Непосредственную продажу организовывал интеллигентный Скрипач, старейший вор Томска. Он давно уже от дел отошел, но Саша решил, что старый конь борозды не испортит. И ни разу об этом не пожалел. Заслуженный преступник России обладал тончайшей интуицией и необыкновенной для деклассированного элемента ответственностью. Каждый новый серьезный покупатель показывался ему — и либо отвергался без объяснения причин, либо становился постоянным клиентом. За пятнадцать лет бизнеса — ни одного прокола…
Обо всех этих секретах Полишинеля Семену поведал Тимур, и тот с пристани прямиком отправился к торговцам смертью.
Там, в дальнем углу вещевой части рынка, под самыми стенами заброшенного дома с пустыми провалами выбитых окон, располагался прилавок с охотничьими ножами, камуфляжем, воздушными ружьями и газовыми пистолетами. Заправлял всем этим хозяйством продавец, с которым в темном переулке лучше бы не встречаться: почти двухметровый, глаза стеклянные, вместо ушей сплошные хрящи.
Впрочем, Семена это нисколько не впечатлило. Он скользнул по мордовороту таким же взглядом мороженого окуня, посмотрел в остекленную витрину — на газовую копию «Вальтера». Отошел метров на десять и вернулся. Отошел снова, и снова подошел к прилавку.
Продавца это вывело из себя:
— Ну, ты че, мужик? Берешь — бери, нет — чеши мимо!
— Мне твое дерьмо без надобности, — равнодушно заметил Семен, — мне нужно железо посерьезней. Если найдешь — не обижу, а нет — так сам чеши, если чешется.
— Гони бабки, — раздумывая, обидеться ли ему, пробурчал гигант. — Принесу ТТ…
— Ага, и ключ от хибары, где зелень лежит. Ты меня за лоха не держи. К тому же мне одной «тэтэшкой» не обойтись. Сведи с людьми нужными, получишь комиссионные. А сейчас с меня взять нечего: я ведь не придурочный — в карманах бабло таскать…
— А ты не мусор?
Семен молча сплюнул и пошел прочь.
— Стой, мужик! Прогуляйся тут пять минут, я уточню кое-что… — продавец заговорил по мобильнику, утонувшему в его кулачище.
Спустя три с половиной минуты из-за угла появились двое амбалов и поманили Баркова за собой в узенький проход между домами. Завели в затхлый лабаз и, прижав к стене, обыскали с головы до пят, матерясь через слово и уверяя, что, если найдут жучок или еще какую подлянку, пришьют на месте.
Потом Семена оставили запертым минут на сорок в подвале с зарешеченным оконцем. Наконец соизволили: кривыми коридорами доставили до сумеречной комнатенки, где, как в плохом боевике, забросив ноги на небольшой столик с бутылкой дорогого коньяка, в кресле откинулся мясистый детина лет тридцати пяти; рядом с ним на стуле, выпрямив спину, чинно восседал худощавый благообразный дедок с длинными седыми волосами. Растворяясь в полумраке, за их спинами беспокойно маячили несколько настороженных накачанных «горилл».
— Ты кто? — осведомился толстяк.
— Конь в пальто, — буркнул Семен, — вас я не знаю и знать не хочу, да и вам знать меня необязательно.
Один из «качков» сделал шаг вперед, но толстяк остановил его движением руки:
— Хамишь, братан, — обратился он к Семену, — а я мигну — и ты это дело бросишь. Навсегда. Хозяева тут — мы…
— Хозяева, — передразнил с ударением на последнем слоге Семен, и повторил уже правильно, — хозяева, понял? Владельцы товара. Но без меня-то вы куда? Я ведь купец.
— А купец — башляй, а не базарь…
— Ты еще не знаешь, что мне нужно, а уже на бабки мои рот разеваешь…
— А что тебе, мил человек, нужно-то? — подал голос старикан, безразлично глядя поверх головы гостя.
Не моргнув глазом, Семен перечислил: десять пистолетов, тридцать коротких автоматов, коллиматорные прицелы, патроны с «глэйзерами», бронебойные пули, гранаты. Желательно оружие пристрелянное, а не времен Первой мировой, и новые образцы: «гюрза», пробивающая любой бронежилет на пятидесяти метрах, «бизон» или «кипарис»; на худой конец сойдут зарубежные «глоки» и «SA-80» или «МР-5». По возможности, разумеется, поскольку даже десантные варианты «калаша» и «макара» пойдут, если ничего другого братки достать не смогут.
Морда у мясистого уважительно вытянулась, а в зенках замелькали зеленые цифры. Его примитивный мозг, не рассчитанный на высшую математику, с работой калькулятора справлялся вполне.
А Скрипач внимательно посмотрел Семену в глаза.
И подвел итог встрече:
— Послезавтра. Тут же. Будет назван ассортимент, количество и общая стоимость. О месте и способе передачи товара и денег договоримся. Надеюсь, мы не разочаруем друг друга.
* * *
Вертякову было не до секретарши:
— Уйди в жопу, Элка! — вопил он, выставляя из кабинета верную помощницу.
Хотя о верности телес Эллы Арнольдовны заикнуться можно было бы лишь в фантастическом романе, душой она и впрямь была предана Борису Тимофеевичу.
Ежедневный, а то и по два раза на дню, минет она считала мелкой и едва ли не самой приятной из своих секретарских обязанностей. Остальные дела были не в пример тяжелей, противней, а главное, ответственней. Ведь не зря она прибавку к жалованью у Борюни выбивала. Да и домашний кинотеатр в приемной, по которому она теперь все сериалы глядела, — не только за красивые глазки. И даже не за процедуры — с первой по двенадцатую.
Элла была не просто секретарь и даже не просто помощник. Она стала частью господина Вертякова.
Убери ее — и не будет главы администрации. Один пшик выйдет. Все свои рисковые финансово-воровские пируэты Борис Тимофеевич проворачивал с ее помощью. Элла Арнольдовна была в курсе всех дел хозяина. Зачастую она была осведомлена о нюансах даже более его самого. По долгу службы она старалась быть в курсе всех новостей своеобразной российской юриспруденции, где адвокатские конторы за деньги предлагают уход от налогов или отмазку от армии.
Финансовое образование позволяло ей находить нужные дыры в законодательстве, поэтому каждая экономическая инициатива шефа тут же проходила квалифицированную экспертизу на месте. И пускался глава района во все тяжкие только с одобрения своего серого кардинала. Секретарша, действительно, была не свидетельницей, а подельницей. И, свят-свят-свят, если что — загудела бы она по той же статье, что и шеф, пожалуй. А может, и посерьезней.
Тем более дела в последнее время шли у районного босса не блестяще.
Вот и на этот раз Элла Арнольдовна на вопли Вертякова не обиделась. В древности ее бы за те вести, которые она собственноручно шефу на стол выложила, просто посадили бы на кол. И отнюдь не на тот, на который она привыкла с удовольствием садиться.
Новостей было две.
Вопреки присловью, обе плохие.
Во-первых, со всех сторон выходил облом с интернатом.
На строительство интерната для сирот французской стороной уже был выделен первый взнос, прошедший целевым назначением на счет «Терема». Лягушатники оказались не дураки — и выбрали для строительства самого лучшего подрядчика.
