— Икикиетар, — прошептал вождь племени. — Икикикайя ре дапии. О икикиай этетур о абаданапнур, икикиай ре дапии.
— О каких ножах ты говоришь? — спросил Кер. — И как песок мог их убить?
— Ножи — это те башни. И они же — средоточие силы.
— Какой силы? — встрепенулся Кер.
— Тебе она недоступна. Ею владели лишь эттуэйцы, ибо были мудры и знали человеческую магию.
Человеческая магия. Лесной маг называл ее самой черной и опасной среди всех других.
— А есть магия еще сильнее человеческой? — спросил Кер.
— Нет — ни в горах, ни на равнинах, где воды в изобилии, ни в лесу, ни на море, — ответил абаданапнурец.
— А в пустыне?
— А хуу пар эйти унунура, — сказал вождь, сделав знак, отгоняющий смерть. — Только сила самой пустыни. Только магия песка.
— Расскажи мне про нее, — попросил Кер.
— В прежние времена здесь было сильное и процветающее государство, — начал вождь. — Этот город стоял на берегах полноводной реки, тут часто шли дожди, и красная почва не уступала в плодородии землям твоего родного Грита. В Эттуэе, где правил царь Даппа, жило не меньше миллиона человек. Но у богатых государств всегда есть завистники. К западу от Эттуэи жило немногочисленное племя, ненавидевшее человеческую магию здешних царей, и племя это нашло способ уничтожить город. Завистники сделали так, что на Эттуэю подули ветры из пустыни, что здесь прекратились дожди. Реки пересохли, солнце выжгло урожайные поля. Царю Эттуэи не осталось ничего иного, кроме как отдать полцарства песчаным магам из племени дапинурцев. Так возникло царство Дапну Дап.
— Царство? — удивился Кер. — Но ведь так называется большая пустыня.
— А раньше на месте этой пустыни были поля и луга, такие, как в твоих родных краях. Однако песчаные маги не удовлетворились половиной царства — и с помощью своей магии превратили всю Эттуэю в пустыню. Песок все время надвигался, погребая под собой все живое, и наконец пустыня одержала победу. Армии Грита и Нефириды — тогда они были союзниками — окончательно добили Эттуэю. А мы, жители царства Дапну Дап, превратились в кочевников, вынужденных довольствоваться жалкими крохами, которые пустыня не может от нас утаить.
— А куда подевались песчаные маги? — спросил Кер.
— Мы их перебили.
— Всех?
— Всех, — ответил предводитель племени. — И если сегодня кто-нибудь осмелится заняться песчаной магией, мы убьем и его. Мы помним, что случилось с нашими предками, и не позволим, чтобы по нашей вине пострадали другие.
В руке абадапнурского кочевника блеснул нож.
— А теперь поклянись, — велел вождь. — Поклянись перед звездами и песками, поклянись перед призраками тех, кто жил в этом городе, что оставишь мысли о песчаной магии.
— Клянусь, — сказал Кер, и кочевник убрал нож, поверив его слову.
На следующий день Кер оседлал лошадь, взял лук и стрелы и всю еду, какую смог украсть. В самое знойное время дня, когда кочевники спали в своих шатрах, он покинул племя. Его бегство заметили, пустились в погоню, но Кер убил из лука двоих преследователей и скрылся.
Все племена Абадапнура облетела весть о новоявленном пустынном маге, который бродит в этих местах. Кера было велено немедля убить, где бы он ни появился. Но он не появился нигде.
Теперь Кер знал, как служить пустыне и заставить ее служить себе. Пустыня любила смерть и ненавидела травы, деревья, воду и все, что несло жизнь.
Служа пескам, Кер добрался до земель нефирийцев на восточном краю пустыни.
Он принялся отравлять колодцы, бросая в них дохлых крыс и сусликов, а когда из пустыни дул жаркий ветер, поджигал посевы на полях, и суховей разносил огонь, губя селения и города. Кер рубил деревья, резал коров и овец. Нефирийские воины пытались выследить его, но он уходил в пустыню, зная, что у преследователей не хватит смелости последовать туда за ним.
Его набеги становились все более дерзкими.
Кер успел разорить многих нефирийских землевладельцев, но воевать в одиночку с целым государством все же не мог. Он чувствовал, как растет его власть над пустыней, и заботливо скармливал ей излюбленные лакомства: смерть и засуху.
Кер снова начал говорить с песками, но теперь совсем по-другому. Он нашептывал им о землях на востоке, вожделенных землях, до которых рукой подать. Ветер прислушивался к словам Кера, продолжая наметать песчаные барханы. На небольшом пятачке вокруг юноши было спокойно, но вокруг бушевала песчаная буря.
Ветер нес песок на восток, засыпая песком земли Нефириды.
Кер разбудил дремлющую алчность пустыни, и за одну-единственную ночь она успевала разрушить в сто раз больше, чем сумели бы разрушить его нож и факел. За какой-то час в песке тонула целая оливковая роща. За день песок чуть ли не по самые крыши заносил селение, а за неделю поглощал крупный город. Нефирийцы спешно переправлялись через реки Грибек и Нефир, надеясь, что вода остановит страшные песчаные бури.
Их надежды оказались тщетными. Послушный Керу, ветер насыпал песчаные дамбы, и реки разлились на многие мили, затопив земли, давно не видевшие воды. Солнце отражалось в обширных зеркальных водах и торопилось высушить их до дна. Пересохшие русла больше не несли струи в море, и пустыня продолжала наступать, приближаясь к самому сердцу Нефириды.
Нефирийцы всегда полагались на силу оружия, беспощадность к врагам была их боевой союзницей. Но против пустыни их армия ничего не смогла поделать: воины не умели воевать с песком. Если бы Кер об этом знал, он мог бы собой гордиться. Хотя никто не учил его магии, он стал величайшим из всех когда-либо живших песчаных магов. Ненависть оказалась лучшим учителем, чем сотня свитков, а Кер жил теперь только ненавистью.
И ненависть поддерживала в нем жизнь.
Он давно уже ничего не ел и не пил, питаясь силой ветра и жаром солнца. Кер так высох, что кровь больше не текла по его жилам. Его силой стала сила выпущенных им на свободу песчаных бурь. Пустыня и ее маг верно служили друг другу.
Вслед за песчаными бурями Кер двигался через опустевшие нефирийские города. Иногда вдалеке он замечал толпы беженцев, спешащих на север и восток, где стояли горы — их последняя надежда. Но гораздо чаще он видел трупы застигнутых бурей. По ночам Кер пел старинные песни Грита — песни войны и победы. На стенах каждого разрушенного города он мелом писал имя своего отца. Он писал имя матери на песке, и в этом месте песок переставал двигаться, сохраняя надпись, словно она была высечена на камне.
Однажды, во время затишья между бурями, Кер увидел человека, который шел с востока. Кто это был: абадапнурец или нефириец? Пытаясь разглядеть получше, Кер достал нож и наложил на тетиву стрелу.
Но человек раскинул руки и стал громко выкрикивать:
— Кер Чемрит!
Керу и в голову не приходило, что кто-то может знать его имя.
