– Ну, так что у вас тут? – интересуется Робби.
– Хотел бы я сам знать, Робби, – отвечает Майк.
На перекрестке Мэйн-стрит с Атлантик воет буря, и все выше
сугробы.
В витрине городской аптеки на холщовом стенде зимние сцены:
люди на лыжах, коньках и санках. Перед стендом висит на нитях огромная бутылка
с витаминами, над ней надпись:
ПОДДЕРЖИВАЙТЕ ЗИМОЙ
СОПРОТИВЛЯЕМОСТЬ ОРГАНИЗМА
НАШИМИ ВИТАМИНАМИ Н-Ю!
У стены слева маятниковые часы, на них 8:30.
Снова слышен хрустящий треск ломающегося дерева. Окно
витрины разбивает огромная ветка, стенд падает. Снег вихрится в разбитое окно.
Здание мэрии еле видно сквозь снегопад.
Внутри мэрии, в углу зала – царство детей. Пиппа Хэтчер,
Гарри Робишо, Хейди Сент-Пьер и Фрэнк Брайт уже спят. Молли сидит рядом с
кроватью Ральфи, и мальчик тоже уже очень сонный.
– Мам, а нас не сдует? Как соломенный и палочный домики в
«Трех поросятах»?
– Нет, милый, потому что город построен из кирпичей, как у
третьего поросенка. Пусть себе буря дует и воет всю ночь, нам ничего не
сделается.
– А папе тоже ничего не сделается?
– Ничего, детка. Спи.
Она целует родинку – седло феи.
– А он не выпустит плохого человека, чтобы он нас не обижал?
– Нет. Это я тебе обещаю. Злобный вопль Дона Билза:
– Отпусти! Перестань! Оставь меня в покое!
Молли поворачивается и видит:
Сандра Билз спускается по ступеням, неся в охапке вопящего и
отбивающегося Дона Билза. Выражение ее лица говорит, что такое ей привычно…
может быть, даже слишком привычно.
Когда она сходит с лестницы, Молли подбегает помочь, а Дону
наконец удается вырваться из хватки своей матери. Он усталый и злой, и
демонстрирует все аспекты того поведения, из-за которого новобрачные решают никогда
не заводить детей.
– Помощь нужна? – спрашивает Молли.
– Нет. – Сандра устало улыбается. – Он просто немного
ершист…
– Папа меня спать укладывает, а не ты! – вопит Дон.
– Донни, милый…
Он лягается. Конечно, это детская нога, да еще и в мягкой
кроссовке, но все равно больно.
– Папа, а не ты!
На секунду на лице Молли успевает промелькнуть отвращение,
которое вызывает у нее этот ребенок. Она протягивает руки – Дон отшатывается,
прищурив глаза…
– Нет, Молли! – кричит Сандра… Но Молли только поворачивает
его лицом к лестнице и шлепает по попе.
– Давай наверх, – говорит Молли совершенно медовым голосом.
– Жди там папу.
Дон Билз, очаровательный беспредельно, издает неприличный
звук ей в лицо, обдав капельками слюны, и бежит наверх. Обе женщины смотрят ему
вслед:
Сандра – чувствуя неловкость за поведение своего сына, Молли
– пытаясь взять себя в руки. Мы не можем не видеть, что какая бы ни была она
хорошая мама и воспитательница, а очень ее подмывало не шлепнуть его слегка по
заду, а врезать изо всех сил по морде.
– Ты меня прости, Молл, – говорит Сандра. – Я думала, он уже
готов. Он… Он привык, что папа ему ночью подтыкает одеяло.
– Пусть лучше побегает, – говорит Молли. – Там, кажется,
Бастер еще остался куролесить. Побегают, утомятся, и прикорнут где-нибудь в
углу.
За разговором они снова доходят до детского уголка, понизив
при этом голос.
– Пока он никому не мешает… – говорит Сандра.
– Не, они спят как убитые, – отвечает Молли. И Ральфи тоже
спит. Молли накрывает его одеялом и целует возле губ. Сандра смотрит
завистливо.
– Иногда меня беспокоит Донни, – говорит она. – Я его люблю,
но иногда он меня беспокоит.
– Они проходят через разные стадии, Сэнди, – отвечает Молли.
– У Дона бывают иногда… неприятные моменты, но в конце концов все будет хорошо.
Но сама она сомневается. Надеется, что говорит правду, но не
слишком в это верит. Снаружи вопит ветер. Женщины беспокойно переглядываются… и
вдруг Сандру тянет на откровенность.
– Я весной брошу Робби. Возьму Донни и поеду к своим на
Олений остров. Я еще не уверена, что решилась окончательно… но кажется, что да.
Молли смотрит на нее со смешанным чувством смущения и
сочувствия и не знает, что сказать.
Кухня мэрии. Отлично оборудованное место – много здесь было
приготовлено праздничных ужинов и обедов. Сейчас тут суетятся женщины, готовя
завтрак на утро для всех укрывшихся от шторма. Среди них миссис Кингсбери и
Джоанна Стенхоуп. Ее свекровь сидит у двери, как королева, наблюдая за
процессом. В комнату входит Кэт Уизерс, одетая для выхода на улицу.
– Идешь помочь Билли? – спрашивает миссис Кингсбери.
– Да, мэм.
– Посмотри там на самой задней полке, нет ли там овсянки. И
напомни Билли, чтобы сок не забыл.
– Я полагаю, что у него не будет проблем с соком, –
величественно высказывает мысль Кора.
Она не знает, что случилось в магазине, когда там проводили
Линожа, и потому понятия не имеет о сложностях, которые возникли у Билли и Кэт,
и хихикает противным старушечьим смехом. Кэт это не развлекает. Она проходит к
задней двери, и лицо у нее – оно нам видно между накрученным шарфом и
надвинутой на брови шапкой – усталое и несчастное. И все же она намерена
поговорить с Билли ради сохранения их отношений – если это еще возможно.
Снаружи за зданием мэрии заметенная снегом дорожка ведет к
небольшому кирпичному строению – сараю-кладовой. Дверь сарая открыта, и слабый
свет керосиновых ламп падает наружу, освещая широкий плоский след, уже
заметаемый снегом.
Внутри сарая Билл Соамс, тоже одетый, грузит продукты на
привезенные санки. В основном это концентраты, о которых говорила Урсула –
налей воды в порошок и заглатывай, отплевываясь, – но есть картонные коробки с
пакетами круп, корзина яблок и несколько мешков с картошкой.
– Билли? – доносится голос Кэт.
Он оборачивается.
В дверях стоит Кэт. Билли смотрит на нее. Их дыхание
клубится в неверном свете керосиновых ламп. Между ними пролег широкий пролив
недоверия.
