Артур казался довольным, а может, безразличным, с ним не поймешь. Его ничуть не коробило, если товарищи по партии целый вечер любезничали с его статной английской женой, и в субботу Карен собиралась блистать умопомрачительным декольте и безупречными манерами, а голова ее будет оглушительно пуста.
— Где Антье? Куда она подевалась? — спросила Карен Одноухого Мишку и Вязаную Собачку. Притаившаяся за шторой малышка взвизгнула и сжала шелковые кисти в кулаках. «На муаре снова появятся затяжки, а у Хеде — повод цокать языком, — подумала Карен. — Ерунда, новые шторы купим». Она заглянула под стулья, в шкатулку с секретом, в туфельки Антье, за диванные подушки — высокая прическа тотчас растрепалась. — Здесь ее нет! И здесь нет! И здесь!
Антье вылетела из-за шторы и в одних носках заскользила по натертому до блеска полу. Карен побежала следом, нагнала и прижала к себе.
— Ich habe dich! Я тебя поймала! — Антье вырвалась из ее объятий. — Давай снова! Начинаю считать. Раз, два, три, беги!
И Антье унеслась прочь.
— Хеде, Штефан уже дома? — громко спросила Карен. Летними вечерами мальчик со своим отрядом учился ставить палатки, ходить строем и кричать Heil Hitler именно так, как полагается.
— Mutti, я здесь! — отозвался Штефан. От Артура он унаследовал способность беззвучно подкрадываться и глотать улыбку. Карен поцеловала сына в белокурую макушку. Маленькая Антье обняла брата за пояс, и Штефан сделал вид, что грызет ее руку. — Я людоед! Ам! Ам! Ам!
На крики Антье прибежала Хеде и застыла в дверях, подперев бока руками.
— Наша малышка совсем расшалиться! Мадам, ужин готовый!
Одно время Карен просила Хеде не называть ее мадам, а потом махнула рукой. Наверное, для служанки это значило что-то вроде «английская леди». Стол уже накрыли, и Хеде резала еду для Антье.
— Хеде, давай я сама.
— Мадам видеть, как я резать? Наша малышка любить так, — с нежностью проговорила Хеде. — Хедди знать секрет, и Антье не оставить ни крошка!
— Антье сядет со мной, я прослежу, чтоб она все съела.
Дородная Хеде опустилась на стул и наполнила свою тарелку. После рождения Антье Артур бывал дома все реже, и Хеде стала столоваться с хозяйкой. У Ландау работали и повар, и горничные, поэтому Хеде превратилась в компаньонку Карен, хотя кроме воспитания детей и ведения хозяйства говорить им было не о чем.
Ужин прошел спокойно. Штефан корчил рожи и развлекал Антье, напевая песни гитлерюгенда. Малышка хихикала и, если бы не напоминания Карен, вообще забыла бы про еду. Хеде ела не спеша, тщательно пережевывая каждый кусок. Служанка принесла пудинг.
— Хеде, я выбрала субботнее меню, — объявила Карен. — Нас будет восемнадцать, значит, пригласим поваров из ресторана, а наш пусть возьмет выходной. Герр Бёллинг и доктор Грундманн сядут рядом с Артуром.
— Ja, мадам, понятно.
— Штефан будет сидеть за общим столом, и, пожалуйста, перед сном приведи Антье к гостям.
Хеде подняла голову:
— Я показать ее герр Бёллинг и доктор Грундманн? Показать Антье этим людям, мадам?
— Думаю, Антье уже достаточно взрослая, чтобы встречаться с чужими. Ей будет полезно.
Хеде опустила ложку.
— В чем дело, Хеде?
— Ни в чем.
— Штефан, милый, если ты сыт, пожалуйста, отведи Антье в сад, — попросила Карен.
Штефан взял сестренку за руку, и минуту спустя Карен выглянула в окно и увидела обоих на лужайке. Антье сидела на плечах у брата, одной рукой держала его за ухо, другой обрывала цветы на вишне.
— Так в чем дело, Хеде?
Хеде промокнула губы салфеткой и наклонила тарелку, чтобы собрать в ложку остаток сливок.
— Вы ее Mutti, вам и решать.
— По-твоему, будет слишком поздно? Думаю, если Антье один раз ляжет попозже, ничего страшного не случится.
Хеде положила ложку параллельно узору на тарелке и нахмурилась, точно собираясь с мыслями.
— Дело не в этом, мадам! Ах, в мой голова настоящий каша! Вы сказать, что я из ума выжить! Безумный как болван, так говорить Англия? — Хеде сложила руки на коленях и воздела глаза к потолку. — Значит, так: пять лет назад мы ездить Англия, герр Ландау, маленький Штефан и я смотреть Лондон, а вы навещать свой друг.
— Это было давным-давно. Не понимаю, к чему…
— Мадам, я быстро сказать до конца, ладно? Два, нет, три дня мадам гостить у свой друг. Герр… Мистер… Как же его звать? Ах, мой память совсем плохой! — Хеде забарабанила пальцами по скатерти. — Я вспомнить! Мистер Росс. Да, Майкл Росс, так сказать герр Ландау. Я очень удивиться, чуть в обморок не упасть! Judd Герр Ландау говорить, что ваш друг — еврей! — Хеде похлопала себя по груди. — Я думать, фрау Ландау — англичанка и совсем молодой. Она дружить с кем попало.
— Хеде, мистер Росс — брат моей школьной подруги. Да и вообще, тебя это не касается, я…
Хеде подняла руку — тише, тише, дайте договорить.
— Потом родиться малышка Антье. Я в жизни не видать такой красивый малышка! Но я сразу подумать: Антье странный малышка, у Mutti, Pappi и большой Bruder голубой глаза, а у Антье другой. Карий! Карий, как у черномазый. — Хеде глянула в окно: Антье ползала по граве, собирая опавшие цветы вишни. — Карий, как у еврея.
Карен замерла, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
— Хеде, что ты говоришь?
— Мадам, дело не в том, что я говорить. Любой человек смотреть Антье и видеть правда.
— Боюсь, я не понимаю, о чем речь. — Карен поднялась и начала собирать тарелки. — Я уложу детей. Можешь идти, Хеде. Спасибо.
— Я не такой простой, как думать мадам, — тихо скачала Хеде, схватив Карен за руку. — Беда близко, глупо говорить, что она не прийти.
Карен вырвала руку, но снова села за стол.
— Вот и правильно, — кивнула Хеде. — Значит, Pappi Антье — еврей. Мадам не говорить, что это не так, для сказка уже слишком поздно. Мадам, я любить наш малышка, но я разрываться пополам и не знать, что делать. Я немка, а немцы иметь один долг. — Хеде снова взяла хозяйку за руку, и на сей раз Карен не вырвалась. — Мадам, не надо сердиться, моя вина здесь нет. Герр Ландау любить малышка Антье, как родной Pappi, и притворяться, что не видеть правда, или ему сердце болеть ее видеть. Но скоро Антье увидеть чужие, например герр Бёллинг и доктор Грундманн. Правда раскрыться. Если люди спросить меня, я не врать. Мадам понимать, что по-другому я не могу, хотя мое сердце болеть?
Мозг у Карен был по-прежнему парализован.
— Герр Ландау потерять работа. Штефан потерять школа и свой гитлерюгенд, а что случиться с вами, мадам? Но больше всех страдать Антье. — Над верхней губой Хеде появилась капелька пота. — Я спросить себя, как мы защитить Антье? Я думать, думать и придумать только один план.
