Благодарность и нежные поцелуи
Моему редактору Эмили Истон и всем в издательстве «Уолтер Букс — Блумсбери», знакомым и незнакомым, кто помог этой книге стать реальностью. Все вы — причина многих радостных танцев в моей кухне.
Моему прекрасному агенту Мэрилин Стрингер, которая помогает осуществляться моим мечтам.
Моим родителям, которые неизменно поддерживали и любили меня такой, какая я есть, со всеми моими татуировками, розовыми волосами и прочим.
Моей давней подруге Джесс, королеве всего необычного, за то, что всегда болеет за меня, сочувствует и требует новых книг.
Моему мужу Кьяману, который охраняет мои рабочие часы почти так же ревностно, как я сама, и всегда хочет только одного: чтобы я оставалась сама собой.
Всем моим друзьям и родным, особенно Кристалл, которая регулярно пускается в дальний путь, чтобы добраться да нашей фермы и навестить меня.
ПРОЛОГ. Люси
Пятница, ранний вечер
Вообще-то я ни за что не отправилась бы подыхать от скуки на вечеринке в поле.
Просто так уж получилось.
С моей стороны это было величайшим самопожертвованием ради Соланж, моей лучшей подруги, у которой был воистину трудный день, завершивший по-настоящему тяжелую неделю. Приближался ее шестнадцатый день рождения, но мы не говорили о новой машине и розовом платье на нежную дату. В ее семье это было не принято.
Хотя от этого ничего не менялось.
Посреди кукурузного поля, сейчас больше похожего на море бейсболок и поношенных джинсов, Соланж пыталась пить дешевое вино и делать вид, что только о том и мечтала, чтобы очутиться именно здесь. Музыка была вполне терпимой, но только и всего. Машины стояли широким кольцом, солнце садилось за деревья и было похоже на кровавый апельсин. Здесь собрались практически все мои одноклассники. Им было просто нечем больше заняться в один из последних выходных перед началом занятий в школе. Все танцевали и флиртовали.
— Да, затея была дурацкой! — пробормотала я.
— Что же тут дурацкого? — Соланж чуть заметно улыбнулась, ставя пластиковый стаканчик на капот ржавого грузовика.
— Это было глупо, — признала я.
В последнее время Соланж выглядела такой печальной, и я понадеялась, что от всех забот и тревог ее отвлечет хорошая встряска. Но теперь при виде всей этой оргии мне хотелось скалить свои жалкие человеческие зубы и рычать. Сброшенный кем-то ботинок попал мне по ноге. Оглянувшись, я узнала то, чего, пожалуй, не хотела бы знать об интимных привычках моих друзей и соучеников. Я пинком отправила ботинок обратно.
— Очень мне надо смотреть на такое, — сказала я и быстро отвернулась, пока они не успели стащить с себя остатки одежды.
Парочка захихикала и забралась поглубже в кукурузу.
— И о чем я только думала, черт побери… — пробормотала я, посмотрев на Соланж.
— Да, это не очень на тебя похоже, — усмехнулась она.
Даррен из параллельного класса запутался в собственных ногах и растянулся в грязи перед нами, прежде чем я успела что-либо сказать. Он бессмысленно ухмылялся. Обычно Даррен был довольно мил. На самом деле именно благодаря ему мне удалось не завалить математику. Но сейчас он был пьян в стельку и отчаянно пытался встать.
— Привет, Люси!
Да, пиво слишком сильно повлияло на его дикцию. Он произнес мое имя как «Луузии», но это все равно было лучше, чем мое настоящее имя Лаки, Счастливица. Да, вот такие у меня родители, но уже в первый день своей школьной учебы я заставила всех называть меня Люси.
— Привет, Даррен.
Он уставился на Соланж и моргнул. Даже в джинсах и топе на бретельках она выглядела потрясно. Черная мелка торчала во все стороны, потому что Соланж подрезала ее сама. Но волосы у нее были длинными и ниспадали ниже плеч. У меня же были волосы каштанового цвета, аккуратно подстриженные до уровня подбородка, зато очки я носила в стиле ретро — стекла в форме кошачьих глаз, в темной оправе. Однако и без них я видела, как Даррен пускает слюни, глядя на Соланж. Все парни западали на нее. Она была прекрасна, и этим все сказано.
— Кто твоя подружка? Она просто класс!
— Вы уже встречались. — Соланж училась дома, но я повсюду таскала ее с собой. — Эй, Даррен, протрезвей немножко! Тебе это вовсе не к лицу.
— Ладно… — Он выплюнул траву, попавшую ему в рот.
Я взяла Соланж за руку и предложила:
— Давай уйдем отсюда. Солнце все равно уже садится, может быть, нам удастся спасти хотя бы остаток вечера.
Легкий ветерок пронесся над кукурузой и всколыхнул ее стебли, когда мы не спеша пошли прочь. В небе уже проглядывали звезды, похожие на звериные глаза в темноте. До нас еще доносились музыка и взрывы смеха. Сумерки сгущались, укрывая все мягкой синей вуалью. Сюда мы добрались пешком из моего дома, а он находился в получасе ходьбы. Поняв, что слишком здесь задержались, мы прибавили шагу.
Потом Соланж остановилась.
— Что такое?
Я застыла рядом с ней, мои плечи напряглись так, что поднялись почти до ушей. Я слишком хорошо знала, что может скрываться там, в темноте. Мне следовало об этом помнить, затевая вечеринку. Какая же я дура. Только подвергла Соланж еще большей опасности.
Соланж подняла руки, и радужки ее глаз вдруг стали такими светлыми, как будто вообще лишились цвета — просто кружочки льда вокруг черных озер зрачков. Мне было страшно, и я скалилась, силясь проникнуть взором в окружающие нас тени. Мама всегда говорила, что напускная храбрость — это мой кармический долг, который мне придется отрабатывать. А еще она говорила, что в течение нескольких последних жизней я наверняка была слишком болтливой и надоедливой. Однако мне почему-то казалось, что именно в данный момент не стоило бормотать бесчисленные «Ом», которые мама считала наилучшим способом удаления кармической грязи. Большинство детей слушают колыбельные, я же получала порцию «Ом Нама Шивая», когда начинала слишком суетиться.
— Полицейские? — предположила я, в основном потому, что это казалось наилучшей альтернативой — Они вечно разгоняют такие вот вечеринки.
Соланж покачала головой. Она выглядела такой изящной и нереальной, словно была создана из лепестков лилий. Мало кто знал, что под этой внешней мягкостью скрывается настоящий камень.
— Они близко, — негромко произнесла она, — Следят.
— Бежим? — спросила я. — Прямо сейчас, да?
Она снова покачала головой, но все-таки тронулась с места.
— Если мы будем вести себя как жертвы, то они будут вести себя как хищники.
