– И за счет еще кое-чего, – улыбнулась Катя. – Так чем ты намерен меня накормить?
На закуску я заказал два салата из соленых опят, блинчики с севрюжьей икрой и расстегаи с норвежской семгой и шафранным бульоном. Катерину мои аппетиты развеселили.
– Послушай, дружище, а ты подумал о том, что нас еще ждут горячее и десерт? В какое место ты их намерен совать?
– Находчивые русские купцы, проводившие целые ночи в дорогих ресторациях, перед каждой сменой блюд предусмотрительно уединялись в сортире, где совали в глотку два пальца. А потом вновь были готовы к чревоугодию.
– Тьфу! – Катерина брезгливо наморщила носик. – Я об этом читала у Гиляровского. – Она бросила многозначительный взгляд на графин со «Смирновской». Пора было начинать набирать необходимые для достойного завершения вечера градусы.
В качестве приложения к водке полагался клюквенный морс, холодный и кислый, – то, что он, действительно, сделан из клюквы, а не из пищевых концентратов и красителей, у меня никаких сомнений не вызвало. Что нельзя было сказать о «Смирновской». Слишком уж она отдавала сивухой. Впрочем, водку я употреблял редко и экспертом в ней никогда себя не считал.
– Как считаешь, что за денатурат мы сейчас пьем? – покосился я на Катерину, только что до дна опорожнившую свою рюмку.
– А бог его знает! Какую-то гадость, после которой завтра будет трещать голова. – Она отхлебнула морса. Скривилась: – Кислятина! – И развернулась к эстраде: —Послушай. А ведь неплохо поет!
Первый акт концертной программы, включавший несколько цыганских романсов и торжественный провод между столиками пританцовывающего под зажигательные ритмы «Чубчика» медведя, закончился, и на эстраде обосновался длинноволосый молодой человек, который, как оказалось, неплохо умел играть на гитаре и обладал весьма профессиональным вокалом. В отличие от своих ресторанных коллег, этот парень не разменивался на исполнение расхожих шлягеров, а пел исключительно песни собственного сочинения.
– Тебе не кажется, что для вашей затеи здесь недостаточно света? – обвела Катерина взглядом трапезную, когда волосатого парня вновь сменил отдохнувший медведь. – Не будете же вы здесь устанавливать софиты?
– Нет, – задумчиво покачал я головой. – Наши камеры рассчитаны на работу и при плохом освещении. Так что, надеюсь, уж с этой проблемой мы как-нибудь справимся.
Хотя не мешало бы пригласить на эту съемочную площадку в качестве экспертов оператора и осветителя. Но… увы, несбыточная мечта. Оставалось рассчитывать на то, что в пятницу ввиду гораздо большего, нежели сегодня, наплыва посетителей к тусклым керосиновым лампам добавят свет многочисленных бра, закрепленных на стенах по периметру всего зала.
– В пятницу здесь должно быть светлее, – уверенно заявил я. Потом достал сотовый телефон и в разных ракурсах сделал несколько пробных снимков. Вышло нечто, не поддающееся никакой дешифровке.
«Покажу это завтра нашим техникам, – решил я. – Пусть ломают свои мозговитые головы, решают, как нам не облажаться из-за царящего здесь полумрака. А в мои обязанности экспонометрия не входит. У меня задача куда поважнее: напиться; оставить о себе впечатление, как о последнем лохе; позволить себя обсчитать и при этом не забыть зарезервировать столик на пятницу».
* * *
Перевалило за полночь, когда программа в «Цыганской мызе» на сегодня была нами почти полностью выполнена. За исключением одного – никакого фискального чека, который так хотела увидеть Борщиха, нам даже не показали, ограничившись заполненным от руки счетом, при мимолетном взгляде на который мне сразу же бросилось в глаза, что блинчиков с севрюжьей икрой мы с Катей, оказывается, умяли на две порции больше. А это, ни много ни мало (я с трудом подсчитал в отяжелевшей от выпивки голове) тысяча триста сорок рублей. И можно было не сомневаться в том, что это не единственная ошибка утомившейся официантки, вынужденной сегодня в одиночку обслуживать всех посетителей ресторана.
Конечно, я не стал заострять внимания ни на отсутствии чека, ни на неверно оформленном счете. Зачем развеивать столь удачно сложившийся образ лоха, безропотного и бухого? Рассыпаясь в восторженных выражениях, восхищаясь вкусной жратвой и отличным обслуживанием, я отвалил официантке – хорошенькой девушке с длинной толстой косой и бэйджем «"Цыганская мыза" – ТАМАРА – официантка» – щедрые чаевые. Не откладывая, вызвал администратора Ивана Николаевича Брагуцэ и забронировал на пятницу понравившийся столик возле окна. Потом, сумев по пути не взрыхлить носом половичок на крутой лестнице с резными балясинами, под насмешки пьяненькой Катерины доковылял до «эксплорера», возле которого нас уже поджидал разбойного вида детина, откомандированный заведением довезти нас до дома.
Самое интересное, что пока этого требовала ситуация, я, принявший внутрь лошадиную дозу спиртного, держался стойко, больше косил под пьяного, нежели таковым на самом деле являлся. Но стоило мне вылезти из-за стола и осознать, что на сегодня работа закончена, как я тут же впал в пьяный кураж.
Я привлек Катерину к себе и обмусолил ей шею.
– Ты бухая или прикидываешься?
– Ты меня напоил. – Она укусила меня за ухо и, подтянув повыше подол, закинула мне на колени правую ногу. – Поцелуй меня.
Наверное, я быт пьян еще не настолько, чтобы при подобной просьбе не вспомнить о винно-водочном выхлопе у меня изо рта. И решительно отказался.
– Потом. Вот приедем домой, вычищу зубы… М-м-м… Ее пальчики в этот момент ловко выправили рубашку у меня из штанов. Ее ладошка легла мне на грудь.
Я был не прочь проделать с ней то же самое. Вот только на пути к Катиной груди лежала столь непреодолимая преграда, как легкое вечернее платье, а где у него застежка (и существует ли подобная вообще), на пьяную голову сообразить я не мог. Все, на что у меня достало ума, это глупо спросить:
– А как оно открывается? – Кто?
– Платье! Кто же еще? – пробурчал я и попытался заняться чулками. Вернее, одним – на Катиной правой ноге. Но и он «открываться» никак не хотел, был присобачен к поясу намертво. Или просто сегодня руки у меня росли не оттуда. – А что, сегодня чулки было напяливать обязательно?
– С вечерним платьем – да.
Я посмотрел в панорамное зеркало и пересекся с насмешливым взглядом водилы. Похоже, все, что сейчас происходило у него за спиной, этому типу с физиономией дровосека доставляло немалое удовольствие.
Катерина сунула руку под подол платья и, чуть повозившись, умело скатала со стройной ножки черный чулок, деловито сунула его в сумочку.
Следом последовал второй чулок.
За чулками – бордовые трусики.
«Эксплорер» уже миновал пост ГАИ и въехал в город. По пустынным ночным улицам Питера до дома на Петроградке оставалось не более четверти часа пути. Для интенсивной сексуальной разминки этого времени вполне могло хватить.
Водила заметно сбросил скорость. Он бы не отказался вообще притормозить у поребрика и посмотреть, что творится на заднем сиденье, не через зеркало, а напрямую.
