революцию, как в свою избу – не мешкая и ничего не оставляя на
пороге, а нам понадобилось отшелушить с себя много ненужного, чтобы понять:
только такой выход возможен, история повторяется и против полчищ варваров ничто
не устоит, это только вопрос времени.
– Ваш взгляд на революцию для меня интересен, –
осторожно начал Борис, – но что вы, собственно, хотите от меня?
– Сотрудничества, – обыденным голосом проговорил
Черкиз. – То есть работы не за страх, а за совесть.
– Каким же образом вписывается мое присутствие в лавину
варваров, которые и так снесут все старое?
– Не нужно шутить, – кротко произнес
Черкиз, – это очень серьезно. Для успешного ведения войны нужны
профессионалы, вы же не будете с этим спорить? Так что бросьте ваше Белое дело,
потому что все равно оно будет вскорости разбито, это процесс необратимый.
– Пожалуй, в ваших словах есть доля правды, –
неуверенно начал Борис.
– Хватит мямлить! – жестко проговорил
Черкиз. – Я предлагаю вам жизнь, а за это можно многое отдать, не то что
эти ваши химеры. Вы за что присягали – за веру, царя и отечество? Так царя уже
нет, отечество другое, а веру мы вам тоже дадим – в светлое царство коммунизма.
Согласны? Даете слово офицера?
– Согласен, – медленно ответил Борис, надеясь
сбежать при первом же удобном случае, но вместе с тем ощущая смутный подвох во
всем разговоре.
Черкиз между тем откинулся на стуле и от души рассмеялся:
– Вот видите, господин офицер, как все оказалось легко.
Ведь я вам даже ничего не обещал, а вы уже продали и предали все свои
убеждения. Решили, что вам поверят? Нет, я противник вербовки в Красную Армию
бывших офицеров, они ненадежны. Так что теперь, когда вы отказались от своих
убеждений, вас можно и должно расстрелять.
