Но Ральф сомневался, что даже шот-таймеровский ребенок с
богатым воображением заметил бы смутное красноватое свечение, исходящее из
земли, или понял, что спутанные корни на самом деле являются ступенями,
ведущими в неизвестное (и, несомненно, неприятное) место.
«Нет… Даже ребенок-фантазер не увидит этого… Хотя, может
быть, и почувствует».
Правильно. А почувствовав, если есть хоть пара извилин в
голове, он (или она) развернется и помчится прочь, словно за ним гонятся все
демоны ада. Так поступили бы Ральф и Луиза, имей они возможность
руководствоваться здравым смыслом. Но расческа Джо Уайзера, бриллиантовые
серьги Луизы, да и потеря собственного места в Предопределении не позволяли
Ральфу уйти. И конечно же, Элен (возможно, и Натали) и две тысячи человек,
которые соберутся в Общественном центре сегодня вечером. Луиза права. От них
ждали какого-то действия, и если они сдадутся сейчас, то готовую булочку уже
никогда не испечь заново.
«Это и есть веревки, — подумал он. — Те канаты и те силы,
при помощи которых нас и используют в качестве винтиков огромного механизма».
Теперь он смотрел на Клото и Лахесиса через мощные линзы
ненависти, и окажись они случайно здесь, обязательно напряженно переглянулись
бы и отступили на пару шагов назад.
«И они были бы абсолютно правы, — подумал Ральф. —
Абсолютно».
— Ральф? Что случилось? Почему ты так разгневался?
Поднеся руку Луизы к губам, он поцеловал ее.
— Ничего. Идем. Пойдем скорее, пока мы окончательно не
утратили волю.
Луиза внимательно посмотрела на него и кивнула. А когда
Ральф, сев, опустил ноги в разверзнутую, испещренную корнями пасть ямы, она
была рядом с ним.
2
На спине Ральф соскользнул под дерево, прикрывая рукой лицо,
чтобы земля не запорошила глаза. Он пытался не дергаться, когда корни царапали
щеки или впивались в спину Из ямы несло отвратительным, тошнотворным запахом
обезьянника. Скользя вниз, Ральф пытался уговорить себя, что можно привыкнуть к
вони, но это плохо удавалось. Он оперся на правую руку, чувствуя, как мелкие
корешки впиваются в голову и щекочут щеку, и отпустил остатки завтрака на
свободу. Он слышал, как то же самое слева от него произошло и с Луизой.
Его охватила волна ужасной слабости и дурноты. Зловоние
становилось таким густым, что Ральф чуть ли не ел его, весь он был перепачкан
красноватым веществом следы которого и привели их сюда. Даже смотреть на это
вещество было противно, а теперь вот приходилось чуть ли не купаться в Нем.
Почувствовав чью-то хватку, Ральф ощутил, как его охватывает паника, но он
вовремя понял, что это Луиза, и сжал ее ладонь.
— Ральф, переместись чуть-чуть вверх, тебе станет намного
лучше! Ты сможешь дышать!
Ральф сразу понял, что она имеет в виду, но в последний
момент сдержал свой порыв, иначе он ракетой взлетел бы по лестнице восприятия.
Мир дрогнул, и неожиданно в зловонной норе стало немного
светлее… И чуть-чуть просторнее. Запах не исчез, но его можно было переносить.
Возникло ощущение, будто они находятся в палатке битком
набитой людьми с грязными ногами и потными подмышками, — не так уж хорошо, но
какое-то время продержаться можно.
Внезапно Ральф увидел циферблат карманных часов с бешено
вращающимися стрелками. Конечно, без зловония, пытающегося проникнуть внутрь
него и забить глотку, гораздо лучше, но и опаснее — а что, если они выберутся
отсюда завтра утром, когда от Общественного центра останутся лишь дымящиеся
развалины? Вполне вероятно. Невозможно удержать время на этом уровне, кем бы ты
ни был — шот-таймером, лонг-таймером или ол-таймером. Ральф взглянул на свои
часы, но те остановились: он забыл завести их.
«Ты ничего не можешь с этим поделать, Ральф, так пусть все
идет своим чередом».
Он попытался, думая, что старина Дор тысячу раз был прав,
говоря, что лучше не вмешиваться в дела Лонг-таймеров. И вот теперь они — самые
старые в мире Питер Пэн и Уэнди — проникли под волшебное дерево в некий
призрачный нижний мир, знакомиться с которым у них нет никакого желания.
Побледневшее лицо Луизы освещало неприятное красноватое свечение, в ее
выразительных глазах застыл страх. Ральф увидел темные капли на шее женщины и
понял, что это кровь. Она покусывала нижнюю губу.
— Ральф, ты в норме?
— Я забрался под старый дуб с такой красоткой, и ты еще
спрашиваешь?
Я в норме, Луиза. Но нам лучше поспешить.
— Хорошо.
Ральф прощупал землю, поставил ногу на выступ корня, тот
выдержал его вес, и Ральф соскользнул вниз по каменистому склону, ища ногой опоры
и придерживая Луизу за талию. Юбка Луизы поднялась, обнажая бедра, и он вновь
вспомнил Чаки Энгстрома и его Волшебный Жезл. Он был удивлен и раздражен,
увидев, что Луиза пытается одернуть юбку.
— Я знаю, что порядочные женщины не задирают юбки без необходимости,
но когда скатываешься по ступеням вниз в пещеру тролля, все правила поведения
отступают на задний план.
Она растерянно, даже как-то затравленно улыбнулась:
— Знай я, что нам предстоит, я надела бы брюки. Мы ведь
ехали только в больницу.
«Знай я, что нам предстоит, — подумал Ральф, — я собрал бы
все деньги, какие у меня есть, и купил бы для нас билеты на самолет в Рио,
дорогая».
Он осторожно пошарил вокруг второй ногой, отлично понимая,
что если упадет, то окончит свои дни слишком далеко от «скорой помощи» Дерри.
Как раз на уровне его глаз из земли вылез красный червь, осыпав лоб Ральфа
тонкой струйкой сухой земли.
Казалось, целую вечность он не мог найти опору, затем
нащупал ногой гладкий выступ дерева — не корень, а нечто, напоминающее
настоящую ступеньку. Ральф соскользнул вниз, по-прежнему придерживая Луизу, и
замер, выжидая, выдержит ли опора их вес или обрушится вместе с ними.
Она выдержала, оказавшись к тому же достаточно широкой для
двоих. Они стояли на верхней ступеньке узкой лестницы, уходившей в глубину
мерцающей красной темноты. Лестница была приспособлена для создания ростом
гораздо ниже Ральфа и Луизы, так что им пришлось пригнуться, но все же лучше
это, чем пережитый кошмар последних нескольких минут.
Ральф взглянул на рваный клин света над головой; в глазах
его на грязном, потном лице застыла глухая тоска. Никогда еще дневной свет не
казался таким желанным и столь далеким. Он повернулся к Луизе и кивнул, та, в
свою очередь, сжала его руку и кивнула в ответ. Согнувшись, вздрагивая всякий
раз, когда корни касались их спин или шей, они стали спускаться по лестнице.
3
Спуск казался бесконечным. Красноватое свечение становилось
сильнее и зловоние Атропоса усиливалось. Ральф сознавал, что они оба, спускаясь
вниз, тем не менее «поднимаются вверх». Ральф продолжал убеждать себя, что они
делают то, что им нужно делать, и что за таким грандиозным событием обязательно
следит хранитель времени — есть тот, кто обязательно даст им знать, когда и
если время начнет поджимать их, — но все равно беспокоился.
