Расчет был правилен, Мартынов оценил его по достоинству. А потому тоже решил не торопиться и ждать.
Обезумевшие от злобы охранники, наконец, проникли в дом. Внизу уже слышалась английская речь, грязные ругательства и топот шести пар ног. А вот и лестница задрожала…
Зная американский педантизм, Андрей мог даже не вслушиваться в крики, чтобы понять, какие команды отдает старший из этой шестерки в отсутствие Харгривза. Фантазия американцев незамысловата, когда требуется найти правильное решение. Двое – на первый этаж, двое – на второй, двое – на третий. Им кажется, что так будет правильно! А то, что враг в лице Мартынова может затаиться на втором этаже, и что он может снова захлопнуть дверь, ведущую на третий этаж, превратив цифру 6 в 4, – это их не касается. Сейчас не касается! Американцев ничто не учит! Они упрямы, как имбецилы, когда речь заходит о признании собственных ошибок!
Куда проще было начать подъем вшестером и приступить к зачистке дома быстро и тщательно! Нет, им нужна точность в расчетах… Было бы четыре этажа, они разделились бы, наверное, по 1, 5 человека на этаж…
– Зачем вам, дуракам, деньги платят? – проговорил Мартынов, спуская тетиву.
К его удивлению, лук был тугой, словно отлитый из металла. Оттянуть тетиву даже на фут было непросто. А когда Андрей растянул ее до необходимой для стрельбы дуги, ему показалось, что потрачено столько же усилий, как если бы он толкал штангу.
Он услышал свист, потом хлопок. Убрав от лица лук, Мартынов увидел, как всего мгновение назад вооруженный «узи» охранник роняет автомат и сползает по стене, оставляя за собой полосу алого цвета. Стрела пробила ему плечо чуть ниже правой ключицы, вышла на дюйм и отбросила его на покрытую дорогими панелями стену.
– Ничего себе, – посмотрев на лук, к которому поначалу не испытывал никакого уважения, пробормотал Андрей. – Это ж, наверно, больно.
И тут же ему пришлось повалиться на пол самому, чтобы не попасть под очередь израильского автомата. Второй охранник, потерявший несколько секунд из-за удивления, связанного с падением напарника, пришел в себя гораздо быстрее русского. Выбросив руку над головой, он, не высовываясь и не целясь, разрезал очередью все пространство третьего этажа.
Лежа на полу, Мартынов слышал, как пули крушат стены, косяк двери, гипсовые барельефы в углах лестничной площадки, вазы… Он вдыхал сухую пыль известки и бетона, возраст которых был боыне полувека, не поднимал головы и думал о том, что пока идет стрельба, лежать можно спокойно. Под такую канонаду Малкольм, если он на третьем этаже, носа в коридор не высунет, а, значит, из-за спины неожиданно не появится.
Когда магазин стрелка опустел и послышалось характерное чавканье металла, выплевывающего и заглатывающего новую обойму, Мартынов вскочил на ноги, перегнулся через расщепленные пулями перила и, не целясь особо, выпустил стрелу…
Диким воплем огласились, казалось, все помещения дома. Решив посмотреть результат своего выстрела, Мартынов перегнулся через перила, и, похолодев, увидел, что из загривка охранника торчит всего лишь оперенный хвост стрелы, наконечник же, пронзив все мягкие ткани спины и не повредив внутренних органов, уперся в таз несчастного. Представив этот крошечный гарпун в живом теле, Мартынов сглотнул слюну и прокричал вниз:
– Ты же сам хотел убить меня, сукин сын!..
– Он здесь!! – превозмогая боль, проорал коллегам охранник.
– Да ты ответственный малый?! – вскричал изумленный Мартынов и выпрямился.
И едва не погубил этим свою жизнь. Где-то там, слева, в конце коридора, появилась фигура, которой мгновение назад не было…
Мартынов спиной вперед отскочил в уже знакомую комнату с гербом и флагом, но за ту сотую долю секунды, которая потребовалась, чтобы совершить этот маневр, он почувствовал, какая она на ощупь, смерть…
Пуля пройдя в нескольких миллиметрах от его лица, обожгла горячим скрученным воздухом нос.
Послышался звон разбитого стекла.
– Китайская ваза!! – раздался откуда-то слева бешеный крик Малкольма. – Я убью тебя, скотина!! Мне пришлось выложить за неё триста тысяч!..
В интервале между словами «скотина» и «мне» Мартынов высунулся из двери и выпустил стрелу в сторону Малкольма. Зловеще хлопнув тетивой, распрямился лук.
В сорок два года реакция уже не та, что в двадцать, а в шестьдесят не та, что в сорок два…
Окажись советник «Хэммет Старс» чуть ловчее и точнее, эта история была бы закончена.
Но в сорок два рука уже не так точна, как в двадцать.
– Пресвятая Богородица… – прошептал Малкольм, кося глаз на вибрирующую стрелу в дюйме от своего лица. Она вонзилась, расщепив вязовую панель, ушла в пустоту стены на полфута и теперь слегка задевала оперением скулу хозяина дома. – Матерь Божья…
– Что ты там воркуешь, урка?! – крикнул в коридор Мартынов. По его лицу ручьями струился пот, адреналин, кипя, разрывал вены, но рука уверенно вынимала из колчана на спине новую стрелу. – Я попал тебе в голову и включил мозг?
Приближающийся топот на лестнице и восклицания охранников заставили Андрея снова выглянуть из двери.
Малкольма в коридоре уже не было.
Выйдя на площадку, Мартынов спустил тетиву, выхватил из колчана вторую стрелу, вложил в лук, снова спустил… снова вложил и снова спустил…
Одна из трех попала наверняка. Пронзив обе ягодицы повернувшегося к нему боком двухметрового гиганта, стрела застряла, и теперь этот экзотический пирсинг не позволял дико кричащему громиле не только бежать, но и даже шевелиться. Две стрелы тоже во что-то угодили, но оценивать масштаб разрушения вражеской силы у Мартынова уже не было времени. Он только что послал последнюю стрелу…
Вбежавшего на этаж охранника он встретил парой неточных и несильных ударов, добавил ногой, отбив себе при этом колено, толкнул тело на спешивших по лестнице на помощь другу головорезов и бросился туда, где совсем недавно стоял и стрелял в своего советника Малкольм.
В конце первого коридора он упал на пол, перевернулся и появился во втором коридоре в виде мокрого от пота колобка. Если Малкольм и ждал его, то целился он уж никак не в пол…
Однако предосторожности оказались излишними. Второй коридор, очерчивающий периметр третьего этажа, был пуст. А это значило, что Малкольм сразу после выстрела позорно бежал.
Он знает, куда бежит, думал Андрей, стараясь покинуть замкнутое со всех сторон и идеально простреливаемое пространство как можно быстрее. Топот его ног по паркету был хорошо слышен охранникам, вот-вот готовым появиться из-за угла, и нужно было постараться сделать так, чтобы они не увидели его спину…
Они не успели на какое-то мгновение…
Первую очередь Мартынов услышал, ещё находясь в коридоре, в тот момент, когда он валился на пол третьего коридора, опоясывающего этаж. Пули прошили стену тупика. Вторая очередь носила характер всплеска бессильной ярости. Ещё сидя на полу, Андрей видел, как воздух наполняется пылью, летящими в разные стороны щепками, осколками чего-то стеклянного, и все закончилось тем, что на колени Мартынова упала желтая синтетическая роза. Кажется, у самой двери стояла ваза с цветами, – он это помнил. Стояла… Сейчас там ничто не стоит. Ничто, кроме завесы известковой пыли, уже не оседающей, а плавающей в виде взвеси…
