- Потом, дорогой, объяснимся! Обещаю, что не пожалеешь. И без твоей помощи мне будет не обойтись.
- Вадим мне давно не нравился. Ну, я тебе говорил! А сегодня - особенно. Ты уверен, что с ним не надо.
От недосказанной фразы повеяло могильным холодом.
- Не надо! - Студеный энергично покачал головой. - Сам разберусь.
- Как знаешь.
- Вот еще что, - Студеный порылся в нагрудном кармане, достал два трофейных кольца. То, что без камня, протянул Тохтамбашеву. - Держи! Видишь, это две половинки? Если со мной что-то случится, сохрани ящик. И отдай его моей жене, ты ведь помнишь Антонину?… Отдай его ей или моему сыну- я же показывал фотографии, он похож на меня, так что должен узнать. Но отдай только в том случае, если они предъявят кольцо. Понимаешь? Даже нет! Сын придет с женой или с невестой, и у нее на пальце будет это кольцо. Ты все понял? Кольцо - это пароль. Никакой Арцыбашев не догадается!
В противовес комбату Жора сохранял невозмутимость.
- Зачем все так усложнять?
- Кто знает, как жизнь повернется? Держи! И обещай мне, что все сделаешь в точности. Если, конечно, до этого дело дойдет.
Тохтамбашев взял кольцо. Взвесил его на руке, потрогал острую кромку.
- Клянусь!
* * *
Долетели нормально. В самолете скооперировались с двумя офицерами и, привычно поругивая Горбачева за борьбу с алкоголем, раскатали три пол-литры "Пшеничной". Для комбата эта доза неожиданно оказалась убойной. Окосел быстро и окончательно, никакие средства не могли привести его в божеский вид, так что из самолета пришлось выносить. При этом Студеный порывался петь песни, брыкался, и зрелище получалось совершенно похабное.
- У него неприятности дома, - пояснил Арцыбашев, и к непотребству комбата отнеслись с пониманием. Погрузили в машину, доставили в часть. Сняли сапоги и часть одежды, водрузили на койку. Только глубоко за полночь он окончательно успокоился, перестал ворочаться и бормотать.
А наутро маялся от жесточайшей головной боли. Когда наконец-таки набрался сил, чтобы встать и поискать бутыль со спиртом, пришел Арцыбашев. В чистенькой отглаженной форме, гладко выбритый, пахнущий одеколоном. С сигаретой, от дыма которой Студеного чуть не вывернуло наизнанку:
- Выбрось ее! Издеваешься, что ли?
Арцыбашев не торопясь затушил "Мальборо" и достал из-под бушлата малек "Столичной":
- На, поправься!
- Налей! Не видишь, бля, что командиру плохо?
Усмехнувшись, Арцыбашев набулькал треть стакана. Студеный проглотил это одним махом и замычал, вытирая губы тыльной стороной ладони.
- Да, назюзюкались вы вчера, ваше величество!
- Со всеми бывает.
- Все так и поняли. Хоть помнишь, чего болтал-то?
- Ничего лишнего, - голосу Студеного не хватало уверенности. Черт знает, может, и брякнул что-нибудь! Хотя, в целом, за ним такого не водится. Даже по пьяни.
- Ну-ну… Давай выздоравливай! Арцыбашев ушел. И зачем приходил? Проведать, занести лекарство? Что-то раньше такой заботы с его стороны не замечалось! Может, и правда, вчера начал секреты выбалтывать? Ч-черт! Надо завязывать с выпивкой.
Однако вместо "завязки" Студеный налил в кружку еще. И еще. Только прикончив малька, почувствовал себя человеком. Руки перестали трястись, в голове прояснилось. Перекусил чем-то, кофе горячего выпил. Смог даже сигаретку скурить. Отправился в штаб. Навел шороху на подчиненных и засел в своей комнатушке. Вскоре в дверь постучали.
- Да! - рявкнул Студеный.
- Разрешите, товарищ майор?
- Сказано, заходи!
- Лейтенант Васнецов. Представляюсь по случаю убытия в отпуск.
- Что за отпуск? - Студеный грозно свел брови.
- Краткосрочный, по семейным обстоятельствам.
- Знаю я, как такие отпуска делают! Все документы оформил?
- Так точно!
- Присаживайся…
Студеный смотрел на розовощекого лейтенанта. Когда он прибыл в часть? Кажется, не прошло и трех месяцев. И уже домой намастрячился. Глядишь, там и останется. Сколько комбат его помнил, Васнецов никогда в бой не рвался, зато не единожды обращался к врачу, изобретая хвори, одна экзотичней другой. Офицер, мать его за ногу!
- Куда едешь?
- В Новороссийск.
- О как! Это удачно! Самая короткая дорога туда - через Пермь. Соображаешь?
- Никак нет, товарищ майор!
- Тогда быстрее соображай. Ну, что непонятного? Сделаешь небольшой крюк, письмецо завезешь. Если, конечно, хочешь уехать. А то могу и тормознуть, сам видишь, какая сейчас обстановка. Так хочешь, или останешься?
- Так точно, хочу!
- Все, вопрос решен! Погуляй полчасика где-нибудь и заходи. И смотри: никому ни гу-гу! Шагом марш!
- Есть! - Васнецов, сорвавшись со стула, скрылся за дверью.
Радуясь своей находчивости, Студеный вырвал из тетрадки листок и начал сочинять письмо жене. Эпистолярный жанр всегда представлял для Студеного трудности, а сейчас, с бодуна, дело и вовсе застопорилось. Стандартные первые строки еще выходили из-под пера, а вот что писать дальше, комбат решительно не знал. Получалось или слишком пугающе, или чересчур невразумительно. Антонина, конечно, головастая баба, но и она вряд ли поймет, что ее благоверный хотел донести своими намеками. Затосковав, Студеный отвернулся к окну. Грыз ручку, временами ругался. И все чаще думал о том, что без стакана не разобраться. Но обошлось как-то. Только было решился бутылку достать, как нужные мысли родились. Лишь записывать успевай! Послание получилось на славу. Комбат остался доволен, его перечитав. Именно то, что и надо! Для Антонины есть вся нужная информация, а посторонний хрен что поймет. В конверт Студеный положил не только лист с текстом, но и несколько чистых, а также кольцо с розовым камушком. Оно, конечно, прощупывалось, но… Кто станет щупать? Васнецов? Да сколько угодно! Все равно вскрыть не посмеет, не говоря уж о том, чтобы спереть золотишко. Заклеив конверт, Студеный стал ждать лейтенанта.
Тот проявил пунктуальность, явившись ровно через тридцать минут.
- Разрешите?…
- Разрешаю. Присаживайся и слушай сюда. Как в город приедешь, по телефону сперва позвони. Спросишь Антонину Петровну. Так, мол, и так, от мужа вам весточка. Где она скажет, там с ней и встретишься. Запоминай телефон… Запомнил? Молодец! А ну, повтори! Так, правильно. Если понадобится, она тебе с билетом до Новороссийска поможет…
Когда лейтенант вышел, Студеный удовлетворенно подумал: "Вот теперь можно и с Вадимом откровенно поговорить!"
Подумал, но торопиться не стал. Отложил разговор до тех пор, пока Васнецов не убудет из части.
