Он сомневался, что у него есть с собой хотя бы щипчики для
ногтей.
— Это поведал вам Эд Дипно? — поинтересовался Ральф и
застонал, почувствовав, как нож больно впился между ребрами.
— Не смей произносить его имя, — прошептал мужчина в
свитере. —Не смей произносить его имя! Похититель младенцев! Подлый убийца!
Центурион! — Он нажал сильнее, и теперь боль стала по-настоящему острой, когда
лезвие ножа прорезало кожу куртки. Ральф не думал, что он ранен (по крайней
мере, пока), но был вполне уверен, что нажим ножа безумца достаточно силен,
чтобы оставить большой синяк. Но это ничего; если ему удастся выбраться живым
из переделки, он будет считать себя счастливчиком.
— Ладно, — сказал Ральф. — Я не стану упоминать его имя.
— Проси прощения! — прошипел седовласый, снова нажимая на
нож. На этот раз лезвие прошло сквозь рубашку, и Ральф почувствовал, как по его
боку побежала первая теплая струйка крови. "Что находится сейчас под
ножом?
Печень? Мочевой пузырь? Что расположено с этой
стороны?"
Ральф не мог вспомнить, да и не хотел. Перед его внутренним
взором картина (в некотором смысле это была попытка восстановить связное
мышление) — олень, висящий вниз головой около деревенской лавчонки в охотничий
сезон. Остекленевшие глаза, свисающий язык и темное отверстие в животе, откуда
человек с ножом — почти таким же, как этот, извлекает внутренности, оставляя
голову, мясо и шкуру.
— Извини, — произнес Ральф дрогнувшим голосом. — Я сожалею.
— Да, правильно! Тебе следовало бы сожалеть, но это не так!
Не так! Еще один толчок. Острая вспышка боли. И снова мокрый, растекающийся
жар. Внезапно в комнате стало светлее, как будто вездесущие операторы,
шныряющие по Дерри с того момента, как начались демонстрации протеста против
абортов, включили свои софиты. Но, конечно, никаких софитов не было; свет
включился внутри него.
Ральф повернулся к человеку с ножом — человеку, вонзающему в
него зазубренное лезвие, — и увидел, что тот окружен колышущейся черно-зеленой
аурой, похожей на (болотный огонек) смутное фосфоресцирующее свечение, которое
Ральф иногда наблюдал в болотистых зарослях после наступления темноты. И по
этому полю проносились жгуче-черные горошины. Ральф смотрел на ауру нападавшего
со все возрастающим ужасом, почти не замечая того, что острие ножа вошло в него
уже на одну шестнадцатую дюйма. Он лишь смутно ощущал, как кровь, сочащаяся из
раны, добирается до пояса его брюк.
«Он сумасшедший, и он действительно собирается убить меня —
это не просто разговоры. Он еще не совсем готов, не успел настроиться, но
сделает это очень скоро. И если я попытаюсь убежать — попытаюсь пошевелить хотя
бы одним мускулом, чтобы уклониться от ножа, который он втыкает в мое тело, —
безумец убьет меня немедленно. Думаю, он надеется, что я сам пошевелюсь… Тогда
он сможет убедить себя, что во всем виноват только я».
— Ты и тебе подобные, — бормотал мужчина со вздыбленной
седой гривой.
— О, мы знаем о вас все.
Рука Ральфа опустилась к карману… И нащупала сквозь кожу
куртки что-то достаточно большое, чего Ральф не мог опознать, не мог
припомнить, чтобы он клал туда. Но когда человек не может вспомнить последние
четыре цифры телефонного номера, которым он пользовался многие годы, возможно
все.
— Ваши парни! — воскликнул безумец. — Вот так, вот так, вот
так! —На этот раз Ральф мгновенно почувствовал боль, когда незнакомец снова
полоснул его ножом; тонкая красная нить протянулась от ворота рубашки до
тыльной стороны шеи. Ральф тихо застонал, непроизвольно сжав правой рукой
предмет в кармане через куртку.
— Не кричи, — экзальтированно прошептал мужчина. — Лучше
этого не делать! — Его карие глаза, не мигая, уставились на Ральфа. Линзы очков
были настолько сильными, что крошечная частичка перхоти, застрявшая на реснице,
казалась головастиком. Ральф видел ауру этого человека даже в его глазах — она
стелилась по его зрачкам, словно зеленый туман по черной воде.
Змееподобные спирали, мелькающие по зеленому полю, стали
шире, они переплетались и клубились; и Ральф понял, что, когда нож полностью
войдет в его плоть, это сделает та часть личности безумца, которая вызвала к
жизни черные спирали. Зеленый — это смятение и паранойя; черный — нечто иное.
Нечто (извне) намного хуже.
— Нет, — выдохнул Ральф. — Я не стану кричать.
— Хорошо. Ты же знаешь, что я чувствую твое сердце через
нож.
Его биение отдается мне в руку. — Лицо безумца исказилось в
злобном оскале. В уголках рта выступила слюна. — Может быть, ты просто сам
дернешься, и в результате мне не нужно будет брать на себя убийство. — Еще одно
облако тошнотворного дыхания обволокло лицо Ральфа. — Ты же чертовски стар.
Кровь теперь лилась двумя, а может, тремя струйками. Боль от вонзившегося
лезвия сводила с ума, словно в бок впилось жало гигантской пчелы.
«Или игла», — подумал Ральф, и эта мысль показалась
забавной, несмотря на сложившиеся обстоятельства… Или, скорее, именно из-за
них. Это был настоящий втыкатель игл; Джеймс Рой Хонг по сравнению с ним лишь
жалкий имитатор.
«И у меня не было ни малейшей возможности отменить эту
встречу», — подумал Ральф. Но затем в голове промелькнула мысль, что безумцы
вроде этого субъекта в свитере вряд ли принимают в расчет отмену встречи. У
таких сумасшедших разработан свой план действий, и они неукоснительно следуют
ему, даже если разверзнутся хляби небесные или лопнет земная твердь. Но что бы
там ни случилось потом, сейчас Ральф знал одно — больше он не в состоянии терпеть
эту колющую боль. Большим пальцем правой руки он отогнул клапан кармана и сунул
руку внутрь. Коснувшись предмета, Ральф сразу понял, что это такое: газовый
баллончик, который Гретхен, достав из сумочки, поставила на кухонный стол.
«Маленький подарок от Центра помощи женщинам», — сказала она.
Ральф не имел ни малейшего понятия, как баллончик с
кухонного шкафа, куда он его поставил, попал в карман старой осенней куртки, да
сейчас это его и не интересовало. Обхватив баллончик, большим пальцем Ральф
снял колпачок. Он не сводил глаз с искаженного, пугающе странного лица
незнакомца с всклокоченной седой гривой.
— Мне кое-что известно, — сказал Ральф. — Если пообещаешь,
что не убьешь меня, я тебе расскажу.
— Что? — изумился седовласый. — Господи, да что может знать
такой мерзавец, как ты?
«Что может знать такой мерзавец, как я?» — задался вопросом
Ральф, и ответ моментально пришел, выскочил, как чертик из табакерки. Он
заставил себя склониться к зеленой ауре, клубящейся вокруг седовласого, войдя в
соприкосновение с ужасным зловонием, извергаемым больным кишечником незнакомца.
Одновременно Ральф извлек из кармана баллончик и, прижав его к бедру, положил
указательный палец на кнопку, вызывающую разбрызгивание газа.
