Картеру Уитни
Выражаю особую благодарность Ричу Хаслеру из «Магма Майнинг
Корпорейшн», Уильяму Уинстону, священнику епископальной церкви, Чаку Берриллу,
моему давнишнему (и многострадальнему, мог бы он добавить) редактору, и Табите
Кинг, моей жене и главному критику. А теперь, когда все они названы, Постоянный
Читатель, вместе со мной вы можете сказать большое спасибо им за удачи, а уж за
промахи поругать меня.
С.К.
Пейзаж его поэзии — все та же пустыня…
Салман Рушди «Сатанинские стихи»
Часть I
Шоссе 50: В доме волка и скорпиона
Глава 1
1
— О Господи! Пресвятой Иисус!
— Что такое, Мэри? Что?
— Разве ты не видел?
— Не видел что?
Она повернулась к нему. В яростном солнечном свете,
заливающем пустыню, он увидел, как кровь отхлынула от лица Мэри, на бледной
коже особенно четко проступили пятна ожогов на щеках и над бровями, где не смог
помочь даже самый сильный солнцезащитный крем.
— На том знаке ограничения скорости.
— И что там?
— Дохлая кошка, Питер. Прибитая или приклеенная, кто ее
знает.
Он нажал на педаль тормоза. Мэри схватила его за плечо:
— Только не вздумай разворачиваться.
— Но…
— Что «но»? Может, хочешь сфотографировать? Не пойдет,
парень. Если я увижу ее еще раз, меня стошнит.
— Кошка белая? — В зеркало заднего обзора Питер видел
тыльную сторону знака, того самого знака ограничения скорости, о котором
говорила Мэри, но ничего больше. Когда они проезжали мимо, он смотрел в другую
сторону, на каких-то птиц, кружащих над ближайшим холмом. Не все же время
таращиться на дорогу. В Неваде федеральное шоссе 50 прозвали самой пустынной
автострадой Америки, и, по мнению Питера Джексона, попали в десятку. Правда, он
вырос в Нью-Йорке, поэтому бескрайние просторы и отсутствие автомобилей давили
на него сильнее, чем на уроженца той же Невады.
— Нет, полосатая, — отозвалась Мэри. — А какая разница?
— Я подумал, что в пустыне чудят сатанисты. Мэриэл говорила,
что люди тут странные.
— Впечатлительные, — поправила его Мэри. — Цитирую:
«Центральная Невада полна впечатлительных людей». И Гэри подтвердил ее слова. А
поскольку мы никого не встретили после того, как пересекли границу с
Калифорнией…
— Но в Фэллоне…
— Заправки не в счет. Хотя даже там… — На лице Мэри
отразились непонимание и беспомощность. В последнее время такое случалось
редко, хотя раньше, в первые месяцы после выкидыша, выражение это не сходило с
ее лица. — Почему они живут здесь, Питер? Я еще понимаю тех, кто обитает в
Вегасе или Рино… даже в Уиннемакке или Уэндовере…
— Те, кто приезжает из Юты, называют Уэндовер Пьяньдовером,
улыбнулся Питер. — Гэри рассказывал…
— Но остальная часть штата… — Мэри его словно и не услышала.
— Люди, которые там живут… Зачем они пришли туда? Почему остались на этом
месте? Да, я родилась и выросла в Нью-Йорке, возможно, я чего-то не понимаю,
но…
— Так ты уверена, что кошка не белая? И не черная? — Питер
быстро глянул в зеркало заднего обзора, но они мчались со скоростью семьдесят
миль в час, так что знак давно растворился среди песка, мескитовых деревьев и
коричневых холмов. Зато позади наконец-то появился еще один автомобиль.
Ветровое стекло его так и сверкало в солнечных лучах. Их разделяла миля. Может,
две.
— Нет, полосатая, я же сказала. Отвечай на мой вопрос. Кто
они, здешние налогоплательщики, и что их тут держит?
Питер пожал плечами:
— Налогоплательщиков тут всего ничего. Фэллон — самый
крупный город, расположенный на шоссе 50, и основное занятие местных жителей —
сельское хозяйство. В путеводителе сказано, что они построили дамбу и теперь у
них есть вода для полива. А выращивают они главным образом мускусные дыни. Я
думаю, где-то рядом есть военная база. Через Фэллон проходит междугородный
автобусный маршрут.
— Я бы уехала. Забрала свои дыни и уехала.
Правой рукой он коснулся ее левой груди:
— Это прекрасная пара дынь, мэм.
— Спасибо на добром слове. Дело не в Фэллоне. Я бы уехала из
любого штата, где куда ни глянь — ни дома, ни дерева, а к знакам ограничения
скорости приколачивают кошек.
— Видишь ли, зона восприятия — дело тонкое. — Питер
тщательно подбирал слова. Иногда (сейчас был как раз такой случай) он не знал,
шутит Мэри или говорит серьезно. — Ты вот родилась в мегаполисе, поэтому
Большая пустыня в твою зону просто не укладывается. В мою, кстати, тоже. Одного
здешнего неба и бесконечного горизонта достаточно, чтобы у меня поехала крыша.
Я с самого утра чувствую, как все это давит на меня.
— И на меня. Еще как давит.
— Ты сожалеешь, что мы поехали? — В зеркале заднего обзора
он увидел, что расстояние до автомобиля, ехавшего сзади, сократилось. Это не
грузовик, который они видели на выезде из Фэллона, а легковушка. И несется как
бешеная.
Мэри задумалась, потом качнула головой:
— Нет. Хорошо, что мы повидались с Мэриэл и Гэри… И озеро
Тахо…
— Прекрасное озеро, правда?
— Восхитительное. Даже здесь… — Мэри посмотрела в окно. — В
пустыне есть своя прелесть, этого у нее не отнимешь. Наверное, я запомню ее на
всю оставшуюся жизнь. Но…
— …мурашки бегут по коже, — закончил за нее Питер. — Если ты
из Нью-Йорка.
— Чертовски верно, — согласилась Мэри. — С урбанистической
зоной восприятия. Даже если бы мы поехали по другой автостраде, все равно
увидели бы одну пустыню.
— Это точно. — Он вновь посмотрел в зеркало заднего обзора.
Очки, которые он надевал, садясь за руль, блеснули на солнце. Их настигала
патрульная машина, мчавшаяся со скоростью никак не меньше девяноста миль в час.
Питер прижался к обочине, правые колеса съехали с асфальта, подняв шлейф пыли.
— Пит? Ты чего?
Еще один взгляд в зеркало. Хромированная решетка радиатора,
сверкавшая так ярко, что Питеру пришлось прищуриться, стремительно надвигалась
на них… Но машина вроде бы белая, значит, не полиция штата.
— Стараюсь вжаться в землю. Может, и не заметят. За нами
коп, и он торопится. Возможно, преследует…
