— Я вижу, вас тут знают, — заметил Роман.
— Да, знают, причем не с лучшей моей стороны, — согласился мужчина.
— А какая у вас лучшая сторона?
— Ну… Я вообще-то музыкант, как и вы.
— И тут меня узнали… — вздохнул Роман.
— Ну, а что же в этом удивительного? — мужчина пожал плечами. — Популярный исполнитель блатных куплетов Роман Меньшиков.
— Эк вы о моих песнях… — Роман криво улыбнулся.
— А вы сами о них другого мнения?
— Как вам сказать… — Роман задумался. — Это ведь песни о жизни.
— О самой дрянной стороне жизни, — поправил его мужчина, — о той ее стороне, которой не должно быть. Извините, конечно, что я порчу вам настроение.
— Нисколько, — соврал Роман. — Критика полезна, и я это понимаю. А вы, стало быть, тоже музыкант?
— Тоже, — кивнул мужчина, — только не такой популярный, как вы.
— Играете, поете?
— И играю, и пою. Я гитарист, играю блюз, а это, как вы сами понимаете, не кассовая музыка.
— Верно, — Роман налил себе пива.
Мужчина последовал его примеру, затем они отсалютовали друг другу высокими запотевшими стаканами и дружно опустошили их.
Тут подоспел официант, и мужчина энергично потер руки.
— Ну вот, сейчас пиво провалится, и можно будет перейти к основному номеру программы.
Он закурил, выпустил небольшое облачко дыма, проводил его глазами и сказал:
— Вот вы поете блатняк, ведь это так называется, верно?
Роман пожал плечами.
— Бросьте, вы не хуже моего знаете, что это именно так. Правда, теперь это называется шансон, или воровской романс, или еще как-то, но раньше, когда на этот жанр еще не наклеили глянцевую этикетку с оправдывающей надписью, это называлось именно блатняком. Вы воспеваете блатной, воровской, преступный образ жизни. Воспевать — значит петь о чем-то. И вашими песнями вы подтверждаете… Вернее сказать, — легализуете то, что приносит множеству людей несчастье и горе. То есть вы говорите: все нормально, ребята, вы имеете такое же право на существование, как рабочие, учителя, врачи…
Мужчина затянулся, посмотрел на Романа трезвыми глазами и вздохнул.
— Раньше такие, как у вас, песни звучали на воровских малинах, в тюрьме и на зоне, а теперь их тиражируют и гоняют в эфире. Есть радиостанции, которые специализируются на блатняке, по стране гастролируют ансамбли с откровенными названиями типа «Воровки», потом группа эта, как ее… «Пилорама»… Вы, конечно слышали этот хит: «В натуре, в натуре, к любой козырной шкуре…»?
— Слышал, — ответил Роман.
То, о чем говорил незнакомец, было правдой, неприятной правдой, но Роману почему-то хотелось, чтобы он продолжал. Слишком часто он слышал совершенно другие мнения и каждый раз чувствовал, что где-то в глубине души поднимается протест, но лесть, как известно, действует безотказно, и Роман лишь благосклонно улыбался в ответ на похвалы братков и обычных граждан, а неприятное чувство дискомфорта быстро гасло и пропадало.
И вот теперь сидевший напротив него музыкант, имени которого Роман не знал, говорил ему довольно неприятные вещи, и Роману было нечем возразить.
Но главное — он и не хотел возражать.
— Теперь осталось дождаться выхода новой газеты, — продолжал мужчина, — с названием… ну, скажем, «Конкретные ведомости». В ее передовицах будут освещаться сходняки, анализироваться и комментироваться решения, принятые воровским сообществом, будет, само собой разумеется, раздел криминальной хроники примерно такого содержания: «Вчера вечером бригада Кольки Самовара поставила четырехкомнатную хату на проспекте Большевиков. Добыча фартовых пацанов составила пятьдесят тысяч баксов налом, не считая ювелирных мелочей, которые обнаружились в вазочке на трюмо. Хозяина квартиры и его жену загасили и сложили туловища в ванну. Так держать, дорогие братки!» А на последней странице объявления: «Миха Гобсек принимает краденое. Лучшие в городе цены!» «Отец Онуфрий освящает машины и стволы. Недорого».
Мужчина невесело усмехнулся.
— Ну, еще свой телевизионный канал и фракцию в Думе. Я уже неоднократно слышал странный термин — «воровское движение».
— Я тоже.
— Вот. Вы представляете себе, что происходит? — мужчина прищурился. — И вы, лично вы этому способствуете, используя средства массовой информации и последние достижения соответствующих технологий.
Он кашлянул и, взявшись за графинчик с водкой, сказал:
— Ладно… Моей плетью вашего обуха не перешибешь. Водку будете?
— Нет, я за рулем.
— А пиво, значит, за рулем можно, — засмеялся мужчина.
— Да не в руле, конечно, дело, — Роман налил себе пива, — просто не хочу. Днем водку… Бр-р-р!
— Только не говорите, что вам не приходилось существовать в таком режиме!
— Конечно, приходилось! — теперь засмеялся Роман. — Знаю, поэтому и не хочу. Кроме того, дела имеются.
— Это ведь ваша машина? — мужчина кивнул на стоявший поодаль «Линкольн».
— Ага.
Мужчина налил в рюмку водки, посмотрел ее на свет и сказал:
— Ну, как говорится, — за то, чтобы все.
— И вам того же, — улыбнулся Роман.
Опрокинув в себя рюмку, мужчина поморщился и произнес:
— Какая гадость!
Осторожно поставив рюмку на стол, он поинтересовался:
— А вот вы, например, поедете сейчас, а вас остановит мент. И от вас пивом разит. Что будет?
— А ничего особенного, — Роман пожал плечами. — Дам ему денег и поеду дальше. А бывает, что и денег давать не надо. Нацарапаю автограф — и все дела. И мент счастлив.
— Да-а-а… Хорошо быть богатым и популярным.
— В общем, — неплохо, — согласился Роман, — но иногда популярность оборачивается другой стороной. Взять тех же ментов. Некоторые, видя, кого остановили, тут же начинают щемить деньги впятеро против обычного. Они же понимают, что я человек… ну, в общем, не бедный. Кстати!
Роман усмехнулся.
— Вот только что, буквально час назад, со мной произошла любопытнейшая история.
— Ну-ка, ну-ка!
Мужчина заерзал, поудобнее устраиваясь на пластиковом стуле, налил себе вторую рюмку и, быстро выпив ее, сказал:
— Хорошо пошла! Так что у вас там за история?
— История… — Роман ухмыльнулся. — Выхожу это я из одного ресторанчика…
Понятное дело, Роман не стал распространяться насчет того, в каком ресторанчике он был и что там делал.
— Выхожу, значит, а у моей машины мент гуляет, и на морде у него написано, что он очень хочет моих денег. Я ведь прямо под запрещающим знаком остановился. Ну, а мне с ним разговаривать не захотелось, я в машину — прыг, и по газам! А они, их двое оказалось, тоже по машинам — и за мной.
