— Только я вышла из кабинета Литчфилда, как он позвонил
Гарольду в Бангор и наябедничал, что я не сплю и страдаю депрессией, к тому же
у меня проблемы с восприятием, вкупе с преждевременным расстройством сознания.
А затем он сказал: «Вы должны помнить, что ваша мать
стареет, мистер Чесс, и на вашем месте я серьезно задумался бы над ее
положением здесь, в Дерри».
— Не может быть! — удивившись и ужаснувшись одновременно,
воскликнул Ральф. — Неужели… Луиза мрачно кивнула:
— Он сообщил об этом Гарольду, а Гарольд передал мне, и вот
теперь я рассказываю тебе. Бедная я, глупая, даже не знаю, что такое
«преждевременное расстройство сознания», и никто из них не захотел объяснить
мне. Я посмотрела значение слова «сознание» в словаре и знаешь, что оно
означает?
— Мышление, — ответил Ральф.
— Правильно. Мой врач позвонил моему сыну, чтобы сообщить,
что я схожу с ума! — Луиза, гневно рассмеявшись, снова воспользовалась платком
Ральфа, чтобы утереть слезы.
— Не могу в это поверить, — сказал Ральф, но самым ужасным
было то, что он верил. Со времени смерти Кэролайн он стал сознавать, что
naivete <Наивность (франц.).>, с которой он смотрел на мир до
восемнадцати лет, не исчезла в момент пересечения рубежа между детством и
зрелостью; эта особая наивность возникла снова, когда он от зрелости перешел к
старости. Его по-прежнему многое удивляло… Хотя «удивление» было не совсем
подходящим словом. Скорее, многое выбивало его из колеи.
Например, маленькие ампулы под Мостом Поцелуев. Однажды в
июле он, совершая длительную прогулку в сторону Бэсси-парка, спустился под
мост, чтобы немного отдохнуть в тени. Только он устроился поудобнее, как
заметил в траве кусочки разбитого стекла. Раздвинув палкой высокую траву, он обнаружил
шесть или восемь небольших ампул. В одной на самом дне виднелось белое
кристаллическое вещество. Ральф поднял ампулу, и когда он удивленно подносил ее
к глазам, до него дошло, что перед ним остатки пиршества наркоманов. Ральф
выронил ампулу, как будто та была раскаленной. Он до сих пор помнил немой шок и
безуспешную попытку убедить себя, что ошибается, что это не может быть тем, о
чем он подумал, по крайней мере не в его родном тихом городке в пятидесяти
милях от Бостона. Именно вновь появившаяся naive была шокирована; казалось, эта
часть его верила (или верила до того, как он обнаружил ампулы в траве под
Мостом Поцелуев), что газетные истории об эпидемии распространения кокаина
настолько же правдоподобны, как и теледетективы или фильмы с участием Жан-Клода
Ван Дамма. Теперь он вновь испытывал подобный шок.
— Гарольд сказал, что они хотели «доставить меня в Бангор» и
показать мне одно место, — рассказывала Луиза. — Теперь сын уже не возит меня;
он меня доставляет. Как будто я депеша или посылка. Они привезли с собой кипу
брошюр, и когда Гарольд кивнул Дженет, та быстро достала их…
— Тише, тише. Какое место? Какие брошюры?
— Извини, я перескакиваю. Это место в Бангоре называется
Ривервью Эстейт.
Название было знакомо Ральфу; у него самого хранился
проспект этого заведения, в котором собирали людей старше шестидесяти пяти. Они
с Мак-Говерном еще пошутили по этому поводу… Только вот шутки отдавали горечью
— словно дети, бредущие по кладбищу.
— Черт, Луиза, — это же дом для престарелых?
— Нет, сэр! — воскликнула она, невинно округляя глаза. — Я
так назвала его, но Гарольд и Дженет наставили меня на путь истинный. Нет,
Ральф, Ривервью Эстейт — совместное домовладение пожилых граждан, желающих жить
в обществе себе подобных! Когда Гарольд сообщил мне это, я спросила:
"Неужели? Позвольте мне кое-что сказать вам обоим — вы
можете сделать пирог из «Макдональдса», завернуть его в серебряную фольгу и
сказать, что перед вами французская тартинка, но все равно это останется
фруктовым пирогом из «Макдональдса».
Едва я произнесла это, как Гарольд начал покрываться
пятнами, но Дженет лишь мило улыбнулась своей улыбочкой, которую она
приберегает для особых случаев, так как отлично знает, насколько меня
раздражает эта улыбка. Она сказала: «Ну почему бы нам все равно не просмотреть
проспекты, мама Луиза? Вы ведь не откажете нам в этом после того, как мы взяли
отгул и примчались сюда?»
— Как будто Дерри находится в центре Африки, — пробормотал
Ральф.
Луиза взяла его за руку и сказала то, что рассмешило Ральфа:
— О, для нее так оно и есть!
— Это случилось до того или после того, как ты выяснила, что
Литчфилд наябедничал? — спросил Ральф. Он намеренно употребил то же слово,
сказанное Луизой: казалось, в данной ситуации оно подходило больше всего.
«Нарушил конфиденциальность» — звучало бы слишком
претенциозно по отношению к тому, что сделал этот человек. Литчфилд просто
наябедничал.
— До того. Я подумала, отчего бы не просмотреть рекламные
проспекты?
Ведь они проехали сорок миль, к тому же я от этого не умру.
И я смотрела, пока они ели приготовленный мною завтрак и пили кофе.
Ну и местечко это Ривервью, скажу я тебе. Двадцать четыре
часа в сутки дежурит медицинский персонал, у них своя кухня. Когда переезжаешь
туда, можешь сам решать, что есть. У них Красная диета, Голубая диета, Зеленая
диета и Желтая диета. Еще три или четыре цвета. Не запомнила все, но желтая —
для диабетиков, а голубая — для полных.
Ральф подумал о трехразовом приеме научно сбалансированной
пищи — никакой пиццы, никаких сэндвичей, никаких бургеров, — и ему стало
грустно. — К тому же, — с напускной веселостью произнесла Луиза, — у них
имеется пневматическая труба, доставляющая ежедневные таблетки прямо в комнаты.
Ну разве не замечательно, Ральф?
— Наверное.
— Как великолепно, это будущее. К тому же у них есть
компьютер, и могу спорить, что у него не бывает нарушений восприятия.
Специальный автобус отвозит людей, обитающих в Ривервью, в культурный центр
дважды в неделю, на нем же они отправляются за покупками. Обязательно нужно
пользоваться автобусом, потому что вождение автомобиля запрещено правилами
данного заведения.
— Отличная мысль, — сказал Ральф, слегка пожимая ладонь
Луизы. — Что такое двое пьяных по сравнению со старой калошей с ускользающим
восприятием за рулем «бьюика-седана»?
Женщина не улыбнулась, как он надеялся.
— От фотографий на этих брошюрах кровь стыла у меня в жилах.
Старенькие леди, играющие в канасту. Старики, бросающие
подковы. И те и другие вместе в большом, обшитом сосной зале — он у них
называется Риверхолл, — предназначенном для танцев. Отличное название, тебе не
кажется?
Ривер-холл <River — река (англ.).>.
