Время шло. По мере того как нарастала боль, мозги Артема тупели. Он погружался в полубред-полуобморок. Губы что-то бессвязно и бесцельно бормотали, в голове сгустился вязкий туман, в котором растворились все мысли и чувства.
Даже голова перестала раскалываться от ударов невидимой дубиной. Артем не заметил, как отключился…
Из небытия его вырвало странное ощущение легкости. Как будто парализовавшая все тело боль стремительно таяла, ледяной волной поднимаясь снизу вверх и неся с собой освобождение от мук. Он медленно поднял веки и скосил взгляд вниз. Секунд пять тупо смотрел на появившуюся в бункере воду, которая уже доходила ему до колен. Уровень ее медленно, но неуклонно повышался. Неужели это так много накапало? Сколько же он тут простоял? Неделю? А может, целый месяц?..
Догадка – страшная, жуткая, вмиг вернувшая Греку способность соображать и анализировать, – пришла внезапно, как удар молнии. Только тогда, когда уровень воды стал достигать паха.
– Не может быть, – прошептал он. – Не может… чтобы так… Это слишком просто… Так не должно быть… Они же не…
Артему хотелось верить, что это только продолжение пытки. Ее заключительная часть, цель которой – окончательно сломать психику заключенного в «стакан» человека. Сейчас уровень поднимется до критической точки. Человек начнет сначала кричать, что есть силы стуча головой в железную дверь за спиной, затем – хрипеть, захлебываясь под внимательным взглядом прилипшего к «глазку» цирика. А потом откроется сливное отверстие в полу, и все закончится. Иначе и быть не могло. Убивать его не станут. К чему такие сложности? Это можно сделать куда проще и быстрее…
Сейчас этот урод повернет вентиль. Нет, вот сейчас. Через три секунды…
Но вода все прибывала и прибывала. Вот ее ледяная влага уже облизала Греку грудь. Затем шею. Коснулась подбородка. Подошвы кроссовок плавно, словно нехотя отделились от пола. Но легче от этого не стало, наоборот – вытянутые вдоль туловища руки не давали шанса удержаться на плаву. Артем, шумно и часто вдыхая, насколько мог закинул голову назад. Тщетно. И вот наконец вода коснулась рта, проникла в носоглотку, вызвав приступ сильного кашля…
Это был предел. Надежда на спасение улетучилась, как дым под резким порывом ветра. Он вдруг понял что его убивают всерьез. Что никакой спасительный вентиль не откроется. Что для него все уже кончено!!!
Яростно отплевываясь от воды, он не выдержал и заорал, громко, истошно, что было сил, напрочь срывая голосовые связки. Забарахтался, заставив буквально кипеть окружающую воду, забился в агонии. Разрывая кожу на руках и проявляя настоящие чудеса гибкости в затекших конечностях, попытался продрать руки вверх. Когда это не удалось с первой попытки и лицо впервые целиком скрылось под водой, стал, царапая шершавые стены бункера кончиками пальцев и ладонями, пробовать с помощью рук приподнять тело чуть выше, чтобы можно было дышать. Глотнув воздуха, Артем предпринял вторую попытку вытащить руки наверх. И вдруг у него получилось!!!
Это была победа. Теперь можно было упереться ладонями в стены и без проблем держаться на плаву, находясь в воде лишь по плечи. В таком положении, перебирая руками, он мог продержаться до конца. До той секунды, когда в «стакане» больше не останется ни глотка выдавленного через вентиляционное отверстие в потолке воздуха и уровень воды поднимется до мерцающей над головой лампочки. И тогда произойдет короткое замыкание, и он получит смертельный удар током.
Ничего этого не случилось. Достигнув верхней части дверного косяка, уровень воды стал прямо на глазах падать. То ли сработала автоматика, то ли стоящий за дверью цирик понял, что последнее слово осталось за сумевшим освободить руки Артемом. И, затянув подающий воду вентиль, мент открыл злополучный сливной коллектор…
Дверь «стакана» распахнулась в тот самый момент, когда в забранной решеткой дырке в полу исчез последний литр воды. Не способный больше управлять вконец обессиленным телом, второй раз за двое суток промокший до нитки Артем плашмя рухнул прямо под ноги недовольно кривящих рожи контролеров. На его синих губах застыла победная полуулыбка. А в голове с упорством заезженной виниловой пластинки настойчиво звучала всего одна короткая, но от того не менее емкая мысль: «Я – жив!»
Грек чувствовал, как его подхватывают под микитки, долго волокут по коридору, затем, кряхтя и матерясь, то и дело со злобы мутузя кулаками, поднимают вверх по ступенькам. Снова лязгнул замок, скрипнула дверь камеры, на секунду появилось ощущение невесомости, тут же сменившееся чувствительным ударом в грудь и щеку. Изможденное тело реагировало на падение вяло: «Подумаешь…»
Однако уходить цирики явно не собирались. О чем-то быстро договорились. Один остался в камере и, судя по запаху, закурил. Второй ненадолго отлучился. Вскоре послышались шаги.
– Нашел капрон?
– Куда он денется! Щас такую «ласточку» забацаем, до могилы, падла, не разогнется!!!
После непродолжительной возни сильные грабки одного из прапорщиков схватили Артема за руки, вытянули их вперед и, обмотав запястья веревкой, рывком завели назад, за плечи. Другой мент, до предела натянув веревку и задрав вверх согнувшиеся в коленях ноги Грека накинул на щиколотки затяжную петлю-удавку. «Ласточка» была готова.
Сильный удар ногой по ребрам перевернул хрипящего, изогнувшегося дугой и слабо дергающегося Артема с живота на бок. Глумливый бас пророкотал:
– Посмотрим, как ты теперь запоешь, Ихтиандр х…в! – раздался характерный звук, и на лицо Грека упал тошнотворный, едко воняющий табаком и сивухой липкий плевок.
Дверь камеры с грохотом захлопнулась, и Артем вновь остался один на бетонном полу. Один на один со своей болью…
Все повторилось в точности. Сначала боль во всем теле усилилась до предела, потом пропала чувствительность, а в конце концов отключилось сознание.
…Лицо Грека резко облизало волной чего-то холодного, и он медленно, с невероятными усилиями, открыл глаза. И первое, что увидел сквозь застившую лицо водную пленку, – черные, до блеска начищенные ботинки, стоящие в шаге от его лица. Он по-прежнему лежал на боку. Вокруг его головы образовалась целая лужа, по щекам и лбу медленно катились капли. Значит, менты окатили его из ведра. Артем чисто машинально попробовал пошевелить непослушными, утратившими чувствительность руками и сразу понял – веревки больше не было. Однако тело, отвыкшее от нормального тока крови, подчинялось нехотя. Жизнь возвращалась в одеревеневшие конечности с неспешностью старой черепахи. Сил подняться на ноги не было. Да и не очень хотелось это делать.
– Доброе утро, сволочь! – произнес знакомый голос жилистого, ушастого, похожего на гоблина коротышки. – Как самочувствие? Жалобы, просьбы есть?!
– Есть… вопрос, – сглотнув застрявший в горле комок, прошептал Грек.
– Валяй.
– Сколько… тебе… до пенсии?
– По выслуге лет – всего восемь, – чуть помешкав, ответил цирик. Но, поскрипев единственной прямой извилиной и заподозрив в вопросе задержанного явный подвох, тут же с угрозой процедил: – И что?!
