Значит, я напишу тебе списочек, пойдешь и купишь все, что нужно. Но не там, где в прошлый раз, а в каком-нибудь другом месте. Ты здешний и такие места знать должен. Места-то я знаю, - вздохнул Тимур, - а покупать-то что? Опять, что ли, гранаты с пистолетами? Ну а что же еще? удивился Знахарь. - Не скакалки же с панамками! Ну ты и кровожадный! Не болтай языком! Пошутили и хватит. - Знахарь спрыгнул с подоконника и сделал несколько энергичных приседаний. При этом в колене у него громко щелкнуло, и Тимур издевательски засмеялся. Смотри, чтобы кишка не выпала, - ядовито заметил он. Сейчас у тебя у самого выпадет, - угрожающе ответил Знахарь и встал в стойку. - А ну, надевай перчатки! После завтрака? - прищурился Тимур. - Совсем у моего босса мозги отказали. А вообще хорошая идея. Давай-ка попозже, когда в животе все уляжется. Давай. Ты одевайся, а я пока списочек составлю. Настало время повоевать немножко. //-'*" - -// Худенький Миша бродил по лавке деда Семы, напевая под нос песенку Михаила Щербакова, В руке у подростка была бархатная тряпка, которой он стирал пыль с бронзовых статуэток. В носу у него засвербило:
- А-а-ап-чхи-и-и-и!… Из подсобки выглянул сменный охранник - средних лет носатый еврей, размером с платяной шкаф, дальний родственник хозяина. Правой рукой подергал себя за пейс:
- Миша, я тебе уже говорил, шоби ти бил здоров?! Малыш обреченно кивнул: Говорил, дядя Изя, говорил… Пауза. После нее Изяслав Винтерман гневно изрек: Так издохни, Миша, как ты мине надоел с этой песней!!! Фи, как грубо, - сморщив нос, пожал маленькими плечами Миша. - Ты ведь все равно не понимаешь… Сухонький Самуил Шапиро толкнул дверь, за которой стоял, прислушиваясь к разговору, и шмыгнул носом:
- Мишечка, майн кейдн, и что же ты имеешь сказать Изе про эту глупую песенку? Ритм ее, деда, пять восьмых… И шо? При таком ритме такты выделяются менее отчетливо… И шо? А еще срифмовано все терцинами. Знаешь, деда, что такое терцины? И хто же этого не знает, майн кейдн? Терцинами еще Данте писал…
Вот! Данте! Так почему же этот гой мне рот затыкает? Говорит, что вою тоскливо? - Он ткнул пальцем в Изяслава, по-прежнему накручивающего пейс на палец. Вейз мир, Изя, - укоризненно покачал головой Шапиро, - пусть мальчик поет. Может, он когданибудь станет известный музыкант. Ви же такой приятный мущина, не слушайте его, не напрягайте свой бедный уши. Миша обиженно засопел: мол, и ты, дед!… Самуил Аронович между тем внимательно оглядел свои владения и остался доволен порядком. Внук потрудился на совесть - древности тускло отсвечивали в полумраке уютного полуподвала. - Пой, Миша, пой. Как можно отказать такой трудолюбивый ребенок? Таки да, Изя? Троюродный племянник молча покивал головой, улыбаясь загадочно, будто Джоконда. Хозяин прошел мимо посторонившегося родича в подсобное помещение, оставив Мишу наедине с шандалами и жирандолями, которые тот продолжал любовно надраивать, напевая: «…роется руками иностранца в торбах с черепками, с черепами»… В подсобке состоялся совсем иной разговор. Как прошла ночь, Слава? Все спокойно, Самуил Аронович… Вот и хорошо, Слава, вот и хорошо… Переезжали бы вы к нам, дядя Сеня, а? Ну не может быть в этой стране добра для нас… Зря ты так, Слава. Зря ты хочешь оскорбить свой родной страна и свой старый бедный дядя. Изяслав ухмыльнулся: Перестаньте, дядя Сеня, копировать Берту Соломоновну. Ну не время сейчас. О будущем подумать надо. О внуке… А я о ком, по-твоему, думаю? Здесь его родина. И пока он не может принимать решения самостоятельно - он будет жить здесь. Вырастет - сам разберется. А пока пусть делу учится. Неплохое таки дело. А в последнее время и вовсе хорошо пошло. Не мешает никто. Значит, все наладится со временем.,. Это вы называете -хорошо»? - охранник кивнул на нишу в стене, в которой стояло заряженное помповое ружье. Так уж случилось, что Изяслав, приехавший навестить родственников, попал, того не желая, с одного фронта на другой. Уехав из Сибири в Израиль семь лет назад, он жил там в кибуце, построенном поселенцами - в основном выходцами из России и Польши, - между бет-Гуврином и Идной, Кибуц находился неподалеку от автодороги, пересекающей Израиль с запада на восток - от Ашкелона до Хеврона, - на берегу пересыхающего русла Гуврина. В кибуце проживали три с половиной сотни человек. В этом небольшом зеленом поселке среди ухоженных газонов и цветущих деревьев Изяслав впервые почувствовал себя беззаботным и счастливым. Им с женой и дочкой-школьницей сразу же отвели трехкомнатную квартиру с двумя спальнями и холлом, со всеми удобствами. Первые полгода жизни в кибуце семья не работала, только изучали в ульпане язык. Как и все новые репатрианты, все это время получали корзину абсорбции, чего вполне хватало, чтобы заплатить за квартиру, причем плата в кибуце за жилье была минимальна, так что оставались деньги еще и на питание, Изяслав после бурь и гроз российской перестройки наслаждался тихим порядком и покоем, Но позже выяснилось, что в раю есть и менее приятные моменты.
Кибуц Мишмар а-Гурвин находился за демаркационной линией. Даже само название кибуца означало «Страж Гурвина». От кого? От арабоа, разумеется. От тех арабов, восемьдесят процентов которых были изгнаны еще в 1948 году со своих земель. И у которых фактически не осталось земли после 1967 года… И все-таки Изяслав, возвращаясь из БетТурвина в кибуц, приближаясь к охраняемым воротам а высоком и надежном заборе, ощущал, что его родина теперь - здесь. И терпел. И спал, положив на пол рядом с супружеским ложем готовый к бою -узи»„. Кто бы мог подумать, что и здесь, в далекой и ставшей почти чужой Сибири, ему вновь придется взять в руки оружие… Не хуже, чем у вас, -парировал Шапиро, - Только там вы уворованную землю охраняете, а я тут свое добро берегу. Моими руками, между прочим, - заметил Винтерман. За хорошую плату, кстати, - не остался в долгу Самуил Аронович. хнычь. Осталось тебе недолго. Еще три дежурства - и кати в арабов своих стрелять. А мы уж тут с Абрамом… - Ему бы уже пора меня сменить, кстати, - Винтерман, приподнявшись, выглянул в окошко, находящееся ближе к потолку, чем к полу. И стремглав бросился к помповику, ругаясь чистейшим русским матом. Он еще успел выскочить в помещение магазина и со страшным криком; -Прячься! И сиди тихо!» - запихать Мишу за огромный старинный сундук, стоявший в дальнем углу у самой стены. Входная дверь брякнула колокольчиком, и на ступенях, ведущих с улицы, появились ноги. Много ног. А еще показались рыскавшие из стороны в сторону автоматные стволы. И научившийся понимать, что стволы просто так никогда не обнажаются, Из -Иэлья Винтерман, не раздумывая, потянул за спусковую скобу…, Грохот первого выстрела еще гулял эхом по сводчатому полуподвалу, еще только находилось на полпути к полу слетевшее со ступенек подраненное тело, как ответной очередью огромного еврея отбросило в угол и швырнуло на сундук. Умирающий Изяслав прикрыл своим телом ту щель, из которой совсем не вовремя мог высунуться любопытный Миша. - Ну что, бля, Моссад? Получил свое, пархатый? - по лестнице спускался грузин Симон, недавно прибывший из Нарыма, - правая рука Пиги. Симон был ярым антисемитом. - Эй, хозяин! - вопил он, - Выходи! Разговор есть. Из подсобки выдвинулся Шапиро, опасливо косясь на тело Винтермана и на стонущего боевика, вокруг которого сгрудились пришедшие. - Бросьте его, - скомандовал Симон, - Мне сейчас этот нужен. Потом еще раз пристально взглянул на старого сгорбленного хозяина лавки. - Ты нас кинул. Твой жиденок в нашего брата стрелял. Мы такого не прощаем. На колэни! Сподручные, оставив помогать раненому одного из команды, окружили Самуила Ароновича и силой поставили его на колени. На случай сопротивления в уши несчастному вставили заостренные спички. Симон достал из ширинки свой огромный член. - Если укусиш - будешь глухим, - ласково предупредил он Шапиро. - А теперь - соси, чтобы я кончил… Старик подчинился, моля своего Бога об одном: только бы напавшие не заметили Мишу. Симона сменил его кент Тенгиз, тоже осевший в Сибири грузин, того - еще один кент, затем - еще… - Мне твой труп не нужен, - подвел итог блаженно улыбающийся Симон, мне твой страх нужен… Устрашающая бригада, выпустив веером еще несколько очередей из автоматов, разбила заодно две бесценные вазы, составлявшие гордость Шапиро; одну - раннего стиля работы мастера Эмиле Галле и вторую - очень древнюю - времени китайской династии Мин. Когда боевики наконец покинули помещение, Самуил Аронович с усилием столкнул с сундука огромное остывающее тело Винтермана. - Мишечка, майн кейдн, выходи. - Старик отплевывался и брезгливо утирал рукавом с губ интернациональную сперму. - Все уже кончилось, родной. Мальчик лежал на узенькой полоске пола между сундуком и стенкой, всхлипывая от беззвучных рыданий, иногда подвывая что-то на мотив чайна-тауна, закрывая голову руками. И выходить не хотел… //-*" - // Ровно в 16 часов дверь в кабинет директора приоткрылась, и показалась голова секретаря. Звонят из администрации… Меня нет! - резко ответил Мысливец. А кто? - поинтересовался коммерческий. Не назвался.
