Где он и что задумал, не столь важно. Ваша задача лежит в
более доступном диапозоне, но для ее выполнения вам может потребоваться вся
значительная сила, которой обладают Шот-таймеры, и вас может поджидать большая
опасность. Луиза нервно взглянула на Ральфа:
— Скажи им, что мы не хотим никому причинять вреда, Ральф,
мы согласимся помочь чем можем, но мы ни в коем случае не станем причинять
вреда.
Ральф, однако, ничего не сказал. Он вспоминал, как сверкали
бриллиантовые серьги в мочках ушей Атропоса, и размышлял, как ловко его загнали
в угол — и Луизу вместе с ним. Чтобы вернуть эти серьги, он сделает что угодно.
Но как далеко он зайдет? Сможет ли он совершить убийство ради этого?
Не желая трогать данную тему — не желая даже смотреть на
Луизу, — Ральф повернулся к Клото и Лахесису. Он открыл было рот, но Луиза
опередила его:
— Я хочу узнать еще кое-что прежде, чем вы продолжите.
Ответил Клото, в голосе звучало удивление — его тон
напоминал голос Билла Мак-Говерна:
И что ты хочешь узнать, Луиза?
— Ральф тоже в опасности? У Атропоса есть какая-то вещица
Ральфа, которую нам нужно забрать? Как, например, панама Мак-Говерна?
Лахесис и Клото встревоженно переглянулись. Вряд ли Луиза
заметила их взгляд, но Ральф… «Она подошла слишком близко», — говорил этот
взгляд, скоро, правда, исчезнувший. Когда они вновь обратились к Луизе, их лица
были спокойны.
Лахесис: Нет. Атропос ничего не взял у Ральфа, потому что до
настоящего момента это ничего не меняло бы.
Ральф: — Что вы хотите сказать этим «до настоящего момента»?
Клото: Ты прожил свою жизнь как часть Предопределения, но все изменилось.
Луиза: — Когда? Это произошло, когда мы стали видеть ауры?
Клото и Лахесис посмотрели друг на друга, затем на Луизу,
после — нервничая — на Ральфа. Они ничего не сказали, и Ральфу в голову пришла
любопытная мысль: как и мальчик Джордж Вашингтон, созданный мифами, Клото и
Лахесис не могли лгать… И в такие моменты они, возможно, сожалели об этом.
Альтернатива была одна: плотно сомкнуть губы и надеяться, что разговор перейдет
в более безопасное русло. Ральф решил не менять тему, хотя создавшаяся ситуация
и позволяла Луизе приблизиться к истине, куда же запропастились ее серьги… Если
только она еще не знает этого. Ему припомнилась древняя, как мир, поговорка
ярмарочных зазывал:
«Подходите, джентльмены… Но если вы хотите играть, Вам
придется платить».
— О нет, Луиза, изменения произошли не тогда, когда я стал
видеть ауры. Думаю, множество людей ловят образы Долговременного мира аур, но с
ними ничего не происходит. Вряд ли меня изгнали из моего безопасного убежища в
Предопределении до начала нашего разговора с этими очаровательными типами. Что
скажете, очаровашки? Вы сделали все, даже не оставили хлебных крошек <В
сказке Г. Х. Андерсена Ганзель и Гретель, которых по приказанию злой мачехи
отец отвел в лес на съедение зверям, оставляли след из хлебных крошек, чтобы
потом по нему выбраться из чащи.>, чтобы можно было вернуться назад, хотя
отлично знали, что произойдет дальше. Разве не так?
Они смотрели вниз, затем очень медленно и неохотно перевели
взгляд на Ральфа. Ответил Лахесис:
Ты прав, Ральф. Мы призвали тебя, зная, что твое КА
изменилось.
Это ужасно, но ситуация обязывала.
«А теперь Луиза спросит о себе, — подумал Ральф. — Теперь
она обязательно спросит».
Но вопроса не последовало. Женщина смотрела на них с
непроницаемым выражением лица, столь отличным от привычного вида «нашей Луизы».
И снова Ральф задумался о том, что именно ей известно, и его опять захлестнула
ярость.
— Вы… Вы… Он не закончил, хотя и мог сказать, не будь рядом
с ним Луизы: «Вы не просто вмешались в наш сон. Не знаю, как Луиза, но у меня
было отличное убежище в вашем Предопределении… А это значит, что вы умышленно
сделали меня исключением из правил, на которых держится вся наша жизнь. В
какой-то степени я превратился в такую же бланку, как и парень, которого нам
следует разыскать. Как там сказал Клото? „Все ставки сделаны“. Какая дьявольская
истина».
Луиза: — Вы говорили об использовании нашей силы. Какой
силы?
Лахесис, заметно повеселев от изменения темы, повернулся к
женщине.
Он прижал ладонь к ладони, затем развел их в восточном
жесте. Между ними промелькнули два образа: рука Ральфа, взметнувшаяся в воздух
и выпалившая холодным синим огнем, и палец Луизы, выпускающий яркую
серо-голубую пулю, похожую на ядерную капельку.
Ральф: — Ладно, кое-что мы имеем, но это ненадежное оружие.
Оно… Он сконцентрировался и создал собственный образ: руки, разобравшие панель
радиоприемника и извлекающие оттуда батарейки. Клото и Лахесис непонимающе
нахмурились.
Луиза: — Он пытается объяснить, что мы не всегда можем
пользоваться этой силой, к тому же действие ее непродолжительно. Видите ли,
наши батарейки садятся.
На их лицах промелькнуло понимание, смешанное со
скептицизмом.
Ральф: — Что в этом такого" забавного?
Клото: Ничего… И все. Вы даже не представляете, какими
странными кажетесь нам — невероятно умными и проницательными в один момент и
потрясающе наивными в другой. Ваши батарейки, как вы их называете, никогда не
сядут, потому что вы оба стоите у бездонного резервуара силы.
Мы считали, что, коль вы уж отпили из этого колодца, вы
должны были знать. Ральф: — О чем вы вообще говорите?
Лахесис снова повторил странный восточный жест. На этот раз
Ральф увидел миссис Перрин, идущую в окружении ауры цвета формы курсантов
Вест-Пойнта. Заметил яркую копьеоб??азную вспышку, отделившуюся от ее ауры.
Этот образ перекрыло изображение костлявой женщины,
заключенной в мутно-коричневую ауру. Она выглядывала из окна машины. Голос
Луизы произнес: «О, Мина, какой прелестный дом.» А мгновение спустя раздался
звук мягко втягиваемого воздуха, и от ауры женщины отделился узкий луч. Вслед
за этим последовало третье изображение, мимолетное, но впечатляющее: Ральф,
хватающий за руку женщину, сидящую у окошка справочной… Поле, окружающее ее
левую руку, моментально меняет цвет, окрашиваясь в бирюзовые тона.
Образ растаял.
Лахесис и Клото не отрывали взглядов от Ральфа и Луизы, те,
не мигая, поражение смотрели в ответ.
Луиза: — О нет! Мы больше не станем так поступать! Это все
равно что… Образ: двое мужчин в полосатых костюмах и в черных масках крадутся к
выходу из банка, на плечах у них пухлые мешки с изображением доллара. Ральф: —
Нет, еще хуже… Образ: через открытое окно влетает летучая мышь, делает два
круга в столбе лунного света, затем превращается в Ральфа Лагоши, облаченного в
пелерину и смокинг старого фасона. Он приближается к спящей женщине — не к
молодой, цветущей красавице, а к миссис Перрин — и склоняется, чтобы
присосаться к ее ауре.
