– Хорошо, – говорит Майк. – Тогда я предлагаю ограничить
право голоса. Пусть голосуют родители и только родители. Они все местные…
– Это нечестно! – встает Линда Сент-Пьер. Она касается брови
спящей дочери с нежной любовью.
– Я вырастила ее сама – да, с большой помощью всех горожан,
и твоей и твоей жены, Майк, – но в основном сама. И я не должна принимать такое
решение в одиночку. Для чего же тогда община, если не затем, чтобы помочь
людям, когда случается что-то по-настоящему страшное? Когда нет ни одного
достойного выхода?
– Я бы не смог сказать лучше, – говорит Энди.
– Но… – начинает Майк.
– Сядь!.. Ставь на голосование!.. Давайте голосовать!.. –
слышен хор голосов.
– Кто-нибудь еще ставит вопрос о праве на голосование? –
спрашивает Робби. – Может быть, это не совсем по-парламентски, но это надо
решить. Я бы предпочел услышать мнение кого-нибудь из родителей.
Напряженное молчание, и голос Мелинды Хэтчер:
– Я предлагаю, чтобы голосовали все.
– Поддерживаю, – вторит Карла Брайт.
– Это не… – пытается сказать Майк.
– Замолчи! – орет Энджи. – Тебе уже давали слово, и теперь
сядь и помолчи!
– Выдвинуто и поддержано предложение, – объявляет Робби
Билз, – чтобы по вопросу о том, выдать ли мистеру Линожу то, что он просит,
голосовали все. Кто «за»?
Поднимают руки все, кроме Майка. Он видит, что Молли тоже
подняла руку, видит, что она на него не смотрит, и что-то начинает в нем
умирать.
– Кто «против»?
Ни одной руки. Майк просто сидит в первом ряду с опущенной
головой.
– Предложение принято. – Робби опускает молоток.
Тесе Маршан требует:
– Ставь вопрос на голосование, Робби Билз. Настоящий вопрос.
В подвале Линож смотрит в потолок, и глаза его светятся в
полутьме. Они собираются голосовать, и он это знает.
В зале Джоанна с сердцем говорит:
– Ради Бога, давайте проголосуем и закончим!
– Мой сын в этом не участвует! – объявляет Майк. – Надеюсь,
это ясно? Мой сын не будет частью этой… мерзости.
– Будет, – отвечает Молли.
Полное молчание. Майк поднимается и глядит на жену, не веря
своим глазам. Через весь зал смотрят они друг на друга.
– Мы никогда не бегали от своего долга, Майкл, – говорит
Молли. – Мы всегда участвовали в жизни острова. Мы будем участвовать и на этот
раз.
– Не может быть, чтобы ты говорила всерьез, Молли. Это не
правда?
– Это правда.
– Это безумие.
– Может быть – но безумие не по нашей вине. Майкл…
– Я ухожу! К черту все это! И вас всех к черту! Я беру моего
сына и ухожу!
Он успевает сделать три шага, и тут же добровольный конвой
хватает его и усаживает обратно. Молли смотрит, как отбивается Майк, как грубы
его конвоиры – им не нравится его отношение к весьма спорному решению, которое
принимается, – и она бежит к нему по проходу.
– Хэтч! На помощь! – зовет Майк.
Но Хэтч отворачивается, и лицо его горит от смущения. Майк
рвется в его сторону, и Люсьен бьет его в нос. Кровь.
– Прекратите! Не бейте его! – кричит Молли. – Майк, тебя
сильно…
– Отойди, – говорит ей Майк. – Отойди, пока я еще владею
собой и не плюнул тебе в лицо. Она делает шаг назад, глаза ее расширены.
– Майк, если бы ты только понял… это решение принимать не
нам одним. Это касается целого города!
– Я знаю, что это так – и разве я говорил другое? Уйди от
меня, Молли.
Она отходит в горе и печали. Санни Бротиган протягивает
Майку платок.
– Можете отпустить, – говорит Майк. – Я никуда не денусь.
Они его отпускают, хотя и настороженно. Робби с помоста
глядит с явным удовольствием. «Пусть ситуация очень плохая, – говорит его лицо,
– но если святошу констебля смазали по морде, это уже что-то».
Молли отступает от Майка, который на нее не смотрит. Лицо ее
дергается и дрожит. Она, плача, уходит в конец зала. Люди по дороге похлопывают
ее по рукам, шепчут утешения и ободрения «Ничего, все образуется», «Он потом
опомнится», «Ты поступила правильно»… В конце зала ее обнимают Мелинда, Джилл и
Линда Сент-Пьер.
Хэтч подсаживается к Майку, не зная, куда деваться от стыда.
– Майк, я…
– Заткнись, – отвечает Майк, не глядя. – Заткнись и отвали.
– Когда у тебя будет время подумать, ты поймешь, – говорит
ему Хэтч. – До тебя дойдет. Это единственное, что мы можем сделать. А что еще?
Умереть за принцип? Всем нам? В том числе тем, кто слишком молод, чтобы понять,
за что умирают? Подумай об этом.
Майк наконец поднимает глаза:
– А если кончится тем, что Линож возьмет Пиппу? Долгое
молчание. Хэтч думает. Потом глядит Майку прямо в глаза:
– Я скажу себе, что она умерла в младенчестве.
Непредвиденная смерть новорожденного, когда никто ничего не может сделать. И я
в это поверю. Мы с Мелли поверим оба.
Робби снова стучит по помосту молотком.
– Внимание, внимание! Вопрос ставится на голосование.
Отдадим мы или нет мистеру Линожу то, что он просит, учитывая его обещание
оставить нас в покое? Что скажет Литтл-Толл-Айленд? Кто «за», голосуют обычным
поднятием рук.
Момент совершенно бездыханной тишины. Потом в конце зала
поднимает руку Энди Робишо.
– Я – отец Гарри, и я голосую «за».
– Я – его мать, и я тоже «за», – говорит Джилл Робишо.
– Мы с Кларой голосуем «за», – поднимает руку Генри.
Поднимает руку Линда Сент-Пьер. За ней Сандра Билз, и Робби
на помосте тоже поднимает руку.
– У нас нет выбора, – поднимает руку Мелинда.
– Нет выбора. – Хэтч поднимает руку.
– Я голосую «за» – это единственный выход. – Урсула.
Вслед за ней поднимает руку Тавия.
– Приходится. – Голос Джека.
Он поднимает руку. Анджела долго и любовно глядит на спящего
Бастера и тоже поднимает руку.
