Наклонившись, Ральф вонзил сведенные вместе лезвия в саван.
Он так увлекся созданием ножниц, что перестал слышать — по крайней мере,
осознанно хриплое жужжание, — но когда острия ножниц вонзились в черную
оболочку, саван внезапно зашелся криком боли и тревоги. Ральф увидел, как из
савана потекла густая темная жидкость, по виду напоминающая кровянистый гной. И
в то же время поток энергии из него самого усилился вдвое. Ральф понял, что он
видит, как его собственная аура медленными волнами стекает по руке, и
чувствует, как она истончается вокруг него, ослабляя защиту.
— Торопись, Ральф! Торопись!
Он напрягся и раскрыл пальцы. Мерцающие голубые лезвия также
раскрылись, вспарывая черное яйцо. Оно взвизгнуло, и две ярко-красные вспышки
пробежали по его поверхности. Ральф сжал пальцы и увидел, как лезвия, выросшие
на них, резко захлопнулись, разрезая плотное черное вещество, бывшее наполовину
скорлупой, наполовину плотью. Ральф вскрикнул.
Но причиной тому была не боль, а изнурительная усталость.
«Наверное, то же самое чувствует истекающий кровью человек», — подумал он.
Внутри шара сверкнуло что-то золотое.
Ральф собрал всю свою силу и открыл пальцы для еще одного
разреза.
Вначале он сомневался, что ему это удастся — казалось,
пальцы склеены «Суперцементом», — но они, наконец, открылись, расширяя порез.
Теперь он видел спрятанный внутри предмет: маленький, круглый, сверкающий.
Внезапно сердце затрепетало у него в груди. Мигнули голубые лезвия.
— Луиза! Помоги!
Женщина обхватила его запястье. Ральф почувствовал, как сила
загудела в нем обновленными волнами. Он удивленно наблюдал, как уплотнялись ножницы.
Теперь лишь одно лезвие было голубым, второе сверкало
жемчужно-серым цветом.
Луиза, выкрикивая: — Разрезай! Разрезай немедленно!
Ральф сомкнул пальцы, теперь лезвия проделали в саване
широкий разрез.
Саван, издав последний дрожащий крик.
Стал полностью красным и исчез.
Лезвия ножниц, выросшие на пальцах Ральфа, вспыхнув,
растворились. Ральф прикрыл глаза, чувствуя, как пот крупными теплыми каплями,
словно слезы, струится по его щекам.
— Луиза? Как ты?
— Ничего… Только истощена. Не представляю, как я смогу
добраться до лестницы, не говоря уже о том, чтобы подняться наверх. Не уверена,
что я могу хотя бы встать на ноги.
Ральф открыл глаза и, опершись руками о согнутые колени,
наклонился вперед. На полу, на месте савана, лежало мужское обручальное кольцо.
На внутренней стороне было выгравировано:
«Э. Д. — Э. Д. 8-5-87».
Элен Дипно и Эдвард Дипно. Пятого августа 1987 года. Именно
за этим они и пришли сюда. У Эда было украдено кольцо. Оставалось лишь взять
кольцо… Положить его в карман… Отыскать серьги Луизы… И выбраться отсюда.
7
Когда Ральф потянулся к кольцу, в уме у него промелькнули
строки стихотворения — не Стивена Добинса на этот раз, а Толкина, выдумавшего
хоббитов, о которых размышлял Ральф в уютной, увешанной фотографиями гостиной
Луизы. Лет тридцать назад Ральф читал о Фродо, Гендэлфе, Сороне и Темном
Господине — историю <Имеется в виду роман Дж. Р. Толкина «Властелин
колец».>, столь похожую на происходящее сейчас, что Ральф даже вспомнил о
ней, — но строчки легко всплыли в его памяти:
Одно кольцо, чтоб править всем и сущим.
Одно кольцо, чтоб отыскать их на земле.
Одно кольцо, чтобы связать их всех, живущих, И привести в
страну Мордор, Где Тени бродят в полной мгле.
«Я не могу взять кольцо, — подумал Ральф. — Оно столь же
крепко привязано к колеснице КА, как я и Луиза, и я не смогу взять кольцо. Или,
возможно, прикоснуться к нему будет все равно что тронуть оголенный провод тока
высокого напряжения, и я умру прежде, чем успею осознать происходящее».
И все же Ральф не верил, что такое возможно. Если кольцо
нельзя было взять, то почему тогда его защищал саван? Если кольцо нельзя было
взять, то почему тогда силы, стоящие за Клото и Лахесисом — и Дорренсом, не
следует забывать и о Дорренсе, — отправили их с Луизой в это путешествие?
"Одно кольцо, чтоб править всем и сущим.
Одно кольцо, чтоб отыскать", — подумал Ральф, смыкая
ладонь вокруг обручального кольца Эда.
Мгновенная боль пронзила руку; и в то же мгновение нежно
поющие голоса украденных Атропосом предметов слились в гармоничном крике
триумфа.
Из груди Ральфа вырвался звук — может быть, крик, а может,
стон, он поднял кольцо, крепко зажав его в правой руке. Ощущение победы пело в
его венах наподобие вина или…
— Ральф.
Он взглянул на женщину, но Луиза смотрела на то место, где
лежало кольцо Эда Дипно, в ее глазах застыло выражение страха и замешательства.
Где было кольцо Эда, где по-прежнему лежало кольцо Эда. Тот же самый
поблескивающий золотой кружок с надписью:
«Э. Д. — Э. Д. 8-5-87»
на внутренней стороне.
Ральфу с трудом удалось сдержать охватившую его панику. Он
разжал ладонь, ожидая, что кольцо исчезло вопреки его ощущению, но оно лежало в
центре ладони, между линией любви и линией жизни, отражая зловещий красный свет
страшного логова.
«Э. Д. — Э. Д. 8-5-87»
Два идентичных кольца.
8
Одно в руке, другое на полу, никаких отличий. По крайней
мере, Ральф таковых не видел.
Луиза потянулась к кольцу, заменившему первое, и взяла в
руки.
Пока они рассматривали его, над полом разлилось
призрачно-золотистое свечение, уплотнившееся в третье обручальное кольцо. Как и
у первых двух, по внутреннему кругу шла надпись:
«Э. Д. — Э. Д. 8-5-87»
Ральф припомнил еще один рассказ — не длинную сказку Толкина
о кольце, а рассказ доктора Цейсса, который он читал детям сестры Кэролайн в
начале пятидесятых. Прошло столько лет, но Ральф никогда не забывал эту сказку,
более глубокую и волнующую, чем обычная трескотня доктора по поводу крыс и
котов. Сказка называлась «Пятьсот шляп Бартоломью Каббинса» — неудивительно,
что он вспомнил о ней сейчас.
Бедняга Бартоломью, к несчастью, прибыл в город из деревни
как раз в тот момент, когда там находился Король. В присутствии августейшего
все его подданные должны снимать шляпы, и Бартоломью безуспешно пытался
справиться с этой задачей; каждый раз на месте снятой шляпы появлялась точно
такая же.
— Ральф, что происходит? Что это значит?
