Кристина стояла рядом со Штефаном, надеясь, что он поймет: страшные слова ее не пугают. Она не представляла, как бы жила без Элис или Мод. Со стороны миссис Сондерс жестоко говорить о сестренке Штефана, хотя она может и не знать, что девочка умерла. Еще она говорила про Элис. Почему?
Слишком много вопросов, слишком много непонятного. У Элис никаких тайн нет. Не совсем обычно лишь то, что ее удочерили, хотя секретов не было и тут: родители забрали ее из фолкстонского детского дома. Появление Элис Кристина почти не помнила, только странные исковерканные слова и плюшевого мишку по имени Стивен. Что это значит? Что-то важное? Абсолютно ничего? Вопросы бились в голове, но на поиск ответов не было времени.
Она взяла Штефана за локоть.
— Что бы ни случилось. Антье навсегда останется твоей сестрой, а Элис — моей. — тихо сказала Кристина, потому что важно только это, а все остальное выше ее понимания.
Видимо, Штефана это утешило, потому что он накрыл ее ладонь своей. Рука была теплая и крупная. Мальчишечья.
— Кристина, мне нужно уехать, — объявил он. Он смотрел иначе и уже был не здесь.
— Искать Герду?
— Да. И Майкла Росса.
— Когда ты уезжаешь?
— Сейчас же.
— И ни с кем не попрощаешься? Даже с Мод?
— Нет, только с тобой.
Кристине казалось, у нее отламывается кусочек сердца. Прежде она такого не испытывала, а вот Штефану, видимо, прощаться уже доводилось, и не раз.
— Кристина, мне нужны деньги.
— У меня нет, я все истратила на подарок Мод. Есть счет на почте, но с него деньги выдают только мне лично.
— Неужели в доме ничего не найдется? Мне бы хоть немного…
— Подожди! — Кристина бросилась в гостиную, вытащила из секретера Элизабет кошелек с деньгами на хозяйственные расходы и пулей вылетела на крыльцо. — Вот, бери скорее, пока никого нет!
Они со Штефаном молча смотрели друг на друга.
— Возьми мой медальон. Он же тебе понравился. Пожалуйста, не отказывайся. Подаришь Герде, когда ее разыщешь. — Кристина повернулась к Штефану спиной и подняла волосы, чтобы он развязал ленту. Пальцы Штефана едва касались ее кожи, и Кристина чувствовала их тепло, но вот он снял медальон, и стало холодно.
Больше говорить было не о чем, однако Штефан не уходил. Он явно хотел попросить что-то еще, а когда решился. Кристина чуть не расхохоталась: вот так просьба!
— А можно твои джинсы? Для Герды, пожалуйста!
Кристина разулась, и Штефан отвернулся — его лица она больше не видела. Она стянула джинсы и застыла на крыльце в носках, трусиках и куртке. В любой другой день ни за что бы не решилась. Штефан протянул руку за спину и забрал подарок.
— Обещай, что не обернешься, пока я не уйду в дом, — потребовала Кристина и в последний раз взглянула на Штефана. Отросшие золотистые волосы падают на поднятый воротник, на плече охотничье ружье, в одной руке зажаты джинсы, в другой — серебряный медальон на ленточке. Кристина подхватила ботинки и легонько коснулась спины Штефана: прощай!
36
На вокзал Штефан бежал бегом, напрямик через поля, а в поезде сразу открыл окно настежь, и ветер хлестал в лицо. Скрючившись на сиденье в углу, он глотал студеный воздух и вслушивался в мерный стук колес. Пульс поезда эхом отдавался в пустой груди Штефана: его собственное сердце биться и болеть давно перестало. Он снова уезжал навсегда, и этот отъезд был легче прошлого.
Поезд нырнул в туннель, и Штефан увидел в окне свое отражение с черными провалами глаз. Лицо совершенно закрытое, непроницаемое.
Как понимать слова этой Рейчел Сондерс? Откуда ей известно сестренкино имя? А то, что Элис похожа на маму Штефана? Сходство действительно было — вероятно, потому лицо Элис так его и тревожило. Какие-то вещи Рейчел Сондерс может знать от Элизабет, но что такое «всё», которое объяснит Майкл Росс?
Как разыскать в Лондоне человека, о котором известно лишь то, что он художник и еврей? Но Штефан найдет Майкла Росса и узнает правду о гибели матери. Ну а потом можно вернуться домой, к Герде.
Штефан устроился на сиденье удобнее и положил ружье на колени. За окном мелькали пестрые коровы, крытые соломой амбары, серебряная полоса реки и розовые кирпичные коттеджи. Война сюда не добралась, потому англичане и играют в сумасшедший гольф. Когда-нибудь Штефан обязательно привезет сюда Герду, чтобы она обо всем забыла.
Штефан убрал ружье под сиденье и нащупал в кармане куртки медальон. Однажды Герда поднимет волосы, как сегодня поднимала Кристина, а он наденет ей медальон и завяжет ленты, счастливый, что наконец сделал настоящий подарок, ведь у Герды почти ничего нет. Штефан надел медальон себе, чтобы греть серебряное сердечко до самой Германии.
Когда они попрощались, Кристина просила не смотреть, но Штефан все равно украдкой обернулся. Она не стала обуваться и побежала в дом в одних носочках. Под свитером и слишком короткой вельветовой курткой мелькали белые хлопковые трусики. Ноги у Кристины длинные, гладкие, как у фарфоровых пастушек в доме на Мюллерштрассе. Кристина о жизни почти ничего не знает, поэтому кожа у нее чистая. Герда знает больше, чем способна вынести, поэтому вечно в синяках и царапинах.
Кто-то коснулся его плеча, и Штефан разлепил веки. Рядом стоял мужчина в форме. «Вашбилетпожалста!» — сказал он, но Штефан понял не сразу, словно, пока спал, забыл весь английский. Кондуктор прокомпостировал билет и ушел.
Небо стало розовато-лиловым, холмы отбрасывали длинные синие тени. Пока Штефан спал, ветер бил ему в лицо. Штефан замерз. Он закрыл окно, вытянул онемевшие ноги и вытащил из кармана сигарету, мысленно благодаря Джорджа за то, что оставил в куртке целую пачку. Куртку Штефан позаимствовал, точнее, украл. Вот только спичек не оказалось. Можно пройтись по вагонам и попросить огоньку, но ведь он вор и беглец. «Фрицево отродье!» — скажут пассажиры. Штефан сунул сигарету в рот. Даже незажженная, она притупляла голод и успокаивала.
Кроме сигарет в куртке лежал кошелек, который украла Криспина. Купив билет в Лондон, Штефан спрятал в карман брюк оставшиеся деньги — четыре купюры по десять шиллингов, серебряные и бронзовые монеты в два шиллинга, шесть пенсов, одно пенни и один фартинг. Штефан не представлял, сколько это в немецких марках — все равно обесценились — и хватит ли, чтобы переправиться через Английский канал.
Старый кошелек пах затхлостью, шелковая подкладка расползалась. Штефан решил проверить, нет ли в нем чего ценного, а потом выбросить. На шелке темнело имя «Элизабет Мэри Оливер», в отделениях нашлись списки покупок, неоплаченные счета за уголь и продукты и старый конверт. Из конверта Штефан вытащил два выгоревших автобусных билета и пожелтевшую фотографию с надписью «Фолкстон 1932» на обороте.
Три молодые женщины обнявшись стоят на променаде. Штефан смотрит на маму, которая чуть старше, чем он сейчас. Она в длинной темной юбке и летней блузке. Штефан знает, что на ярком солнце ее волосы переливаются десятком оттенков бледного золота. Мама беззаботно улыбается и выглядит счастливой. Впереди у нее двенадцать лет.
