Филимонов в это время, на всякий случай, немного прикрыл дверь, чтобы через узкую щель наблюдать за торговым залом - не войдет ли кто.
Конечно, девчонке было никак не справиться с молодым сильным мужиком, тянущим по весу килограммов на девяносто-сто. Отбиваясь и стараясь вылезти из-под него, она очень скоро утратила силы и обмякла.
- Гы-гы-гы! - смеялся Филимонов, наблюдая за отвратительной сценой со стороны и спокойно попивая водку. - Если изнасилование неизбежно, расслабься и получи кайф!
Особо не церемонясь (глупость сказал!) - не церемонясь вообще, Потапов очень скоро сделал то, что изначально задумывал и поднялся, поправляя на себе обмундирование.
Девушка, заливаясь слезами, осталась лежать на полу - с задранным по самую шею платьем и растрепанными волосами. Искусанные ее губы кровоточили и дрожали. Ногти на руках были поломаны.
- Ну, давай, Петруха, ты - следующий, - тяжело дыша, как после изнурительной работы, проговорил Потапов. - Давай, давай, чего расселся?!
- Неохота мне, - вяло ответил тот, снова выпивая и закусывая водку остатками палтуса.
- Не понял! - Потапов повысил голос. - Что значит «неохота»?! Мы че тут, в дочки-матери играем?!
- Да ладно тебе орать! Сказал - не хочу!
- А ты захоти! Нашелся тут - правильный! Я захотел и ты должен. А то, блин, еще стуканешь на меня при случае. А ну, вставай, баран! - Потапов неожиданно схватил автомат и передернул затворную раму, досылая патрон в казенную часть ствола.
- Ты сдурел, что ли, Леха?! - не на шутку перепугался Филимонов.
Оба они немало выпили, и вероятность того, что напарник (подельник?) нажмет на спусковой крючок, была очень велика. А потому сержанту Филимонову ничего больше не оставалось, как только выполнить требование.
Приспустив брюки до колен, он схватил измученную девчонку за волосы и потянул к себе, не поднимая ее полностью с пола.
- Давай, тварь, помогай! - выдавил из себя. - Рот открой, сука!
…Когда Фарид приехал в магазин за выручкой, оба милиционера ждали его, как ни в чем не бывало, в торговом зале.
Продавщицы за прилавком не было.
- О! - весело воскликнул Филимонов. - Здорово, купец!
- Давно не делился! - искусственно бодрым тоном проговорил Потапов. - Отстегни детишкам на молочишко!
- Здравствуйте, - поприветствовал Фарид и осмотрелся в торговом зале. - А где Вера? Продавщицу не видели?
- А мы ее отпустили! - засмеялся Филимонов.
- Со своей курвой сам разберешься - небрежно бросил Потапов. - Деньги гони.
В это время продавщица Вера немного пришла в себя после пережитого. Сидя на полу подсобки, она взяла бутылку из-под выпитой милиционерами водки, ударила ею о деревянный табурет. Долго смотрела на получившуюся «розочку». Потом, стиснув зубы и зажмурившись, с силой полоснула осколком бутылочного стекла по венам на левой руке.
- Вах! Что там такое? - всполошился Фарид, услыхав звук бьющегося стекла из подсобного помещения. - Кто там? Вера?
- Вера, не Вера - какая разница?! - обозлился Потапов. - У нас с тобой все равно разная вера. Доставай «бабки», чучмек! - он схватил обеими руками Фарида за грудки.
Коммерсант вытащил из кармана бумажник, не раскрывая его, сунул в руку другому милиционеру и, оттолкнув Потапова, кинулся к подсобке.
- Вера!!! - закричал, перепугавшись. - Верочка!!! Что ты делаешь?! Дура!!!
Она лежала уже бледная в огромной луже крови.
Фарид быстро снял с себя брючной ремень и ловко перетянул ей руку выше локтя.
- Очнись!!! - кричал осипшим голосом. - Не умирай, тебе говорят!!!
Затем достал мобильный телефон и набрал «03».
- Скорая помощь!!! Але!!! Скорая!!!
- А что мне котик принес? - игриво спросила Инга - яркая рыжеволосая женщина лет тридцати, выходя в прихожую, как только услышала щелчок дверного замка.
Филимонов, нагруженный большими полиэтиленовыми пакетами, вернулся после дежурства домой.
- Рыбка моя сладкая! - отвечал он жене. - Это все - тебе! Держи, любимая!
- Золотой ты мой! - она приняла из его рук пакеты. - Драгоценный ты мой! Устал маленький! Заработался бедненький!
- Ну, не такой уж я и бедненький! - Филимонов достал из нагрудного накладного кармана форменной куртки портмоне, которое еще вчера вечером они с Потаповым забрали у Фарида. - Посмотри, сколько там? - Он протянул бумажник Инге.
- Ну-у-у, - она не торопясь, пересчитала купюры разного достоинства. - Что тебе сказать? Бывало и побольше.
- Оборзела, что ли? - рыкнул Филимонов, разуваясь. - Все тебе мало!
- Да шучу я! - успокоила его жена. - Шу-чу! Есть будешь?
- Нет. Устал. Спать пойду.
- Ой! Какая прелесть! - она вынула из пакета и повертела перед собой шелковую блузку. - В самый раз на меня… Хотя, погоди… - Лицо ее омрачилось. - Я же точно такую у Ольги Климовой видала. Ты что, у нее купил?! - глаза сверкнули яростью. - Да как ты мог?!
- Дура что ли?! - возмутился Филимонов. - Посмотри, там же бирка есть!
- Да что мне твоя бирка! - завопила Инга. - Не хочу я носить то, что Климова носит еще с прошлого года!
- Ну и не носи… - безразлично ответил Филимонов.
- И не буду! - с вызовом сказала Инга.
- Не будешь - и не носи!!! - стал «заводиться» муж.
- Ах, тебе все равно, значит, во что твоя жена будет одета?! Да?! Нет, ты мне скажи - тебе все равно?! - она попыталась ухватить Филимонова за рукав.
- Да пошла ты! - прикрикнул он и удалился в спальню.
- Елки-палки! - Инга еще раз посмотрела блузку. - А у Климовой-то совсем не такая… Хи-хи! Ошибочка вышла. Петруша! - ласково позвала она мужа. - А я иду к тебе! - скинув с себя тонкий пеньюар, она кошачьей плавной и изящной походкой направилась туда, куда только что скрылся от нее дражайший супруг.
Потапову отдохнуть не дали вообще.
Домочадцы - грузная и непомерно измазанная краской жена и трое дочерей от четырех до семи лет, а так же любимая теща, фыркнувшая что-то вроде «явился - не запылился», плюс собака неизвестной человечеству породы - обступили его со всех сторон и театрально застыли в немых позах.
Первой приступила к действиям законная супруга.
- Так, - решительно произнесла она. - Давай-ка, посмотрим, что сегодня?
Не изобретая ничего нового - она всегда так поступала, встречая Потапова с дежурства - сунула руку в его карман. Достала оттуда пачку мятых денежных знаков.
В каждом ее жесте отслеживались серьезный подход к процессу и твердость намерений. Поэтому Потапов возражать даже не пытался.
