— Иди через подземный ход, — повторил он.
Я спустилась в подвал, чтобы воспользоваться коротким туннелем, соединявшим наш дом с гаражом, второй этаж которого был превращен в тренировочный зал. Его пол устилали маты, здесь имелись боксерские груши, разные тренажеры и беговая дорожка. На дальней стене висели шпаги , рапиры и мечи. Я не стала надевать ни костюм, ни маску, поскольку собиралась потренироваться в одиночестве. Мне просто требовалось отвлечься. Если работа с глиной не принесла успокоения, то выпады, прыжки и воображаемый противник должны были помочь.
Я взяла свой любимый меч, точнее, рапиру, как это называлось в фехтовании, отсалютовала воображаемому противнику и поклонилась, хотя обычно этого не делала, потом недолго шагала взад-вперед , чтобы разогреться. Я подпрыгивала, делала выпады, наносила удары, парировала и разоружала, повторяла все снова и снова, пока не заболели напряженные мышцы, а от пота не промокли волосы. Я уходила вправо, отражала атаки снизу, наносила внезапные удары. Отступить, ответить выпадом, опять шагнуть назад, парировать…
Я уже чувствовала себя лучше, но тут посмотрела в окно и увидела, что Бруно возвращается в дом, волоча огромную сумку, набитую пакетами и цветами. Я отшвырнула рапиру и помчалась вниз по ступенькам в туннель, потом вверх — в парадный холл дома.
Здесь, задыхаясь и хмурясь, я уставилась на открытую сумку и спросила:
— Какого черта, что это такое?
— Еще подарки, девчушка, — ответил Бруно. — Мы собираем их вдоль всей границы наших владений.
Вообще-то все эти подарочки доводили меня до бешенства. Я сунула руку в сумку и выудила несколько открыток, пучок маргариток и нечто похожее на герметичный медицинский пакет, полный крови.
— Это отвратительно!
Я отшвырнула пакет. И тут солнечный луч блеснул на чем-то металлическом, и я осторожно вытащила этот предмет из сумки. Это оказалось безупречное серебряное яблоко с листочком на плодоножке. На изящном листке было выгравировано имя: Монмартр.
Я отложила яблоко в сторону, чтобы тщательно вытереть руки после прикосновения к этому имени, как будто мне под пальцы попалась платяная вошь. Яблоко покатилось по столу, упало на пол — и его верхняя часть откинулась на крошечных петлях, которых я не заметила. Изнутри полилась кровь, густая, красная. Медный запах вызвал приступ тошноты, но у меня не было времени, чтобы сосредоточиваться на этом. Я была занята тем, что смотрела в окно.
— А где машина Люси?
— Ах ты, задница!
Я не задумывалась, а просто выплеснула весь свой гнев, чувство вины, тревогу, мучившие меня весь день, и двинула его прямо в нос. Он отшатнулся, схватившись за лицо.
— Черт, вот дерьмо!
— Это уж точно, ты, козел! — Я вскочила на ноги, тяжело дыша. — Хочешь использовать меня против моей лучшей подруги, да?
Он сунул руку в карман. Я еще быстрее сделала то же самое, вытащила пару затычек для носа, просто на всякий случай, и вставила их в ноздри.
— Ничего у тебя не выйдет, — рявкнула я, довольная, как кошка, только что сожравшая канарейку.
Я намеревалась искупить свою вину, пусть даже мне пришлось бы для этого врезать ему еще раз десять. Правда, костяшки пальцев у меня уже ныли. Значит, удар был убедительным.
Пожалуй, можно было допустить — только допустить, причем с большой осторожностью, — что мама была права, говоря о моем характере.
Кайран озадаченно моргнул, глядя на меня, и полюбопытствовал:
— Кто это научил тебя такому удару?
— Дрейки, — мрачно усмехнулась я. При этих словах он пошевелился, как будто собираясь встать, и я добавила: — Эй-эй ! Не двигайся, или я закричу так, что сюда сбежится половина города! Может, ты и состоишь в каком-то тайном обществе, но я могу потребовать, чтобы тебя арестовали за то, что ты самым мерзким образом меня преследуешь! — Я вдруг заметила, что он как-то странно всматривается то в мою шею, то в запястья. — Какого черта ты таращишься?
— У тебя совсем нет шрамов.
— Чего?!
Он сел, чтобы не лежать спиной в грязи. Нос у него распух, но явно не был сломан.
— У рабов крови всегда есть шрамы. Они же кормят своих господ.
— Эй, забудь об этом словечке. Такое оскорбление вызывает у меня желание дать тебе пинка , причем хорошего!
Он поднял руки ладонями вперед и наконец-то встал во весь рост. Я отступила на шаг и вскинула кулак. Мне была прекрасно видна рукоятка ножа, спрятанного в его ботинке.
— Уж ты-то должна знать, что вампиры убивают людей.
Я поняла, что он думает о своем отце. Мой собственный родитель воспитал во мне такое сильное чувство сострадания, что от него иной раз становилось больно. Почему он вместо того не научил меня математике?
— Кайран, люди постоянно убивают друг друга! Дрейки как раз не убийцы. Они не хел-блары , умеют сдерживаться.
— Все эти твари одинаковы.
— Не заставляй меня снова тебя бить. И так уже рука болит.
— Ты когда-нибудь станешь такой же пугающей, как Хелена Дрейк, — криво улыбнулся он.
— Я этого и хочу.
— Что ж, ты неплохо продвигаешься вперед. — Он с печальным видом отер с лица кровь.
По улице мимо нас проехал какой-то автомобиль.
— Оставь их в покое, Блэк!
— Это не так-то просто.
— Это очень просто. У них с «Гелиос- Ра» соглашение или что-то вроде того, вот и соблюдай его.
— Я новый агент. Мне недавно исполнилось восемнадцать. Неужели ты думаешь, что я там кого-то всерьез интересую? Получаю приказы, как и все остальные, и не более того.
— Очень удобно, — презрительно усмехнулась я и подобрала с земли свои пакеты, прежде чем отвернуться от него. — И совершенно неубедительно. — Я остановилась возле своей машины у дверцы водителя. — Не будь трусливым леммингом, Блэк!
Когда я вернулась на ферму, один охранник вышел из укрытия, чтобы я могла его видеть, и неодобрительно покачал головой. Упс! Я поежилась, выбираясь из машины, а Николас распахнул дверь с сеткой. Сколько усилий я приложила к тому, чтобы ускользнуть незаметно, и вот пожалуйста. Ноздри Николаса раздувались от гнева.
— Лаки!
— Никки!
Я мгновенно обозлилась, проскочила мимо, но тут же захотела вернуться на крыльцо и подраться с ним. Причина состояла в том, что я увидела бледную, встревоженную Соланж.
— Люси, ты в порядке?
— Конечно, Сол. Мне просто нужно было кое- что купить и накормить кошек.
Я бросила на пол свои пакеты, чувствуя, как сзади ко мне подходит Николас. Соланж вздохнула с облегчением, и от этого мне стало еще хуже. Никто другой не мог заставить меня почувствовать себя так плохо, не сказав ни единого слова. Впрочем, Бруно тоже не улучшил дела, потому что посмотрел на меня, как разочарованный родитель, прежде чем отправиться на обход территории.
