Номер.
Какой был номер у этой «БМВ»?
Так…
Вот машина выезжает из ворот гаража, поворачивается радиатором в сторону Романа, на номер падает яркий луч солнца…
Точно!
Я еще тогда подумал — «Боинг»! Номер — 767. Между прочим, блатной номерок…
А буквы? Буквы, буквы, буквы…
Роман закусил губу и, нахмурившись, полез за сигаретами.
Какие же были буквы?
Ведь появилась же какая-то ассоциация, точно появилась!
Когда Роман начинал свою карьеру автомобилиста, он с первых же дней стал машинально делать из букв, которые видел на номерах машин, слова.
Наверное, сказалась его профессия. Стихи, тексты для песен…
Роман, конечно, в первую очередь был музыкантом, но тексты сочинял тоже, поэтому слова были материалом, из которого он делал стихи и песни. Вот и в этот раз, увидев буквы на серебристом «БМВ», он совершенно автоматически сложил их в какое-то слово.
Слово… Что-то связанное… с козой? При чем тут коза?
Роман затянулся и посмотрел вслед «Запорожцу», пронесшемуся мимо него со звуком подбитого вертолета.
Коза… А что с козы? Шерсти клок? Это с овцы… Но все равно, что-то такое…
Есть! Роман ударил ладонью по рулю.
Точно — есть! Мохер!
Вот тебе и коза, и шерсть, и все прочее. МХР — мохер.
Номер машины, на которой уехала девушка, поймавшая Романа в сети любопытства и… любви? этот номер был — М 767 ХР.
И, естественно, — 78.
Роман заулыбался и выкинув окурок в окно, сказал сам себе:
— «М семьсот шестьдесят семь ХР»! Записать, что ли? Да нет, я теперь вряд ли его забуду. А насчет этой девушки… Так ведь если есть номер машины — будет и девушка! А иначе на что существует Саня Боровик?
Роман врубил первую передачу и резко нажал на железку.
«Вольво» взвыла и тяжело прыгнула вперед, мягко вдавив Романа в спинку сиденья. А он улыбался, как сбежавший с уроков школьник, и напевал:
— Мохер-мохер, мохер-мохер, и тает лед и сердце тает!
Глава 2
ПЕВЕЦ ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ
Багровый закат полыхал над Москва-рекой, подчеркивая темные силуэты кремлевских башен и сталинских имперских высоток. Привычную взгляду панораму портили торчавшие кое-где гигантские новоделы из стекла и бетона, считавшиеся в нынешней Москве образцами современной архитектуры и символами капиталистического процветания.
Оставляя за собой расходящиеся паутинки еле заметных волн, плавно скользил по речной глади белоснежный теплоход. На первый взгляд только отсутствие развеселых туристов на верхней палубе отличало его от обыкновенного московского речного трамвайчика, однако человек повнимательнее наверняка заметил бы непрерывно вращающуюся трубу радара на крыше капитанской рубки и укутанные в брезент предметы явно не гражданского назначения на баке и на юте.
В обшитом дубовыми панелями салоне теплохода за столом, обтянутым зеленым сукном, сидели трое немолодых мужчин. Это были члены политсовета всероссийской организации «Воля народа» — Самсон Эдуардович Бергамов, он же председатель политсовета, а также Аркадий Игнатович Телегин и Казбек Магомедович Додоев.
Прекрасные виды вечерней Москвы, проплывавшие за панорамными окнами с пуленепробиваемыми стеклами, их не волновали. Выключены были и гигантские жидкокристаллические мониторы на глухой стене салона, на которых обычно высвечивались подробные карты мира и еще более подробные — России. Электронный атлас России в свое время очень пригодился при детальной разработке широкомасштабного плана по уничтожению отребья, жирующего на казенных харчах в бесчисленных российских зонах и тюрьмах, — плана прямо-таки величавого и готически стройного в своей продуманности.
И если бы все прошло, как было задумано, сейчас оставалось бы только сидеть и принимать доклады с мест, отмечая на мониторах успешно пройденные этапы претворения плана в жизнь. Однако все пошло наперекосяк, и поэтому экраны были погашены. И пришлось не праздновать заслуженный успех, а подсчитывать напрасные потери и думать, как уклониться от безрадостных перспектив.
Бергамов пригладил пухлой рукой тщательно прилизанные седые волосы, поправил очки без оправы и глухо откашлялся.
— Ну что ж, как говорил великий дипломат Талейран, — мрачно произнес он, — чтобы преодолеть последствия катастрофы, надо в первую очередь оценить нанесенные ею убытки. Начнем с вас, Аркадий Игнатович.
Повернувшись к Телегину, Бергамов посмотрел на него.
— Что с расходами на научное обеспечение акции?
Телегин пробежался по клавиатуре ноутбука, открыл нужный файл.
— Расходы на организацию научной деятельности отдела психологических разработок составили одиннадцать с половиной миллионов долларов, включая покупку необходимого оборудования, расходы на переманивание и подкуп необходимых нам ученых, а также на приобретение и гм… изъятие интересующей нас документации по предыдущим исследованиям на тему использования 25-го кадра.
— Это все?
— К сожалению, нет, — Телегин опустил глаза, — еще около восьми миллионов ушло на обеспечение безопасности и секретности работы отдела. Пришлось приобрести территорию на Вологодчине, отстроить пару корпусов для лабораторий и жилья, замаскировать подъезды, обеспечить охрану. Потом… — Телегин замялся.
— Что еще? — недовольно спросил Бергамов, скривив тонкие губы.
— Для полной гарантии секретности пришлось организовать ликвидацию ряда ученых, непосредственно занимавшихся разработкой кода запуска программы массового самоубийства заключенных. На это ушло еще полмиллиона.
— Что это еще за средневековье, Аркадий Игнатович? Да мы с вашими шпионскими играми никаких денег не напасемся!
— Никак нельзя было иначе, Самсон Эдуардович, — Телегин отвел глаза и потер лысину ладонью, — они же знали про то, что сигналом для запуска программы массового самоубийства отщепенцев является именно та самая строчка из песни этого, Романа Меньшикова, причем исполненная им самим вживую. Сами это все и разрабатывали. Как же их отпускать-то после этого…
— Надеюсь, это все?
— Все, Самсон Эдуардович, — облегченно вздохнул Телегин, — концов нет, лабораторию на Вологодчине мы зачистили с помощью лесного пожара, там теперь и трава не растет…
— О боже, — Бергамов махнул рукой, — когда же вы избавитесь от своих разорительных военных привычек, Аркадий Игнатович! Мы с вами не в Генеральном штабе, а вокруг нас не Курская дуга. Тоньше надо работать, постиндустриальная цивилизация на дворе!
Еще раз махнув рукой, Бергамов повернулся к Додоеву:
— Ну а вы чем порадуете, Казбек Магомедович? Что у вас по расходам на практическую реализацию проекта?
