— Возьмите! — ворвался в уши Ральфа крик стоявшей рядом
Элли. — Он убил нашу дочь, он убьет нас всех, возьмите!
Женщина в джинсах и футболке схватила ружье.
2
А как хорошо все шло до Невады.
Четыре счастливых странника стартовали в Огайо, держа курс
на озеро Тахо. Там Элли Карвер и дети намеревались десять дней плавать, ездить
по округе, осматривая достопримечательности и давая таким образом возможность
Ральфу вдоволь поиграть в казино. В Неваду они выезжали в четвертый раз и
второй раз — на озеро Тахо. Ральф всегда придерживался железного правила:
прекращать игру, если проигрыш со??тавит тысячу долларов или выигрыш — десять
тысяч. В трех предыдущих поездках он ни разу не добрался до установленных им
самим рубежей. В первой, поездке его проигрыш составил пятьсот долларов, во
второй — восемьсот, зато в прошлом году он увез в Колумбус более трех тысяч
долларов. Поэтому на обратном пути они останавливались в «хилтонах» и
«шератонах», вместо того чтобы спать в кемпере в трейлерных парках, и старшие
Карверы трахались каждую ночь. Ральф полагал, что это неплохое достижение для
тех, кому под сорок.
— Ты, наверное, устала от казино, — предположил он в
феврале, когда они с женой заговорили о предстоящем отпуске. — Может, на этот
раз поедем в Калифорнию? Или в Мексику?
— Если мы там что и найдем, так это дизентерию, — ответила
тогда Элли. — Невелика радость — смотреть на Тихий океан между пробежками в
саsа dе роороо
[8]
, или как они его там называют.
— А что ты скажешь насчет Техаса? Детям будет интересно
взглянуть на Аламо
[9]
.
— Слишком жарко, слишком исторично. А вот на озере Тахо
прохладно даже в июле. И если ты не будешь просить у меня денег, когда кончатся
твои…
— Ты же знаешь, что я никогда себе такого не позволяю, —
возмущенно ответил Ральф. И действительно не позволял. Разговор этот происходил
на кухне их дома в Уэнтуорте, неподалеку от Колумбуса, за столом, заваленным
красочными буклетами с описанием различных маршрутов. Тогда они и не подозревали,
что игра уже началась и первым проигрышем станет их дочь. — Я говорил тебе…
— Что ты бросишь играть, как только почувствуешь привыкание,
закончила за мужа Эллен. — Я знаю, помню, верю. Тебе нравится Тахо, мне
нравится Тахо, детям нравится Тахо. Так что поедем на озеро Тахо.
В итоге они забронировали номера в гостинице и еще сегодня
(неужели сегодня еще продолжалось?) ехали по федеральному шоссе 50, самому
пустынному шоссе Америки, держа путь на запад, к горам. Кирстен играла с
Мелиссой Дорогушей, своей любимой куклой, Эллен спала, Дэвид сидел рядом с
Ральфом и смотрел в окно, уперевшись локтем в колено и положив подбородок на
кулак. Чуть раньше он читал Библию, подаренную ему новым приятелем, пастором
(Ральф очень надеялся, что преподобный Мартин не гомик. Конечно, он женат,
однако это еще ни о чем не говорит), но теперь она лежала на боковой полочке, с
закладкой на той странице, которую не дочитал мальчик. Ральфу хотелось спросить
у сына, что тот думает о прочитанном, но он знал: с тем же успехом можно
спрашивать у столба, что тот думает. Дэвид (в крайнем случае Дэви, но никак не
Дэйв) был мальчиком странным, непохожим на родителей. Да и на сестру тоже. Его
неожиданный интерес к религии («путешествие Дэвида за Богом», как говорила
Эллен) укладывался в череду этих странностей. Однако Дэвид не упрекал отца за
то, что тот любит азартные игры, может иной раз выругаться и не бреется по
уик-эндам, и это вполне устраивало Ральфа. Сына он любил, а странности
предпочитал оставлять без внимания, полагая, что с годами все образуется.
Ральф уже открыл рот, чтобы спросить Дэвида, не хочет ли тот
поиграть в «Двадцать вопросов» (после того как утром они миновали Эли, смотреть
было не на что, и Ральфа мучила скука), когда вдруг почувствовал, что кемпер
повело в сторону и в мерное шуршание шин по асфальту вкрался какой-то хлопающий
звук.
— Папа? — В голосе Дэвида звучала озабоченность, но не
паника. — Что-то не так?
— Разберемся. — Ральф нажал на педаль тормоза. — Похоже,
возникли сложности.
Теперь, стоя у решетки и глядя на ошеломленную женщину в
синей футболке, возможно, единственную их надежду на спасение от этого кошмара,
он думал: Я-то имел в виду спущенное колесо и понятия не имел, с чем нам
придется столкнуться.
Крик причинял ему боль, но Ральф закричал, не отдавая себе
отчета, насколько схожи их с сыном интонации:
— Застрелите его, леди! Застрелите его!
3
Как говорила потом Мэри Джексон, никогда раньше не державшая
в руках ни пистолета, ни винтовки, схватиться за ружье ее заставила фраза
здоровяка копа: Я намереваюсь вас убить, вставленная им в предупреждение
Миранды
[10]
.
И он говорил на полном серьезе. Именно так. Мэри резко
повернулась. Светловолосый коп-здоровяк стоял на пороге, глядя на нее
ярко-серыми пустыми глазами.
— Застрелите его, леди, застрелите его! — закричал мужчина
из камеры справа от Мэри. Он стоял рядом с женщиной, у которой полностью заплыл
один глаз. А у самого мужчины левую часть головы покрывала корка запекшейся
крови.
Коп бросился к ней, сапоги его грохотали по деревянному
полу. Мэри подалась назад, к решетке большой камеры, что находилась напротив
двери, взвела оба курка и приставила приклад к плечу. Она не собиралась
предупреждать его. Коп хладнокровно пристрелил ее мужа, и она не собиралась
предупреждать его о том, что будет стрелять, если он приблизится к ней.
4
Ральф тормозил и при этом легонько поворачивал руль
вправо-влево. Он чувствовал, что кемпер тянет в сторону. Ему говорили, что есть
только один способ удержать кемпер на дороге, если спустило колесо: вести его
зигзагом. Хотя у Ральфа сложилось ощущение, что они лишились не одного колеса.
В зеркало заднего обзора Ральф взглянул на Кирстен, которая
перестала играть с Мелиссой Дорогушей и теперь прижимала куклу к груди. Кирсти
знала: что-то случилось, только не могла понять, что именно.
— Кирстен, сядь! — крикнул он. — Пристегнись!
