В тот же день генерал-майор ФСБ Вадим Валентинович Арцыбашев приступил к розыску Разина.
«Он же Сельцов. Он же, возможно, еще черт знает кто! – размышлял генерал, лично планируя операцию. – Не все ли равно?! Кем бы ты сейчас ни был, но если ты еще жив, Костоправ-Знахарь, от меня никуда деться не сможешь. Спрятаться можно от кого угодно, хоть от ментов, хоть от бандитов. Но только не от чекистов. Рано или поздно я тебя достану! Ты будешь моим! И выполнишь для меня одну интересную работенку. А может, и не одну. Вот так-то, парень».
Еще две недели назад, в отличие от чересчур сентиментального Рудновского, Арцыбашев совсем не горел желанием что-либо предпринимать, чтобы расквитаться с кем-то совершенно абстрактным за покойного однокашника. И вообще, он давным-давно отошел от друзей своей юности, в корне сменил круг общения, даже в какой-то мере замкнулся в себе. С тем же Рудновским последний раз Арцыбашев встречался три года назад (да и то по долгу службы, хотя в Москву из Ростова, где жил и работал, наезжал регулярно). Это со столичным-то жителем, а что уж говорить о Толе Картаеве, намертво застрявшем в своем глухом таежном углу. Без перспектив, без надежды заслужить еще хоть одну, третью звездочку на погоны. Дистанция между ним и генерал-майором УФСБ по Северо-Западному Военному округу Вадимом Валентиновичем Арцыбашевым, стала, казалось бы, совершенно непреодолимой…
И тут на сцену выходит некто Константин Разин.
И у Арцыбашева, в первое время совершенно аморфно отнесшегося к трагической гибели друга своей юности, тут же просыпается к этому делу живой интерес. Чисто личный. И никоим образом не связанный с банальным желанием отомстить за приснопамятного Толю Картаева.
– Одним словом, уперлись в тупик. – Рудновский откинулся в кресло и погладил ладонью обширную лысину. – Хочешь не хочешь, а в понедельник придется объявлять Разина в розыск.
«И отдать его, когда все-таки будет пойман, эмвэдэшникам, – быстренько прикинул Арцыбашев. – Черта с два потом его у них выковырнешь. Неохотно, ой как неохотно менты расстаются со своей добычей, особенно если эта добыча повинна в гибели их сотрудников. А значит, придется приложить немалые усилия, прежде чем я заполучу этого Разина. Не проще ли эти усилия приложить к тому, чтобы, пока еще есть такая возможность, поискать Костоправа, не трезвоня об этом на всю Россию? Ну, потерпеть хотя бы месяцок. Хотя бы до осени. И уж тогда, если не будет заметно никаких результатов, сдаваться – объявлять прыткого гада в этот чертов розыск. Для начала в местный. Потом в федеральный».
– Володя, не будем спешить, – покачал головой Арцыбашев. – Пока не будем. Скажем так: до тридцать первого августа. Никуда этот гад от нас все равно не денется, объявить его в розыск успеем всегда. Но только ни мне, ни тебе не надо, чтобы вся эта наша затея с ним вышла из-под контроля, чтобы всплыло на поверхность то, что Толик полгода держал Разина у себя в гараже, что тот был любовником сначала его сестры, а потом несовершеннолетней племянницы. Не дай Бог, все это угодит в лапы кому-нибудь из «желтых» газетчиков. Не хочу, чтобы имя Толи, даже покойного, вдруг принялись склонять в каком-нибудь грязном листке. Понимаешь, почему я не хочу форсировать поиски Разина и привлекать к этому большее количество людей? Когда эта мразь будет у нас, мы разберемся с ним лично. Без всяких там судебно-процессуальных условностей. Понимаешь? А?
– Да, понимаю, – тупо уставился на своего гостя Рудновский. – Дерьмо! Как не хотелось бы мне с этим затягивать! Но не согласиться с тобой не могу. Орать на всю страну, что ищем этого Разина, нет никакого резона. Глупо пороть горячку, пока не испробовали все варианты, не использовали все наши возможности. А они хоть и не безграничны, но все-таки ой-ой-ой… Правда, Вадим?
– Правда.
– Итак, по рукам? Решено? До конца лета действуем по старой схеме. Ты – аккуратненько. Я – аккуратненько. Без лишних свидетелей. Никого своими проблемами не озадачивая. И если к тридцать первому августа пусто… То тогда… Первого сентября в каждом опорном пункте милиции будет поганая рожа этого Разина. А в Питер я направлю своих лучших людей. Пускай надерут как следует задницы местным ворюгам. Построю всех питерских урок! Поставлю их перед выбором: или Костоправ, или они. – Рудновский выставил перед собой крепко сжатый кулак. – Вот так вот их всех, сволочей! Взвоют, если не скажут, где прячется этот мерзавец! А ты, если что, мне поможешь. Договорились, Вадим?
«Еще бы нет!» – ухмыльнулся про себя Арцыбашев и разлил по стопочкам «Красную Армию».
– Договорились, – торжественно произнес он и еще раз подумал: «Интересно, драл когда-нибудь Вовка свою секретаршу прямо на этом столе? Взять, и спросить?… Нет, ну что я, право, совсем как мальчишка! Что за мысли дурацкие в седой генеральской башке! Далась мне эта смазливенькая фотомоделька! Есть дела поважнее… С повестки дня пока еще не снят вопрос о Косте Разине. Который каким-то немыслимым образом сумел войти в контакт с нетоверами. – Договорились, Володя. Первого сентября…
– …Когда все детишки пойдут в школу, – зачем-то заметил Рудновский и извлек из кармана маленький календарик. – Нет, ведь первое – это суббота, – удивленно приподняв брови, констатировал уже слегка пьяный генерал МВД. – А в школу все пойдут в понедельник. Только третьего. Значит, и мы начнем облаву на Разина третьего. Третьего сентября… Хм, звездец Костоправу.
«А все-таки – какие классные трусики у секретарши этого лысого пентюха! Проклятье, где только такую сыскал?! – Арцыбашев опрокинул внутрь свою порцию водки и аппетитно захрустел малосольным огурчиком. – Классная телка! Черт, вот ведь застряла в башке!.. А Костоправу, и правда, звездец! Как только закончится лето. Как только наступит осень…».
* * *
А до осени оставалось всего ничего.
И спокойной жизни мне было отведено еще чуть больше полутора месяцев. Впрочем, какой, к черту, спокойной?!! Когда она была у меня спокойной, эта проклятая жизнь?!!
Пролог
Больше недели стояла непривычная для конца августа курортная погода, и день опять обещал быть жарким и солнечным. За-амечательно! Лучше и не придумаешь для вылазки в дюны, в «Царство Кирилла» – нудистскую вотчину, занимающую один из самых уютных уголков побережья Финского залива. Сегодня, несмотря на уже холодную воду, там по случаю погожего воскресенья должна собраться порядочная толпа. И вместе со всеми свою скромную лепту в продвижение натурализма в народные массы внесут и Ольга с Андреем.
Вот только Ольга об этом еще не знает. Считает, простушка, что ее пригласили просто цивильно попротирать задницей пляжный лежак, подставиться под скупое питерское солнышко, попить вина и, может быть, покататься на аквабайке. Нехай себе думает! Уплатить за прокат аквабайка все равно нечем. Так же как и за бутылку… нет, на бутылку недорогого вина Андрей деньжат еще наскребет. Но не более. Зато на диком пляже… Мм-м… Ну, если и там эта дурацкая недотрога надумает ломаться, как последняя целка! Если и сегодня он ей не вдует где-нибудь под кустом на природе! Пойдет тогда девочка в жопу! С треском и с визгом! Хотя жалко посылать эту курву подальше. Симпатичная, сволочь! Таких симпатяг у Андрея еще не бывало. Если, конечно, не считать проституток, которых он иногда снимал на Ириновском. Но ведь то ж проститутки. Актрисы. У них все не по жизни. Ни с одной такой не пойдешь, скажем, в гости к приятелям, не распустишь перед ними веером пальцы: вот, типа, дывитесь, какая у меня классная телка – вам и не снилось! Не-е-ет, со шлюхами – это отстой! Другое дело, иметь постоянно под боком такую козу, как Ольга. Вот только не была бы она столь заморочной. Даже не позволяет, стерва, себя целовать. Не говоря уже о чем-то другом. Что же, посмотрим! Как раз сегодня.
