Молли стоит на пирсе. Она тоже в трансе, как все, но Ральфи
у нее на руках в сознании, и он боится.
– Мы ожесточили сердца наши, мистер Линож, – говорит она. –
Мы закрыли уши свои. И теперь мы платим за это. Простите нас, мистер Линож…
– Папа! Папа, спаси! – кричит Ральфи.
– …мы должны были дать вам то, что вы хотели, – говорит
Молли.
Она шагает с пирса в черную воду с кричащим Ральфи на руках.
Майк просыпается с судорожным вдохом. Смотрит на телевизор.
На экране только «снег». Станция либо потеряла антенну в
буре, либо прекратила передачу.
Майк выпрямляется в кресле, пытаясь перевести дыхание.
– Майк? – зовет Санни Бротиган. Он громоздится над Майком с
опухшими со сна глазами, волосы прилипли к голове. – Слушай, мне такой кошмар
приснился… там репортер…
К ним подходит Аптон Белл и продолжает его фразу:
– На Мэйн-стрит… рассказывал, как тут все исчезли…
Останавливается. Они с Санни переглядываются.
– Как в том городке в Вирджинии, давным-давно.
– И никто не знает, куда они девались… а в этом сне никто не
знал, куда девались мы.
Все оборачиваются к занавесу. Там стоит Мелинда в капоте.
– Они видят тот же сон, – говорит она. – Ты понимаешь? Все
видят один и тот же сон!
Она оборачивается на отгороженные кровати. Спящие
подергиваются на койках, они стонут и дергаются, но не просыпаются.
У телевизора Мелинда спрашивает:
– Но куда могли исчезнуть двести человек? Санни и Аптон
качают головами. На середине лестницы появляется Тесе. Волосы у нее встрепаны,
она еще не до конца проснулась.
– Особенно на острове, отрезанном бурей… – говорит она.
Майк встает и выключает телевизор.
– В океан, – отвечает он.
– Как? – не понимает Мелинда.
– В океан. Массовое самоубийство. Если мы не дадим ему то,
чего он хочет.
– А как он сможет… – начинает Санни.
– Не знаю, – говорит Майк. – Но думаю, что он это может.
Откидывая в сторону занавес, выходит Молли с Ральфи на
руках. Он крепко спит, но она не в силах его оставить.
– Но чего он хочет? – спрашивает она. – Майк, чего он хочет?
– Наверняка мы это узнаем, – отвечаем Майк. – Когда он будет
готов нам сказать.
Луч маяка ходит и ходит по кругу, на каждом обороте
выхватывая из тьмы летящий снег. У одного из разбитых окон наверху стоит
какой-то силуэт.
Камера наезжает на Линожа, который стоит, заложив руки за
спину и оглядывает город. Как правитель, глядящий на свое царство. Наконец он
отворачивается.
В аппаратной, освещенной лишь красными огоньками приборов,
Линож кажется всего лишь тенью. Он проходит через зал и открывает дверь на
лестницу. Камера надвигается на экран компьютера, который мы уже видели, и на
нем сверху вниз, стирая предупреждение о штормовом прибое, появляются снова и
снова одни и те же слова:
ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я УЙДУ.
Из аппаратной мы глядим сверху на головокружительную
винтовую лестницу, по которой спускается Линож.
Он выходит из здания маяка, держа в руке трость с головой
волка, и идет в снег, направляясь бог знает куда творить бог знает какое зло.
Стоит в кадре опустевший маяк, и – Затемнение. Конец акта шестого.
Акт седьмой
Утром в центре города снег валит гуще прежнего. Здания
засыпаны наполовину, линии электропередачи исчезли в снегу. Очень похоже на то,
что мы видели в репортаже из сна, но только буря еще продолжается.
У мэрии купол с мемориальным колоколом уже почти засыпан, и
само здание мэрии похоже на призрак. Ветер завывает, не ослабевая.
Внутри в зале заседания половина всех укрывшихся в здании
сидит с тарелками на коленях, поедая блинчики и запивая соком. В глубине зала
виден импровизированный буфет, где миссис Кингсбери (в ярко-красной охотничьей кепке,
повернутой по-гангстерски козырьком назад) и Тесе Маршан выполняют обязанности
раздатчиц. К блинчикам можно взять сок, кофе и холодную кашу.
Завтракающие ведут себя очень тихо… не уныло, но они все
погружены в себя и чуть испуганы. Все семьи с детьми уже поднялись (а куда они
денутся? Маленький народ встает рано), и среди них мы видим Хэтчеров и
Андерсонов. Майк кормит Ральфи блинчиками, а Хэтч то же самое делает с Пиппой.
Жены их пьют кофе и тихо разговаривают.
Открывается боковая дверь, впуская вой ветра, вихрь снега и
встрепанного Джонни Гарримана.
– Майк! Эй, Майк! – зовет он. – Я такого прибоя в жизни не
видел! Такой прибой маяк смоет! Ей-богу, смоет!
Движение и говор среди островитян. Майк сажает Ральфи на
колени Молли и встает. То же самое делает Хэтч и большинство остальных.
– Люди, кто будет выходить, держитесь возле здания! –
предупреждает Майк. – Помните, сейчас белая мгла!
У мыса, где стоит маяк, идет прилив, и огромные волны
ударяют в скалы. Одна чуть не накрывает мыс целиком. С каждой новой волной
основание маяка заливает все сильнее. Прилив прошлой ночи маяк выдержал; этой
ночью ему вряд ли устоять.
У стены мэрии столпились вышедшие наружу островитяне,
переговариваются, кто-то застегивает куртку, кто-то завязывает шарф у
подбородка, кто-то натягивает капюшоны и лыжные маски.
В зале заседаний мэрии последние выходят наружу через уже
рассасывающуюся пробку в дверях. Остались только несколько человек, которые
никак не перестанут есть, семь мамочек и один папочка (Джек Карвер) с детьми,
которые категорически не хотят пропустить зрелище.
– Мам, пожалуйста, можно мне посмотреть? – просит Ральфи.
Молли переглядывается с Мелиндой – взглядом одновременно
раздосадованным и умиленным, который знаком только родителям детей дошкольного
возраста.
Пиппа подхватывает:
– Мам, пожалуйста, можно мне тоже? Тем временем Дон Билз
применяет к Сандре более хозяйский подход:
– Надень мне пальто, я хочу на улицу! Да живее, копуша!
– Ох… ну ладно, – отвечает Молли Ральфи. И добавляет,
обращаясь к Мелинде:
