– Хавальник захлопни, оратор, – дергая щекой, заявил Уваров. – Не перед кем выеживаться. Журналистов нет… Мне от тебя, Греков, ничего не нужно. Я еще раз повторяю: базар закончен. Будет следствие, оно во всем разберется. А сейчас стой и не дергайся. Не испытывай мои нервы. Они после чеченских каникул и контузии и так не железные.
– Зато мозги у тебя, вкладыш легавый, точно из парафина. Да что с тобой вообще говорить! Шакал… – Поняв, что слова здесь бессильны и плетью обуха не перешибешь, Артем брезгливо поморщился, матюгнулся и рухнул в кресло, уставившись в пол.
Игос медленно опустил пистолет.
– Вот так гораздо лучше.
– Кому лучше, ур-род?!
– Всем. Ты еще потом спасибо мне скажешь.
– Я?! – фыркнул Грек. – За что?! За подставу?! К врачу сходи, придурок.
– За то, что шкуру тебе, идиоту, спас, – холодно уточнил Уваров. – Если бы тебя попытались задержать, ты бы стоял и не рыпался?
– Хрена с два, – вынужден был признать Артем. – Не дождетесь.
– Об этом я и базарю. По какой причине машина слетела с набережной в реку – пока неизвестно. Зато известно, что трое наших парней погибли, а ты – сбежал. Утром об этом будет знать каждый сопливый пэпээсник в радиусе ста километров от Москвы. Знаешь, мне не очень хочется, чтобы по тебе стреляли на поражение. Даже если с точки зрения буквы закона это будет вполне оправданно.
– У тебя только что был реальный шанс все изменить, Игос, – тихо сказал Грек. – Но ты, ментяра пробитый, предпочел выслужиться и не рисковать жопой. Так спокойней. И начальство оценит. Особенно когда узнает, что мы с тобой, оказывается, старые знакомые. Что ж, – ухмыльнулся Артем, – с точки зрения закона ты все сделал правильно. Только ты забыл, что в мире есть и другой закон. Человеческий.
– Только не надо меня пугать. Пуганый уже.
– И по этому самому человеческому закону, – спокойно продолжил Артем, – ты, Уваров, поступил, как последняя сволочь. – Угодивший в ловушку беглец поднял взгляд на бывшего институтского сокурсника и закончил: – Даже если мне придется в течение следующих нескольких лет нюхать тюремную парашу, однажды я все равно выйду на свободу. Рано или поздно. И в первую очередь кончу тех, кто меня подставил и засадил за решетку. Это не пустые обещания, Уваров. Я клянусь памятью отца и сестры – так и будет. Но прежде я…
Закончить фразу сжавшийся, словно тугая пружина, готовый к броску Артем не успел. Вместо этого, точно уловив идеальный для атаки момент, когда на полсекунды отвлекшийся, чтобы подавить кашель, Игос окажется в наиболее уязвимом положении, буквально взмыл с кресла и бросился на противника. Левой рукой Артем намертво стиснул и отвел в сторону запястье сжимающей пистолет правой руки Уварова. А кулаком своей правой – нанес лейтенанту ОМОНа короткий, но чудовищно сильный удар в челюсть. В этот решающий удар, от которого зависел результат схватки, Грек вложил всю свою злость, все отчаяние и всю ненависть, накопившиеся в нем за один день пребывания в Москве. Однако не слишком полагаясь только лишь на внезапный нокаут – лейтенант Уваров вполне мог оказаться достаточно крепким и выносливым в драке бойцом, – тяжело рухнувший сверху на противника Артем предплечьем правой руки провел жесткий удушающий прием, пережав Игосу горло, а другой – дважды жестко припечатал его по-прежнему сжимающую «Стечкин» руку о покрытый ламинированным паркетом пол. На втором ударе тяжелый ствол вылетел из ослабевших пальцев громко хрипящего, дергающегося и извивающегося всем телом хозяина квартиры и с тупым стуком скрылся где-то под диваном. Артем понял: он победил…
Первым его желанием было сломать ему шею. Но он все-таки, хоть и не без усилия, подавил в себе этот мстительный порыв. В конце концов, этот непробиваемый мент сделал именно то, что должен был сделать на его месте любой легавый. Если отбросить сентиментальные сопли и взглянуть на вещи трезво, становится очевидно: нельзя винить Буратино за то, что он деревянный. Поэтому вместо смертоубийства Артем ограничился двумя точными, выверенными ударами ребром ладони по шее, после которых лейтенант надолго впал в нирвану.
Тяжело дыша, Грек медленно поднялся на ноги и, покачнувшись, в последний момент прислонился спиной к дверному косяку. Перед глазами все плавало. Его тошнило и мотало из стороны в сторону. После отнявшей последние силы яростной схватки с предателем Игосом накопившаяся за этот безумный день смертельная усталость навалилась с неотвратимостью снежной лавины. На то, чтобы отдышаться и хоть немного прийти в чувство, Артему потребовалось не меньше минуты. Ее хватило, чтобы окончательно убедиться: их возня, слава богу, не разбудила спящую где-то в глубине квартиры жену Игоса. Иначе картина бы вышла та еще – хозяин с разбитой в кровь мордой лица лежит на полу без признаков жизни, а закованный в наручники, одетый в хозяйский «адидас» ночной гость из Питера, ничего толком не объясняя, упрямо ломится на выход, норовя попутно прихватить в качестве трофея чужие куртку и ботинки. Не босиком же, в конце концов, по лужам ходить. Да, только женской истерики сейчас и не хватало, для полного счастья. Завизжит, бросится при виде нокаутированного супруга царапать когтями лицо – что с ней тогда делать? С мужиками, как ни крути, гораздо легче. Даже если они умеют махать руками, вооружены и уверены в своих силах.
Впрочем, кажется, обошлось без эксцессов. Неслышно ступая, Артем вышел в коридор, не зажигая света торопливо обул стоящие возле обувницы синие, порядком раздолбанные беговые кроссовки Уварова, в своем нынешнем виде более всего подходящие для выноса мусора в ночное время. На плечи накинул старую, подстать обуви, короткую и донельзя вытертую кожаную куртку. Скрепя сердце и испытывая неприятный холодок в груди от того, что приходится воровать, открыл лежащий тут же, на полочке перед зеркалом, потертый кожаный бумажник Уварова, в недрах которого обнаружились кредитная карточка «СДМ-банка», две бумажки, в тысячу и пятьсот рублей, и кое-какая мелочь. Взял только пятисотку – на такси, – остальное не тронул.
Из комнаты донесся тихий стон приходящего в чувство Игоса. Швырнув кошелек на место и уже шагнув к входной двери, Грек бросил мимолетный взгляд на стоящий тут же телефон. Нет, риск слишком велик. Вызванная Уваровым группа ОМОНа будет здесь с минуты на минуту, и любая задержка может стоить слишком дорого.
Открыв замок, Артем покинул квартиру и, стараясь ступать как можно тише, стал торопливо спускаться вниз по лестнице. В случае появления милиции лифт – это гарантированная западня. Да и невысоко, всего четвертый этаж.
Проходя мимо консьержки, Грек старался выглядеть как можно спокойней. Бросил вежливое:
– До свидания, – на что не поднявшая глаз от вязания старушка лишь кивнула.
С улицы послышался стремительно приближающийся гул мотора, сменившийся визгом тормозов. Громко хлопнули дверцы. Топот нескольких пар ног, возбужденные голоса и, наконец, щелчок открывающегося кодового замка. Видимо, кто-то из бойцов, часто бывающий дома у лейтенанта, знал комбинацию. Дверь распахнулась, и в проеме показались четверо вооруженных автоматами бойцов ОМОНа. Хмурые, решительные лица спецназовцев не предвещали объекту их нынешнего интереса ничего хорошего.
