Жабры, острые, словно лезвия, открывались и закрывались,
обнажая красную внутреннюю пасть. Глаза округлялись, зрачки исчезали, глазницы
расходились в стороны. Изменения продолжались, пока выпуклые глаза не оказались
по обе стороны чешуйчатого лика создания.
Не смей шевелиться, Ральф. Возможно, ты погибнешь в
результате взрыва, на каком бы уровне ни находился — здесь ударная волна также
имеет силу, как и в любом здании, — но эта смерть все же лучше, чем моя смерть.
Чудовище раскрыло пасть. Казалось, оно смеялось над ним.
— Кто ты? Кровавый Царь?
Так называет меня Эд — не правда ли, у нас должны быть
собственные имена? Если тебе не нравится обращение «мамочка Робертс», почему бы
не звать меня Царь-рыба? Ты ведь слышал по радио о Царь-рыбе?
Конечно, он об этом когда-то слышал… Но только настоящая
Царь-рыба никогда не носила платья. К тому же настоящая Царь-рыба была
Царицей-рыбой и обитала в глубинах Барренса.
2
Однажды летом, когда ему было семь лет, рыбача вместе с
братом Джонни, Ральф Робертс поймал невероятных размеров рыбу — это случилось в
те дни, когда без риска для здоровья можно было спокойно есть пойманное в водах
Барренса. Ральф попросил старшего брата снять рыбу с крючка и поместить ее в
ведро со свежей водой. Джонни отказался, ссылаясь на неписаный Кодекс Чести
Рыбака: хороший рыбак сам копает червей, сам насаживает наживку, сам снимает
добычу с крючка.
И только намного позже Ральф понял, что Джонни, возможно,
пытался скрыть таким образом свой собственный страх перед огромным и каким-то
чужеродным созданием, пойманным его младшим братишкой в грязных теплых водах
реки.
Ральф все же заставил себя прикоснуться к извивающемуся
колючему телу рыбины. А Джонни между тем еще добавил ужасу, предупредив
братишку, что следует опасаться усов. "Они ядовиты. Бобби Терриолт
говорил, что прикосновение усов может парализовать человека.
Представляешь, придется провести остаток жизни в инвалидной
коляске, так что будь осторожен, Ральфи".
Ральф изо всех сил пытался снять рыбину с крючка, не касаясь
усов (не веря Джонни насчет их ядовитости и в то же время доверяя полностью),
глядя на жабры, глаза, вдыхая рыбный запах.
Наконец внутри рыбины что-то хрустнуло, и Ральф
почувствовал, как освобождается крючок. Струйки крови потекли из уголков рта
агонизирующего гиганта. Ральф облегченно вздохнул — как оказалось,
преждевременно. Рыбина, мощно взмахнув хвостом, освободилась от крючка. Рука,
освобождавшая крючок, соскользнула, и два пальца Ральфа мгновенно оказались в
зубастой пасти.
Было ли больно? Ральф не мог вспомнить. Он помнил лишь
непритворный крик ужаса, вырвавшийся из груди Джонни, и собственную
уверенность, что рыба откусит ему пару пальцев правой руки.
Он помнил свой крик о помощи, но Джонни лишь пятился назад,
лицо его стало мертвенно-бледным, а рот превратился в полоску отвращения. Ральф
что есть мочи махал рукой, но рыбина вцепилась мертвой хваткой, усы (ядовитые
усы, из-за них я проведу остаток жизни в инвалидной коляске) обвивались вокруг
запястья, черные глаза неотрывно смотрели на него. Наконец Ральфу удалось
ударить рыбину о дерево, перебив ей хребет.
Она, по-прежнему извиваясь, упала на траву, и Ральф наступил
на рыбу ногой.
Изо рта изрыгнулась блевотина кишок, а из того места, куда
вонзился каблук Ральфа, вырвался липкий поток окровавленной икры. Именно тогда
он понял, что это не Царь-рыба, а Царица-рыба.
Ральф перевел взгляд на свою окровавленную, всю в крупных
чешуйках руку и завыл, как банши <Banshee (ирл., миф.) — дух, стоны которого
предвещают смерть.>. Когда, пытаясь успокоить брата, Джонни прикоснулся к
его руке, Ральф бросился наутек и без передышки бежал до самого дома, а потом
весь день отказывался выходить из своей комнаты. Прошло больше времени, прежде
чем он смог съесть кусочек рыбы. С тех пор он вообще не имел с рыбами никаких
дел.
До настоящего момента.
3
— Ральф?
Голос Луизы… Но какой далекий! Очень далекий!
— Ты должен немедленно что-то сделать! Не позволяй
останавливать себя!
Теперь Ральф понял, что за красную шаль на коленях матери он
принял окровавленную икру, устилавшую колени Кровавого Царя, который тянулся к
Ральфу через это ужасное покрывало в притворной заботе.
Что-то случилось, Ральф? Где болит? Скажи своей мамочке.
— Ты не моя мать!
Нет. Я Царица рыб! Вообще-то я могу стать кем захочу.
Возможно, тебе это не известно, но изменение формы тела стало почетным,
проверенным временем обычаем Дерри.
— Ты знаком с зеленым человеком, который приходил к Луизе?
Конечно! Я знаю почти всех, проживающих по соседству!
Но Ральф подметил мгновенное замешательство на чешуйчатой
физиономии. Вновь запылал шрам на руке, и Ральф осознал: даже если сейчас Луиза
и рядом, вряд ли она может его видеть.
Царица-рыба источала пульсирующее, яркое свечение,
постепенно окутывающее Ральфа. Свечение красное, а не черное, и это был саван;
теперь Ральф знал, каково находиться внутри него, каково быть пойманным в
паутину, сотканную из самых ужасных страхов, самых тяжелых переживаний,
делающих душу больной. И не существовало возможности выхода, нельзя было
разрезать этот саван так, как он вспорол саван, окружавший кольцо Эда.
«Если мне и удастся освободиться, — подумал Ральф, — то
только мощным, быстрым рывком».
Ральф по-прежнему держал в руке серьгу. Теперь он зажал ее
так, что острие застежки выглядывало между двумя пальцами, которые шестьдесят
три года назад пыталась откусить рыбина. А потом вознес краткую молитву, но
молился он не Господу, а зеленому человеку Луизы.
4
Рыбина еще немного наклонилась вперед, коварная ухмылка
разлилась по безносой морде. Зубы внутри этой вялой ухмылки теперь казались еще
длиннее и острее. Ральф заметил капли бесцветной жидкости, стекающие по усам, и
подумал: "Яд. Провести оставшуюся жизнь в инвалидной коляске.
Боже, как я боюсь. Боюсь до смерти".
Луиза, крича очень издалека: — Торопись, Ральф! ТЕБЕ НАДО
СПЕШИТЬ! А где-то ближе кричал маленький мальчик, кричал и размахивал ею,
пытаясь освободить пальцы, похороненные в пасти беременного чудовища, не
желающего разжимать челюсти.
Рыбина наклонилась еще ниже. Зашуршало платье, и Ральф
уловил аромат духов своей матери — «Святая Елена», — смешанный с тошнотворным
рыбьим запахом.
