И самого Желвака в том числе.
Поэтому, как ни крути, а ситуацию прояснять надо. Подружка братка погибла - это факт. Кто-то за это должен ответить. И Червонца понять можно. Но самовольничать все равно никому не позволено - так что правильно он всех вздрючил. Да и Кривому еще достанется. А уж Линой этой он теперь сам займется…
Интересно все-таки, где же эти трое?..
И что это за медальон такой неграмотный?
Глава четырнадцатая
КТО МОЛЧИТ - ТОТ ЖИВЕТ
Я проснулась, и на меня сразу же нахлынули воспоминания о вчерашнем невероятно длинном и тяжелом дне. Неохотно выбралась из-под одеяла и, поставив чайник на газ, решительно направилась в ванную. Часы в это время равнодушно показывали половину десятого утра.
Встав под душ, я закрыла глаза и стала намыливать голову.
Вдруг мне показалось, что в ванную зашел Максим и, как всегда, встал, прислонившись плечом к стене. Он любил смотреть на то, как я купаюсь, а я любила, когда он смотрел на меня в этот момент. Он говорил, что моющаяся женщина - прекраснейшее зрелище на свете, потому что вода, струящаяся по женскому телу, особенно если это тело такое, как у меня, вызывает острое чувство зависти. Ему, говорил Максим, тоже хочется так струиться и скользить по мне.
И я всегда позволяла ему это…
А сейчас я остро почувствовала его присутствие, и это испугало меня, потому что я точно знала, что Максима нет рядом со мной и никогда не будет, что его прах высыпан в Финский залив. Как-то раз он совершенно серьезно сказал мне, что не хочет лежать после смерти в земле, и я поклялась, что если он умрет раньше меня, я развею его прах над водой. Он пообещал мне то же самое… Родственников у Максима не было, и никто не помешал мне нанять моторную лодку и, выехав за форты, высыпать серый пепел в воду.
Мне показалось, что Максим улыбается, глядя на меня, и вот-вот что-то скажет. Торопливо смыв мыло с лица, я открыла глаза, и, конечно же, в ванной, кроме меня, никого не оказалось.
Может быть, мне попринимать валерьянку, а то ведь так недолго и с ума сойти…
Наплескавшись под душем, я наконец почувствовала себя способной к действию и, вытершись, пошла на кухню. Чайник уже закипел, и, выключив газ, я насыпала в чашку растворимый кофе.
С тех пор как произошло то страшное событие, я не могла готовить дома нормальный заварной кофе, потому что каждый раз вспоминала Максима и начинала плакать. Кофемолку и джезву я выкинула на помойку, и теперь пила сомнительную жидкость под названием "Нескафе Голд".
Не знаю, что такое "Нескафе", но то, что оно совсем не "Голд", было очевидно.
Размешав кофе, я сделала маленький глоток, и в это время зазвонил телефон.
Я вздрогнула, и первым моим желанием было вырвать провод из розетки и выбросить аппарат в окно. В последнее время телефон приносил мне лишь одни неприятности… Я еле заставила себя снять трубку.
- Алло, - сказала я холодно.
- У тебя что - неприятности? - в трубке прозвучал смутно знакомый женский голос.
- Да, у меня неприятности. Что вам угодно?
- Мне угодно принести тебе приятности, - сказала собеседница, и ощущение, что я ее знаю, усилилось.
- Кто это говорит? - раздраженно спросила я.
- Ах ты свинья! - засмеялась женщина на другом конце провода. - Ты не хочешь меня узнавать?
И тут у меня отлегло.
Это была Катька Залегаева, моя древнейшая школьная приятельница.
- Прынцесса! - завопила я. - Ты где?
В школе у Катьки было прозвище "Прынцесса", и с тех пор прошло…
Очень много лет. Наверное, целый миллион.
- Я у себя дома. И я хочу встретиться с тобой сегодня днем.
- Вообще-то у меня дела…
- Никаких дел! - уверенно заявила Прынцесса. - С ней хочет встретиться старая подруга, а она говорит - дела! Давай в двенадцать часов на Петропавловке, около собора.
- Хорошо, - согласилась я, - только предупреждаю, что у меня действительно неприятности, и я могу быть скучной и грустной.
- Ничего, я тебя быстренько расшевелю, - ответила Прынцесса, - все, целую. Не опаздывай.
И она повесила трубку.
Вздохнув, я подумала - ну что же, видно, так угодно Верховному Распорядителю Событий. Я хотела с самого утра идти в ОВИР, но… Ладно, схожу попозже.
А встретиться с Прынцессой и на самом деле будет здорово.
Глядишь, и настроение улучшится…
И я сделала себе бутерброд с сыром.
* * *
Лина пришла на Петропавловку в половине двенадцатого.
Просторный двор перед собором был залит солнцем, на яркое голубое небо было больно смотреть, и Лина, достав из сумочки модные черные очки, нацепила их на нос.
Встав прямо перед Петропавловским собором, она задрала голову и стала рассматривать шпиль. "А ведь сколько лет я не была здесь, - подумала она, - наверное, с тех самых пор, как поступила в Университет…" Тогда, с толпой зеленых, как огурцы, первокурсников она пила здесь пиво и распевала студенческий гимн, текст которого был распечатан на принтере. Прошло десять лет, Лина давно уже окончила Университет, и из гимна помнила только "Гаудеамус игитур…".
Лина потопталась на месте, потом медленно пошла в сторону открытого кафе. Она хотела выпить минеральной воды. Вдруг за ее спиной послышались быстрые шаги, и чьи-то ладони закрыли ей глаза.
- Прынцесса! - засмеялась Лина.
- А кто же еще! - Прынцесса убрала руки и, обернувшись, Лина с удовольствием обняла ее.
Отстранившись друг от друга, старые подружки придирчиво рассмотрели друг друга и захохотали.
- А ты почти не изменилась, - воскликнула Прынцесса.
- И ты тоже, - ответила Лина.
Потом она внимательно посмотрела Прынцессе в глаза и добавила:
- Вот только в глазах…
- Что в глазах? - Прынцесса хитро прищурилась.
- Что-то хищное, - ответила Лина, - наверное, ты пожираешь мужиков, как шоколадные конфеты.
- Ну, не как конфеты… - Прынцесса притворно смутилась, - но все-таки…
Еще в школе рыжая Лина и черноволосая Прынцесса были признанными красавицами, и если Лина держала себя строго и не заводила ни с кем шашней, то Принцесса вертела мальчишками как хотела. Однажды, в шестом классе, главный школьный хулиган Колька Баклушин, повинуясь ее минутному капризу, залез на школьную крышу по водосточной трубе, за что ему было позволено один раз поцеловать Прынцессу в губы.
Были и еще разные случаи, связанные с властью женской красоты над умами недорослей, причем с каждым годом градус страстей рос, а сладкие страдания, достававшиеся на долю воздыхателей, становились все серьезнее, и наконец Прынцесса попыталась рассказать своей закадычной подруге про случившийся с ней настоящий роман, закончившийся сексом. Но Лина, повинуясь какому-то внутреннему приказу, отказалась обсуждать эту тему и перевела разговор на другое.
