– Белый! – кричит он. И пытается обнять свою жену, но она
отталкивает его с выражением не просто отвращения – это омерзение.
Очередь выходить Линде Сент-Пьер. Она держит сжатую руку,
смотрит на нее и закрывает глаза.
– О Господи, молю Тебя, не отнимай у меня Хейди.
Открывает руку, но глаза держит закрытыми.
– Белый! – кричит чей-то голос.
Говор в зале. Линда открывает глаза, видит, что камешек
белый, и начинает рыдать, прижимая драгоценный камешек к груди.
– Джилл? – предлагает Линож. – Миссис Робишо?
– Не могу, – отвечает она. – Я думала, что смогу, но я не
могу. Простите…
Она бросается к лестнице, прижимая к груди сжатый кулак. Но
не успевает до нее дойти, как Линож указывает на нее тростью. Ее притягивает
назад. Линож наклоняет голову волка к ее руке. Она пытается удержать пальцы – и
не может. Камешек падает на помост и катится, как шарик (на который он и похож),
а камера следит за ним. Он останавливается у ножки стола городского менеджера.
Он белый.
Джилл сваливается на колени, всхлипывая. Остались только
Генри, Мелинда и Молли. У кого-то из них – черный камешек. Перебивка: лица их
супругов. Карла Брайт и Хэтч смотрят на сцену с завороженным ужасом. Майк не
отрывает глаз от пола.
– Мистер Брайт? – зовет Линож. – Генри? Не сделаете ли нам
одолжение?
Генри выходит вперед и медленно открывает руку. Камешек
белый. Генри от облегчения становится как спущенный воздушный шар. Карла глядит
на него, улыбаясь сквозь слезы.
Теперь все решится между Молли и Мелиндой. Ральфи или Пиппа.
Матери глядят друг на друга на фоне улыбки Линожа. Одна из них сейчас
перестанет быть матерью, и обе они это знают.
Крупным планом – Молли. Ей представляется:
Над облаками парит Линож, но клин стал очень коротким. Из
восьми детей остались только Ральфи и Пиппа, держащиеся за руки Линожа.
– Дамы? – напоминает Линож.
Молли взглядом передает Мелинде мысль. Мелинда понимает и
чуть кивает. Они сдвигают кулаки вместе, рука к руке. Смотрят друг на друга,
неистовые от любви, надежды и страха.
– Давай, – очень тихо говорит Молли.
Крупным планом – две руки. Они открываются. В одной шарик –
белый, в другой – черный. Говор, аханье, удивленные выкрики в зале – но мы пока
не знаем. Мы видим только два камешка на двух ладонях.
Самый крупный план: лицо Молли.
Дикие глаза.
Самый крупный план: лицо Мелинды.
Дикие глаза.
Самый крупный план: лицо Хэтча.
Дикие глаза.
Самый крупный план: Майк.
Голова его опущена… но ему так не высидеть, несмотря на
твердое решение не участвовать в этом даже пассивно. Он поднимает голову и
глядит на помост. И мы читаем выражение лица этого человека: сначала – неверие,
потом – страшное осознание.
– НЕТ! – Майк вскакивает на ноги. – НЕТ!
Санни, Люсьен и Алекс хватают его и прижимают к сиденью, не
давая броситься вперед.
Мелинда и Молли стоят на помосте. Они смотрят друг на друга,
почти сдвинув лица, застывшие, вытянув руки – теперь открытые. В руке Мелинды –
белый камешек. В руке Молли – черный.
Лицо Мелинды разражается запоздалой реакцией. Она
поворачивается, ослепленная слезами, и идет к краю помоста.
– Пиппа! Мама идет к тебе, любовь моя… Споткнувшись о
ступени, она полетела бы головой вниз, не подхвати ее Хэтч. В истерике облегчения
она даже этого не заметила. Вырвавшись из рук мужа, она бежит по проходу.
– Пиппа, деточка моя! Все в порядке! Мама идет к тебе, мама
идет!
Хэтч поворачивается к Майку.
– Майк, я…
Майк только кидает на него взгляд – взгляд чистейшей,
отравленной ненависти. «Ты этому потворствовал, и мне это стоило моего сына», –
говорит этот взгляд. Хэтч, не в силах это вынести, уходит за своей женой, почти
крадучись.
Молли все это время стоит столбом, глядя на черный шарик, но
сейчас до нее начинает доходить, что случилось.
– Нет. Этого не может быть. Этого… Она отбрасывает шарик и
поворачивается к Линожу:
– Это шутка?! Проверка? Это проверка, правда? Вы же не
думали…
Но он именно это думал, и думает сейчас. И она это понимает.
– Я его не отдам!
– Молли, – говорит Линож. – Я остро ощущаю ваше горе… но вы
согласились на условия. Мне очень жаль.
– Вы это подстроили! Вам все время нужен был только он!
Из-за… из-за седла феи!
Правда ли это? Нам никогда не узнать, померещилась нам эта
искра в глазах Линожа, или… или мы ее видели.
– Я вас заверяю, что это не так. Игра была, как вы бы
назвали, честной. И поскольку я считаю, что долгие проводы – лишние слезы…
Он идет к ступеням, чтобы предъявить право на свой приз.
– Нет! – кричит Молли. – Не дам!
Она пытается на него наброситься, но Линож делает жест
тростью, и она летит спиной вперед, перекатываясь через стол городского
менеджера. Она падает плачущей кучей.
Линож, стоя на краю помоста у ступеней, разглядывает
островитян – которые похожи на людей, пробуждающихся от общего кошмара, в
котором сотворили что-то ужасное и непоправимое – с сияющей и сардонической
улыбкой удовольствия.
– Леди и джентльмены, жители Литтл-Толл-Айленда, я благодарю
вас за ваше внимание к моим нуждам, и объявляю это собрание закрытым… с
замечанием, что чем меньше будет сказано остальному миру о нашем… соглашении,
тем счастливей вы будете жить дальше… хотя, конечно, в подобных вопросах окончательное
решение за вами.
За его спиной Молли встает на ноги и идет вперед. Она
обезумела от шока, горя, невозможности поверить.
Линож надевает желтые перчатки, шапку.
– А теперь я возьму своего нового протеже и оставлю вас
наедине с вашими мыслями. Надеюсь, они будут счастливыми.
Он идет вниз по ступеням. Его путь лежит по центральному
проходу недалеко от места, где сидит Майк. Молли бросается к краю помоста, и
глаза ее так выкатились, что занимают пол-лица. Она видит, что стража Майка
больше не выполняет свою работу:
