Костя, забравший у Знахаря микрофон, скомандовал:
- Правая - два метра.
Изображение передвинулось и остановилось. Костя продолжал:
- Левая - пять… Правая - два… Правая - один… Через минуту крестик указал точно на центр крыши берендеевского терема, едва уместившегося на мониторе, и Костя облегченно произнес:
- Обе - стоп.
Он повернулся к Знахарю и, усмехнувшись, сказал:
- Командор, настал час возмездия, однако. Знахарь, напряженно следивший за изображением, встрепенулся и, посмотрев на Костю, спросил:
- Думаешь, настал?
- В самый раз.
- Ну что же…
Знахарь взял лежавший на сиденье пульт и, откинув крышечку, прикрывавшую красную кнопку, взглянул на Костю.
- Так будет с каждым, кто посягнет, - торжественно начал он, - кто посягнет… Э-э-э… В общем, пиздец тебе, Николай Тарасович Берендюк!
И он решительно нажал на кнопку.
Ночную тишину, мирно повисшую над фазендой Берендея, нарушил громкий хлопок. Это отстрелился замок, удерживавший семьдесят килограммов тротила.
Времени, которое понадобилось, чтобы ящик долетел до крыши берендеевского дома, хватило как раз на то, чтобы Берендей и его пацаны, смотревшие по видику фильм «Маленькая Одесса», успели удивленно уставиться на потолок. В следующую секунду ящик грохнул по крыше, сработал контактный взрыватель, и деревянный потолок просторной комнаты влетел в пол, по пути превратив сидевших перед телевизором людей в кровавые ошметки. Отразившись от земли, взрывная волна пошла в стороны, и бревенчатая постройка разлетелась так, будто по ней ударили кувалдой размером с троллейбус.
Взрыв послужил для двух операторов стартовым выстрелом, и, побросав катушки, они рванули к джипу. Каждому из них предстояло пробежать по ровному полю примерно двести пятьдесят метров, и через полминуты оба, запыхавшись, вынырнули из темноты. Не останавливаясь, они нырнули в джип, мотор взревел, и организаторы кровавого злодеяния скрылись в ночной тьме.
Эзра Дженкинс стоял на крыльце и, глядя в видоискатель камеры, снимал на фоне касающейся горизонта Луны вертикальную цепочку черных шариков, похожую на бусы. Неожиданно в нижнем конце гирлянды что-то сверкнуло, и она стремительно унеслась в ночное небо. А от места вспышки отделилась черная точка и стала падать вниз. Через секунду она слилась с землей, и в этом месте беззвучно сверкнуло ослепительное пламя. До места взрыва было километров пять, и в течение пятнадцати секунд Эзра снимал бесшумно разлетавшиеся и падавшие горящие обломки неизвестного происхождения, а потом тугой воздух ударил его в грудь, и он, выронив камеру, повалился на дощатый настил крыльца. По улице волной пронесся звон вылетающих стекол, и Молли Киркпатрик, завизжав, задернула шторы.
Сеанс стриптиза закончился, и если бы Молли знала, что Эзра снимает не ее, а какую-то хреновину на горизонте, он закончился бы еще раньше.
Глава 6. Ищите женщину!
Владимиру Петровичу Бояринову было сорок два года.
До того, как восемь лет назад он перебрался из Москвы в Бостон, его жизнь была похожа на жизнь любого из сотен тысяч удачливых авантюристов, наживавших состояния на беззаконии и кризисах, царивших в России.
Его коньком были драгоценные камни и золото. Если бы Владимир Петрович родился не в России, а в той же Швейцарии, то со своими талантами он наверняка стал бы известнейшим в мире человеком, причем человеком уважаемым на уровне правительств. Но судьба распорядилась иначе. Жадные до чужих денег бандиты заинтересовались его коммерческими успехами, и началась обычная история. Наезды, крыши, разборки… Поняв, что теперь ему не выкрутиться из затягивавшегося узла криминальных обстоятельств, Бояринов без особого желания, но осознавая необходимость, организовал собственную команду, которую окружающие почему-то называли преступной группировкой.
Его люди занимались исключительно защитой его интересов, они никогда не посягали на чужое, не грабили граждан, не делали руководителям различного ранга предложений, от которых те не смогли бы отказаться, не подкупали чиновников, которые только этого и ждали, и все же… В глазах общественности он был главой преступной группировки Боярином, и изменить это оказалось невозможно.
Пообщавшись с паханами, Боярин понял, что становиться с ними на одну доску - смерти подобно, и воспротивился их настойчивому желанию сделать его своим. Дело дошло до вооруженных конфликтов, появились трупы с той и с другой стороны, прокуратура с радостью перенесла Боярина из разряда непонятных людей в привычную категорию уголовных авторитетов, и тут уж его жизнь стала просто невыносимой. Закончилось все по известной схеме - загранпаспорт, виза, билет, Шереметьево, аэропорт Кеннеди.
В Америке Боярин опять же не избежал контактов с русской братвой и, убедившись, что все дороги ведут если не в Рим, то в криминал, плюнул на свои, бывшие когда-то незыблемыми, принципы и сделал то, чего от него ждали все. А именно - прибрал к рукам всю русскую торговлю драгметаллами и драгоценными камнями на территории Соединенных Штатов, используя для этого приемы, проверенные веками: устрашение, шантаж, убийство. Теперь мимо него не проходила ни одна сделка, и в определенных кругах шутили, что если Путин захочет подарить Бушу камушек каратов на десять, ему придется сначала посоветоваться с Боярином, а то может нехорошо получиться.
Боярин сидел на белокаменной скамье в своем маленьком садике, который раскинулся перед небольшим особняком на окраине Бостона, и напряженно думал.
Только что Муравей, прозванный так за малый рост и трудолюбие, положил ему на колени распечатку, из которой следовало, что повелитель Западного побережья Жора Марафет нарушил негласную конвенцию и вторгся на принадлежавший Боярину рынок алмазов.
Если бы Марафет, который по своему рангу был Боярину почти ровней, просто продал бы несколько дорогих камней, то Боярин позвонил бы ему, пожурил, а потом они полюбовно решили бы, как разойтись. И все. Но Марафет, используя подставных лиц, выкинул на рынок целую партию алмазов, причем по таким низким ценам, что это безусловно наносило серьезнейший ущерб интересам Боярина.
В Америке это называлось демпингом.
Как это называлось бы в России, Боярин не знал, но пришел в негодование, очень быстро превратившееся в холодное бешенство, и было отчего. Сумма сделки была не очень большой, всего лишь восемнадцать миллионов, но цены… Марафет отдал алмазы за полцены, и Боярину это грозило потерей миллиардов.
Бросив распечатку на песок, которым были посыпаны дорожки в его садике, Боярин перевел взгляд на окружавшую его зелень и попытался успокоиться.
Кусты жасмина, шиповник, розы… Иногда Боярин мечтал о том, чтобы эти невинные растения, прекрасные закаты и восходы, безграничность океана, мерцание звезд в ночном небе, спокойные поля и величественные горы стали тем, что наполняло бы его жизнь, но…
Вступив однажды на путь, вымощенный золотом и драгоценностями и снабженный указателями в виде денежных купюр и финансовых документов, Боярин, как и многие тысячи других, таких же как он, обрек себя на невозможность возвращения к безмятежной и счастливой жизни. И вел этот путь к раскаленным воротам, за которыми вспыхивали мрачные зарева, и горячий ветерок доносил оттуда запах серы и обуглившихся надежд.
