Вот такой спокойный и рассудительный человек.
– Хорошо, – спокойно и рассудительно ответил он, – так и передам. Но от себя скажу – делай как знаешь, но попусту на рожон не лезь. Общество этого не любит.
– Знаю, что не любит, – ответил я, – но я тоже кое-чего не люблю. А чего именно – вот об этом на сход-няке и расскажу. Будь здоров, Таран, скоро увидимся.
– Вряд ли. Меня там не будет. А вообще – будь здоров, Знахарь, – ответил Таран и повесил трубку.
Я посмотрел на Доктора и увидел, что он с сомнением качает головой и, щурясь, смотрит куда-то вдаль, переваривая какие-то свои мысли.
Потом он посмотрел на меня и громко сказал:
– Ты извини, Знахарь, но общество нужно уважать. На то оно и общество.
– Конечно, нужно, – ответил я, – но я хочу, чтобы общество в ответ уважало меня и не присылало всяких там беспородных Стержней.
– Ну, ты авторитет, тебе лучше знать, – сказал Доктор и качнул головой в сторону двери.
Я кивнул в ответ и, зевнув, сказал:
– Пойдем-ка во двор, я тебе кое-что покажу. Запустили с Толяном хозяйство, пора вам жопу порвать слегка.
– А что такое, – притворно забеспокоился Доктор, – что запустили-то?
– А вот я тебе сейчас и покажу. Идем-идем. И мы вышли из кабинета.
Нам нужно было обсудить кое-какие частности тактики и стратегии, которых следовало придерживаться в процессе сходняка, и тем, кто слушал наши разговоры, совсем незачем было знать наши маленькие секреты. То есть, им-то, конечно же, это как раз очень было нужно, но – обойдутся.
* * *
Таран снова позвонил мне в тот же вечер и сообщил, что сходняк назначен через три дня, и произойдет там же, где меня в свое время короновали. Мои требования учтены, и Саша Сухумский обещал прибыть лично. По большому счету мне на этого Сашу было глубоко насрать, и я отдавал себе отчет в том, что мне все это нужно только для того, чтобы показать обществу, что я не мальчик, которого можно строго поманить пальцем, и он тут же прибежит со словами «чего изволите, ваши сиятельства». И то, что мои заявки удовлетворены, говорило в мою пользу. Тут одно из двух. Или меня действительно уважали, в чем я сильно сомневался, или жаба настолько придушила моих дорогих авторитетов, что они готовы удовлетворить любой мой каприз, лишь бы поскорее приступить к приятным разговорам о том, как нехороший Знахарь принесет им еще денег
Три дня прошли, и до встречи в «Балтийском дворе» осталось несколько часов. Подробно проинструктировав Доктора на случай неприятного развития событий, я закрылся в кабинете, чтобы собраться с мыслями перед ответственным выступлением, а вместо этого почему-то вспомнил о Наташе.
После разборки в Самаре, когда мы приехали в гостиницу, я за ужином сказал Наташе, где лежат камни, которые она может взять себе. Прежде я хотел отдать ей банк в Лейпциге, но, поразмыслив, пришел к выводу, что правильнее будет закрыть арабскую тему, чтобы больше никогда к ней не возвращаться. И поэтому сказал ей номер депозитного сейфа и код ячейки в банке «Нордэфрикен» в Каире. Если у нее все пройдет гладко, мне больше не придется ездить в эту долбаную Северную Африку и смотреть на верблюдов и арабов, тусующихся вокруг в количествах, превышающих всякие разумные пределы.
Наташа отказалась записывать номера, сославшись на железную женскую память и на то, что бумаге доверять нельзя. Камней в Каире было миллионов на пятьдесят, и, передавая Наташе ключ к богатству, я сказал, что лично для себя она может рассчитывать на половину, а остальное пусть сохранит для меня. На всякий случай. Если дело дойдет до того, что я останусь ни с чем или без второго глаза, то эти деньги помогут мне в смысле хорошего дома и хорошей жены, чтобы достойно встретить старость. Ну, это, конечно, только в том случае, если Наташа не свернет себе шею в каком-нибудь очередном экстремальном кульбите.
После ресторана мы отправили Алешу в одноместный номер, а сами, завалившись в койку, разнообразно развлекались до двух часов ночи, а потом, наконец, заснули.
Утром Наташа собралась и, не устраивая долгих душещипательных прощаний, быстренько отвалила. Уходя, она пообещала мне, что мы обязательно увидимся, и я ни минуты не сомневался в том, что именно так оно и будет.
На этом самарские приключения закончились.
Но теперь настало время приключений питерских, и очередная серия должна была начаться… Я посмотрел на часы – должна была начаться через два с половиной часа. Доктор с Толяном начищали стволы и штиблеты, а я пил крепкий чай и думал о том, какие новости ждут меня на сходняке.
Но, как известно, если много думаешь, то получается все как раз наоборот.
Плюнув на это бесполезное занятие, я включил телевизор.
ЭПИЛОГ
Большой черный «лендкрузер», шурша широкими колесами, медленно развернулся перед гостиницей «Балтийский двор» и остановился напротив входа.
Из «лендкрузера» вышел Знахарь, которого сопровождали Доктор и Толян. Они были по традиции одеты в мрачное черное и темно-серое, как и шестеро крепких ребят, которые со скучающим видом тусовались около входа. Крепкие ребята были гостиничной охраной и следили за тем, чтобы вокруг гостиницы и внутри нее все было тихо и прилично. Внимательно осмотрев приехавших, они отвернулись и продолжили свои ленивые разговоры. Но если бы в этот день сюда заявился кто-нибудь посторонний, его бы вежливо не пустили. А если бы он стал настаивать, его бы весьма невежливо отправили восвояси.
Знахарь, в отличие от своих сопровождающих и гостиничной охраны, состоявшей из надежных конкретных пацанов, был одет в вызывающий светло-голубой костюм в едва заметную полосочку. Под расстегнутым пиджаком был виден пижонский шелковый жилет глубокого синего цвета, отливавший в складках ночными тенями, на черном галстуке был вышит маленький островок в море, на котором росла пальма, а под ней лежала полуголая красотка в черных очках. На среднем пальце правой руки сверкал серебряный перстень с крупным бриллиантом. Завершали этот прикид, чудовищно несообразный с общим фоном мероприятия, сияющие штиблеты из крокодиловой кожи.
Когда Знахарь одевался, ему пришла в голову мысль, что сегодня он будет либо паном, либо пропадет. И в том и в другом случае следовало выглядеть на все сто, и он, вспомнив о том, что матросы перед боем надевают все чистое, решил одеться, как для прогулки по Риму.
А кроме того, ему просто хотелось позлить братву, которая с тупым упорством одевалась в шмотки угрюмых лагерных оттенков, и даже сам покрой дорогих курток и заказных кепок поразительно напоминал лагерные клифты и кепари.
Когда Знахарь, почтительно сопровождаемый Доктором и Толяном, вошел в вестибюль «Балтийского двора», все, кто там был, вылупились на него. На фоне мрачных тряпок, в которые были одеты все без исключения присутствующие, Знахарь выглядел, как Элвис Пресли, попавший на съезд горняков Кузбасса. У дверей к ним сразу же подошли несколько охранников и вежливо попросили сдать ору-в гардероб. Толян с Доктором разоружились, а у Знахаря и так ничего не было, поэтому после того, как по ним повозили металлодетектором, все трое степенно поднялись на второй этаж;, где слева был вход в ресторан, а справа располагался банкетный зал, служивший также и местом проведения разнообразных встреч и сходняков.
