– Вы?! – удивился Макс.
– Я, я, – спокойно ответил генерал. – Я тогда еще капитаном ходил, да и возрастом был примерно как ты сейчас. Дело шумное было, его мой знакомый следователь из прокуратуры вел. А суть его такова: парнишка-очкарик, сын одного из заместителей самого председателя горкома партии товарища Романова, в Усть-Озернинске на каникулах отдыхал, на даче у бабушки. Актриса такая известная была, Софья Львовна Померанцева…
В общем, море, сосны, дюны, песочек, и, главное, не так людно, как на северном побережье, в Зеленогорске или Сестрорецке. Для человека в годах лучше не придумать, но парень-то молодой. Ему без общения – тоска смертная. Ну, и захотелось, видимо, пообщаться со сверстниками из народа. Раньше-то он все больше с «золотой молодежью» тусовался, сынками и дочурками таких же власть имущих, как папа. Короче, сбежал в город на дискотеку. Все бы ничего, да угораздило парнишку пригласить девицу, за которой Витя Киржач – глава местных отморозков – давно увивался. И аккурат сразу после того, как девка эта Витька в очередной раз отшила, на глазах у всех дружков, да еще словом обидным обозвала.
– Представляю себе эту картину, – понимающе хмыкнул Лакин. Однажды в юности он ездил в Сибирь, к родне, и попал в схожую ситуацию. Опыт общения с красноярскими повесами был оплачен выбитым зубом и двумя сломанными ребрами. – Нравы на дискотеках, особенно провинциальных, везде одинаковы. Чужакам туда вход заказан. Генерал согласно кивнул и продолжил: – В общем, приняли мерзавцы для храбрости еще по бутылке «чернил», дождались, когда парнишка провожать девчонку пошел, улучили момент и накинулись гуртом. Затащили в кусты. Трое их было. Киржач чужака избивал, а остальные на девчонку полезли. Платье порвали, трусики сняли. Один даже портки спустил, приготовился, значит. Только девице каким-то чудом в проследний момент удалось врезать одному из отморозков по яйцам, а другому вцепиться ногтями в лицо. Короче, сумела убежать. Ну, а парнишке досталось по полной программе. Полгода потом по больницам мыкался. Инвалидом стал на всю оставшуюся жизнь.
– Таких скотов не судить – мочить надо при задержании, – глухо обронил Лакин.
– Самое удивительное в этом деле, что Киржачу, как организатору и подстрекателю, дали меньше остальных – всего пять лет, – продолжил рассказ генерал. – Мизер, если принять во внимание, где работал папа потерпевшего. Другие двое, кстати, получили максимум – по «червонцу», щенкам тогда больше не отмеряли. Видимо, судье все-таки дали на лапу. К тому же на приговор повлиял и тот факт, что буквально накануне начала заседаний отца мальчонки сняли с должности и отправили… на хутор бабочек ловить… Тогда это много что меняло. Не случись опалы – никакая бы взятка не помогла… Отсидев три года, Киржач вышел, условно-досрочно. Вроде как остепенился, работать пошел и даже политехнический институт умудрился окончить, строительный факультет… Когда Горбатый кооперативы разрешил, Киржач на самопальные шмотки и жвачки размениваться не стал, а сразу взял быка за рога и заключил с директорами двух заводов кабальные договора на оптово-розничную реализацию их ликеро-водочной продукции. Фактически – полностью подмял под себя сбыт водки в районе. Директора и «нужные люди», разумеется, тоже были в доле. Для простого покупателя внешне почти ничего не изменилось, кроме повышения цены на десять-пятнадцать процентов. Водка по-прежнему шла прямо с государственного завода в государственные магазины, но по документам – уже не напрямую, а через посредничество торгово – закупочного кооператива «Восток». Так, буквально из воздуха, у шарашкиной конторы, не имеющей на балансе ничего, кроме регистрационного удостоверения и печати, появились первые миллионы рублей. Когда разрешили открывать коммерческие магазины, Витя со товарищи отхватил еще изрядный кусок, потеснив розничников… В течение буквально двух лет Киржач разбогател, оброс нужными связями, в том числе и в Москве. Когда грянула прихватизация, тот самый Аскольд Лях, который присутствовал в «Мельнице», помог Витьку окончательно прибрать к рукам те самые заводы. И не только… Ну, а когда в кремлевских кабинетах решили строить терминал, в обход Латвии, и над Усть-Озернинском вовсю запахло нефтью, Киржач мгновенно уловил перспективы. Деньги и поддержка из столицы помогли легко войти в управленческие структуры города и стать заместителем главы администрации… Но больше всего я поразился, когда пару лет назад случайно узнал, кто у него жена! – усмехнулся, пристально взглянув на капитана, генерал ФСБ. – Отгадай с трех раз.
– Та самая девчонка, которую едва не трахнули в кустах, – не раздумывая ответил Лакин.
– Ну разве не дурдом?! – покачал седеющей головой Вырвидуб.
– Согласен, – хмыкнул Лакин и тут же вернулся к основной теме разговора. – Олег Федорович, я прошу вас взять дело Грекова под контроль ФСБ. Артема буквально загнали в угол, и если мы, госбезопасность, не вмешаемся… Ведь главный виновник случившегося не Артем – Киржач!!! А борьба с коррупцией и чиновничьим беспределом – наша прямая обязанность!..
Генерал подошел к заваленному бумагами столу, затушил в пепельнице окурок, тяжело опустился в кресло. Взял со стола диктофон, вынул кассету с записью признаний Артема, задумчиво повертел ее в руках, наклонился, открыл, звеня ключами, дверцу тумбы, скрывающую несгораемый сейф, и спрятал туда вещдок. Выпрямился, сложил руки на груди и впился тяжелым, потемневшим взглядом в стоящего напротив капитана.
– Когда твой Грек впервые назвал фамилию наглеца, я сразу понял, что он говорит правду… Я не все тебе сказал, Максим. Дело в том, что покалеченного отморозками парнишку звали Виталик. Виталик Москаленко. Он – единственный сын моей двоюродной сестры Виктории. До встречи с Киржачом у мальчишки было отличное здоровье и феноменальная память. Ему прочили золотую медаль после окончания школы и гарантированное поступление в МГИМО без экзаменов. Сейчас у него одна почка, зрение минус восемь и ежедневные приступы эпилепсии, вызванные перенесенной тогда травмой головы.
– Простите, товарищ генерал, я не знал, – сжал губы Лакин.
– Ладно, капитан, дело прошлое. Переболело, забылось… Тогда у меня еще не было реальной возможности что-либо изменить, а сейчас, когда прошло столько лет… Что я могу испытывать к этому подонку, сломавшему жизнь отличному, доброму парню и сделавшему несчастной его мать, – надеюсь, понятно. Но опускаться до слепой мести я, генерал ФСБ, не хочу и не буду!.. Мы поможем твоему другу и заставим Киржача сполна ответить за нанесенные оскорбления, за гибель трех человек, за раненую девушку, за доведенную до сердечного приступа, лишившуюся самых близких людей и крыши над головой пожилую женщину и за все те испытания, которые выпали на долю ее сына, повинного лишь в том, что дал в рог ублюдку, которого при рождении следовало бы кастрировать. Чтобы впредь не плодил себе подобных и окончательно не портил и без того пораженный алкоголизмом генофонд нации. И если у нас с тобой получится ткнуть Киржача мордой в дерьмо – мало сукиному коту не покажется!
– Спасибо, Олег Федорович, – поблагодарил Лакин.
– Не благодари, я ничего еще не сделал, – отсек пожилой генерал. – А сейчас давай лучше уточним, что мы имеем, и прикинем, с какого края нам лучше зайти. – Вырвидуб подвинул к себе папку, достал чистый лист бумаги, авторучку и что-то быстро написал вверху, подчеркнув двумя размашистыми линиями. – Присаживайся, Максим… Итак. История с пропавшим паспортом нам на руку. Менты постараются как можно быстрее избавиться от дела, признать труп сбитого электричкой неизвестного разыскиваемым убийцей, поставить точку, срубить палку и списать дело в архив. Соответственно, твоего Артема снимут с федерального розыска. Я думаю, будет лучше, если для всех, включая самых близких людей, Греков некоторое время побудет трупом. Это жестоко, я понимаю, но мы не можем рисковать. А когда придет время действовать, Артем вдруг неожиданно «воскреснет». Согласен? – Вырвидуб, черканув на листе еще пару строк, исподлобья взглянул на капитана.
