– Угу, – промычал я в ответ, закрыл крышечку телефона и принялся с интересом слушать, как Латынина жестко разруливает нашего звукача:
– …А мне плевать, Геночка, что у тебя нет такой гарнитуры! Добывай, где хочешь! Съезди, наконец, в какой-нибудь магазин и купи…
«Если бы она не была ведущей от Бога, – подумал я, – наша всесторонне развитая Оленька могла бы стать замечательным менеджером.
Черт, всесторонне…
Всесторонне правильный Миша, будь он неладен!
А не позвонить ли прямо сейчас Василисе? – Я покрутил в руке телефон, откинул крышечку. Снова захлопнул. – Не сказать ли ей парочку дружеских, теплых? Не пригласить ли завтра утром, когда закончится ночная прогулка по городу, в гости? Не извиниться ли за беспричинное хамство, которым грузил ее последнее время? Что я, в конце-то концов, веду себя как пятнадцатилетний подросток?! Типа, обиделся, блин. Хм… а на что? Приглядеться повнимательнее, так не на что. Или просто наскучили добрые отношения с подругой, от которой доселе видел только хорошее? Решил внести в них немножко разнообразия? Нечто вроде того, что уже устраивал в апреле, когда гнобил настроение и себе, и бедной маленькой девочке, которая даже понять не могла, в чем провинилась, что сделала не так, если ее зайка стал ее избегать? А зайка просто-напросто решил внести немножко разнообразия.
Не пора ли, Забродин, прекращать эти детские выходки?»
Я убрал с груди пепельницу, резко поднялся и устремился из спальни. Ольга, не прекращая накачивать звукоинженера, проводила меня удивленным взглядом.
Спустившись в гостиную, я бухнулся в кресло и вызвал из памяти телефон Василисы. В тот момент я искренне и горячо желал, чтобы у нас все было нормально, чтобы между нами больше никогда не пробегала черная кошка.
Я был готов покаяться в том, что был накануне неправ.
Я был готов извиниться за тон, которым разговаривал с Василисой вчера, когда она позвонила мне от «Московской».
Благие намерения, словно легкий туман, развеялись уже при первых словах того непонятного разговора. Впрочем, почему непонятного? То, что я лузер, мне дали понять очень даже доходчиво…
– Алло, – сонно промямлила Василиса, а я подумал, что если сегодня буду продолжать в том же темпе, то перебужу всех девушек Питера.
– Ты спала, детка? – самым доброжелательным, самым виноватым тоном, на какой был только способен, поинтересовался я.
– А отгадай с трех попыток, Денис! Я и сейчас сплю. После бессонной-то ночки. Мог бы и догадаться.
– Извини, – пробормотал я, отметив, что Василиса сказала «Денис», а не «зайка».
– Извиняю. Чего тебе?
Это «чего тебе?» больно резануло по ушам. Что-то я не мог вспомнить, чтобы моя боевая подруга когда-нибудь смела разговаривать со мной в таком тоне.
– Просто позвонил узнать, как дела, – смутился я.
– Дела нормально, если не считать, что ты меня разбудил. Что еще?
Я уже понял, что из этого разговора ничего путного не получится. Василиса откровенно хамила. То ли спросонья, то ли ее укусила какая-то муха. Как бы там ни было, самым разумным сейчас было бы прекратить этот гнилой разговор и перезвонить своей боевой подруге, скажем, днем, когда она будет находиться в более благодушном расположении духа. Но я уже настроился обязательно пригласить Василису к себе. Притом, сделать это прямо сейчас.
– Давай завтра утром ко мне. После «Объекта насилия». А, детка? Я за тобой подъеду. Хорошо? – даже не предложил, а, скорее, попросил я. Чуть ли не умоляющим тоном.
Тактический просчет. Грубейший! Который, скорее всего, и явился причиной, что уже через секунду я заработал крепкий пинок. И, беспомощно хрюкнув, оказался в глубоком нокауте… в глубоком дерьме, в которое безжалостно втоптала меня верная боевая подруга, и из которого я не знал, как выбираться.
Отказать тоже можно по-разному. Можно по-человечески просто сказать: «Извини, ничего не получится», или короче: «Нет, не приеду». Но можно обратить отказ в истинный фарс. Что Василиса и сделала.
Сначала она пренебрежительно не то хмыкнула, не то хрюкнула. А потом с размаху шарахнула меня жестоким:
– Извини, заяц, но, похоже, твой поезд ушел. Буду с тобой откровенной, не хочу, чтобы между нами оставались какие-то недомолвки. Так вот… – она взяла короткую паузу. Ну прям по Станиславскому. – Завтра утром мы встречаемся с Мишей. Впрочем, и сегодня днем тоже. Помнишь Мишу, Денис?
Я молчал, ошарашенный. Твою мать, катастрофа!
Которой не далее, как какие-то девять часов назад не пахло и близко. Василиса, позвонив мне от «Московской», привычно назвала меня зайкой и искренне беспокоилась, не злюсь ли я. Да и перед окончанием прогулки по городу, когда разговаривала по телефону с Никитой, вполне буднично изъявляла желание пообщаться со мной. С того момента прошло часов шесть, не больше. И вот она уже разговаривает со мной сквозь зубы, с показным пренебрежением. И хладнокровно ставит меня перед фактом, что я в угоду свеженькому знакомому – обаятельному и симпатичному – благополучно отодвинут в сторонку.
Ну и каким же макаром успел втиснуться в этот мизерный временной промежуток всесторонне правильный Миша?!! Да не просто втиснуться, а пошуровать от души (словно слон в посудной лавке) в нашей жизни – моей и Василисиной?!!
Или эта красавица все придумала на ходу? И то, что мой поезд ушел? И то, что встречается с Мишей? Разозлилась на меня и таким образом решила дать сдачи? А уже сегодня днем, раскаиваясь, отречется от всего вышесказанного и снова будет называть меня зайкой?
– У меня глючит компьютер, – тем временем продолжала она. – Миша обещал посмотреть…
«То-то ты сама не шаришь в компьютерах, детка, – поморщился я. – Парь об этом кому-нибудь другому, но не мне».
– …И еще. Наверное, завтра я попрошу выходной. Просто не могу отказаться от одного предложения. Представляешь, мы идем в боулинг. Правда, понтово?! – поделилась со мной своей радостью Василиса. Она издевалась! – Давно мечтала попробовать. Так что, сам видишь, заяц, завтра приехать к тебе не могу… И послезавтра… И вообще.
– Что ж. Выходной ты получишь, – только и нашел, что сказать я.
– Спасибо, заяц. Я знала, ты настоящий друг, – продекламировала Василиса. И поставила жирную точку: —Ты только не думай, что я теперь наплюю на твою квартиру. Здесь все остается, как было. За ремонтом я прослежу. А за остальное, пожалуйста, не обессудь. Пойми меня правильно.
– Я понимаю, – промямлил я. – Еще раз извини, что разбудил. И не опаздывай вечером.
– Это когда куда я опаздывала? – развеселилась моя бывшая боевая подруга. – Будь спок, дорогой. До вечера.
Я буркнул: «Угу», бросил телефон на журнальный столик и откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза и попытался переварить то, что сейчас произошло.
