- Светка, ты чего, дура! Тут такое происходит, что для Черных тебя убить - раз плюнуть! Ты чего, жить не хочешь, что ли?
- Что случилось-то? Расскажи. А то я только вошла, и сразу под нож, операцию делать, срочно… Ты объясни девушке, в чем дело, поуговаривай немножко…
- Света, зайчик, поверь мне пока на слово. Долго объяснять, а время дорого.
- Ладно, а наркоз будет, или стакан водки нальете и - вперед, кромсать молодое девичье тело?
- Будет, все будет. Сейчас доктор подъедет и все будет, как в лучших клиниках мира!
В дверях появились Порфирин с Машей.
- Это он - хирург? - спросила Светлана, взглянув на бесстрастное лицо Порфирита.
- Нет, он - друг хирурга. И помощник.
- Значит, она? Не дам!
Полчаса я уговаривал Светлану, а остальные тем временем готовили операционную в ванной, предварительно вытащив оттуда спящего Васю.
Наконец все было готово. Закрывая за собой дверь в ванную, Светлана бросила на меня грустный и какой-то прощальный взгляд, а я, вдруг испугавшись того, что там по какой-то причине сам собой зажжется свет, вскочил и крикнул:
- Стой! Погоди!
Мне открыли, причем на лицах девушек появилось совершенно одинаковое выражение удивления, а я, проскочив в ванную, встал на цыпочки и выкрутил лампочку.
- Все. Теперь можно идти, - сказал я, облегченно вздохнув.
Светлана покрутила пальцем у виска, а Маша, кивнув мне, решительно закрыла дверь, и я услышал, как лязгнула задвижка.
* * *
Следующие двадцать минут прошли в молчании, изредка нарушаемом звяканьем горлышка бутылки о края рюмок, страстными выдохами и громким втягиванием воздуха через нос. Точнее - через носы.
Наконец задвижка лязгнула снова, и из ванной, щурясь на свет, вышла Маша, которая несла перед собой что-то маленькое, которое она зажимала в плотно сложенных ладонях, как пойманную бабочку.
- Сейчас посмотрим, как оно действует, - сказала Маша, и мы, вскочив с насиженных мест, окружили ее.
Маша медленно раскрыла ладони, и мы увидели маленькую штучку, которая напоминала пистолетный патрон с приделанной нему микросхемой.
Как только на эту штучку попал свет, что-то тихо щелкнуло, и на патроне образовалась кольцевая щель, из которой на хирургическую перчатку вытекло несколько капель белесой жидкости.
- Вот так, - зловеще произнесла Маша, - момент, и в море.
Из ванной вышел Порфирин, выполнявший роль ассистента.
- Блин, - сказал он, вытирая лицо, - во многих операциях я участвовал, но эта - самая тяжелая!
- Ты ж говорил, что никогда… - удивилась Маша.
- Это были боевые операции, - прервал Машку Порфирин. - Боевые, понимаешь? Пиф-паф, ой-ей-ой, погибает душман мой!
Я поднялся и направился в ванную, чтобы посмотреть, как там Света.
- Не дергайся, - успокоил меня Порфирин, - сейчас она оденется и выйдет.
Появилась Светлана, бледная, но живая и здоровая, села рядом со мной, положила голову на плечо.
- Неужели все? - с надеждой прошептала она, держась за поясницу.
- Боюсь, все только начинается, - так же шепотом ответил я. - Вот увидишь в полночь финальные «Новости» и «Криминал», много любопытного узнаешь…
- Включать? - засуетился Палыч. - И помянем мучеников…
- И помянем, - согласился я и добавил шепотом Светлане: - Сергачев погиб, Света.
- Ой! - она по-женски прикрыла рот рукой. - Как же так, Лешенька? Петр Петрович, милый…
Она уткнулась лицом мне в плечо и неслышно заплакала.
- Что случилось, больно? - спросила Маша.
- Нет, Маша, все в порядке, это она о своем, о женском…
Палыч тем временем по-хозяйски разлил водку, спросил: Людочку позовем? - и тут же сходил за Людой, усадил рядом с собой и начал нашептывать ей на ухо что-то смешное.
Кончилась официальная часть новостей, где долго рассказывалось о полезной работе правительства и Думы, прошла международная информация с робкой критикой президента США и американской политики на Ближнем Востоке и, наконец, начались новости криминальной жизни.
Диктор торжественно объявил о том, что взрывы в двадцати семи филиалах партии «Русский путь» организованы чеченскими сепаратистами, которым партия, отстаивающая интересы русского народа, давно уже стояла костью поперек горла.
Несколько удивленным голосом диктор добавил, что повсеместно введенный план «Перехват» не принес ожидаемых результатов, тем не менее организаторы взрывов уже известны и их задержание - вопрос совсем немногих часов. Потом начались местные, питерские, новости.
- И еще об одном происшествии сообщили сегодня наши корреспонденты. В четырнадцать тридцать на улице Лени Голикова была взорвана автомашина ГАЗ-24. В машине найдены трупы двух обгоревших мужчин, личность которых сейчас устанавливается. Как сообщил нам представитель УВД города, возможность криминальных разборок или террористического акта полностью исключается. Как мы знаем, - диктор дружески подмигнул телезрителям, - бизнесмены и «слуги народа» на «Волгах» не разъезжают. И, в заключение, хроника дорожно-транспортных происшествий…
Я не хотел еще раз видеть мертвого Сергачева и отвернулся, а Светлана оторвала голову от моего плеча и, закусив палец, чтобы не разрыдаться, просмотрела весь сюжет до конца, а потом все-таки заплакала громко, в голос, уронив лицо в ладони и дрожа всем телом.
Я обнял ее за плечи, крепко прижал к себе и сказал:
- Наливай, Палыч, помянем старика…
* * *
Поминальную тризну прервал телефонный звонок.
- Леша, здравствуй, - услышал я тихий голос Романова-Черных.
Таким спокойным я не слышал Женьку давно, и это удивляло.
- Что происходит в России, Леша?
- Ты о взрывах? Я сам только что узнал из новостей.
- И о взрывах тоже. Вообще, как обстановка в стране и что, кстати, говорят о теракте?
- Говорят - чеченцы. А в стране? Да все как всегда.
- Президент жив-здоров?
- Президент? А что с ним сделается? - я посмотрел на спящего в углу Васю-двойника. - Спит, наверное, уже. У нас ведь ночь, первый час по Москве.
- Я видел московские новости, там почти ничего не говорилось о взрывах. Евроньюс который час крутит хронику то из одного города, то из другого, а Москва молчит. Интересно, правда?
«Черт побери, - лихорадочно думал я, - почему так спокоен Черных, невероятно спокоен, словно его это и не касается? Он же наркоман, на порошке сидит, должен рвать и метать, а он - спокоен!»
- Ладно, бог с ними, этими взрывами. Взорвали - и ладно. Может, чеченцы, может, кто еще, время будет - выясним. Ты мне вот что скажи: ты когда Тимофея в последний раз видел?
