— Да, — кивнул Дэвид. — И животные тоже. Койоты и волки,
сотни, может, тысячи, сдвинули трейлеры с дороги. Завалили их набок и сдвинули
с асфальта. Теперь большинство из них стянуто в ми хим, сторожевой круг. —
Мальчик отпил из бутылки. Его рука дрожала. Он посмотрел на каждого, а потом
взгляд его вернулся к Джонни. Всегда Джонни! — Он хочет того же, что и вы.
Чтобы мы уехали.
— Тогда зачем он привел нас сюда?
— Он не приводил.
— Что?
— Он думает, что это он привел нас, но это не он.
— Что ты такое горо…
— Нас привел Бог. Чтобы остановить его.
2
В воцарившейся после этой фразы тишине Стив внезапно
обнаружил, что прислушивается к вою ветра. И ничего не услышал. Ветер стих.
Издалека доносился шум пролетающего самолета. Нормальные люди летели по нормальным
делам, спали, ели или читали «Ю.С. ньюс энд уорлд рипорт», и ничего больше.
Нарушил молчание, разумеется, Джонни, и, хотя голос его
звучал как всегда уверенно, выражение глаз Стиву очень не понравилось. Он
решил, что ему больше нравится Другой Джонни: с широко раскрытыми глазами и
безумной ухмылкой, как в то мгновение, когда он подносил ружье к уху пумы,
чтобы снести ей голову. Такого Джонни, не признающего никаких норм и законов
бандита, Стив знал хорошо. С повадками этого Джонни Стив после начала
путешествия сталкивался чуть ли не каждый день, пусть и в мелочах. Именно этого
Джонни боялся Билл Харрис, когда в кабинете Джека Эпплтона потребовал от Стива
выполнения пяти своих заповедей. Но этот Джонни исчез, уступив место другому, с
саркастическим изгибом бровей, тяготеющему к риторике.
— Ты говоришь так, будто у нас с тобой один Бог, Дэвид. Я не
собираюсь учить тебя, но мне представляется, что тут ты не прав.
— Более чем прав, — возразил Дэвид. — И у вас, и у короля
людоедов один Бог, если, конечно, это не Тэк. Вы видели кан тахи, я знаю, что
видели. И почувствовали, что они могут сделать.
У Джонни дернулся рот, показывая, как подумал Стив, что
Джонни пропустил удар, хотя и не желал этого признавать.
— Пусть так, но человек, который привез меня сюда, далек от
Бога. Это светловолосый здоровяк полисмен с какой-то кожной болезнью. Он
положил мешок с «травкой» в мою багажную сумку, а потом избил меня до полусмерти.
— Да. Я знаю. «Травку» он взял в автомобиле Мэри. Он положил
на дорогу металлическую полосу с гвоздями, чтобы добраться до нас. Если
подумать, история получается забавная. Не смешная, но не без черного юмора.
Энтрегьян пронесся по Безнадеге словно смерч, стрелял в людей, резал их ножом,
избивал, выбрасывал из окон, давил колесами патрульной машины… но все-таки не
смог просто остановить нас на шоссе, подойти, достать револьвер и сказать: «Вы
пойдете со мной». Ему требовался… никак не подберу слово. — Он посмотрел на
Джонни.
— Повод, — ответил босс Стива, знаток словесности.
— Совершенно верно, повод. Так же, как в старых фильмах
ужасов вампир не мог прийти сам. Ему требовалось приглашение.
— Почему? — спросила Синтия.
— Может, потому, что Энтрегьян, настоящий Энтрегьян, все еще
оставался в своем мозгу. На задворках, тенью. Как человек, которого выгнали из
собственного дома, но который может заглядывать в окна и стучать в двери.
Теперь Тэк в моей матери… в том, что от нее осталось… и он попытается убить
нас, если сможет… но, наверное, он сможет и испечь лучший в мире пирог с
лаймом. Если захочет.
Дэвид опустил голову, губы его задрожали, потом он вновь
посмотрел на четверку взрослых.
— Предлог, который требовался ему, чтобы привезти нас в
город, особого значения не имеет. Как и многое из того, что он говорил или
делал. Это все чепуха. Хотя причины есть всегда. Глубинные причины. Он выдает
себя, показывает истинную сущность, как тот, кто говорит, что он видит в
пузырьке с чернилами.
— Если повод не имеет значения, тогда что же имеет? —
спросил Стив.
— То, что он выбрал нас и пропустил других. Он думал, что
остановил на нас свой выбор случайно, как маленький мальчик, который в супермаркете
хватает и бросает в корзинку матери все, что привлекает его внимание. Но это не
так.
— Похоже на Ангела Смерти в Египте, да? — спросила Синтия. —
Только наоборот. На вас была отметина, которая заставила вашего Ангела Смерти,
этого Энтрегьяна, остановить вас и увезти в город вместо того, чтобы просто
пропустить.
Дэвид кивнул:
— Да. Он не знал этого раньше, но знает теперь. Ми хим ен
тоу, говорит он: ваш Бог силен, ваш Бог с вами.
— Если это пример того, что Бог с нами, я надеюсь никогда не
привлекать Его внимания, когда Он в полном дерьме, — фыркнул Джонни.
— Теперь Тэк хочет, чтобы мы ушли, — продолжал Дэвид. — Он
знает, что мы можем уйти. Потому что это договор доброй воли. Так всегда
говорил преподобный Мартин. Он… он…
— Дэвид? — обеспокоился Ральф. — Что такое? Что не так?
Дэвид пожал плечами:
— Ничего. Не имеет значения. Бог никогда не заставляет нас
делать то, чего Он хочет. Он говорит, что Ему нужно, и все. Потом Бог отходит в
сторону и смотрит, что получится. Жена преподобного Мартина как-то зашла к нам,
когда он говорил о договоре доброй воли. Она сказала, что ее мать советовала
исходить из принципа: «Бог говорит: берите что хотите, но заплатите». Тэк
открыл нам путь к шоссе 50, но там нам делать нечего. Если мы уедем, покинем
Безнадегу, не сделав того, ради чего Бог послал нас сюда, нам придется за это
заплатить.
Он оглядел лица окружающих, и взгляд его вновь остановился
на Джонни Маринвилле.
— Я останусь в любом случае, но, чтобы довести дело до
конца, нужны мы все. Мы должны смирить свою волю перед волей Божьей, но мы
должны быть готовыми к смерти. Потому что нет гарантий, что этого удастся
избежать.
— Мальчик мой, да ты совсем обезумел, — покачал головой
Джонни. — Конечно, иной раз это человеку даже к лицу, но сейчас перехлестывает
через край. Если я до сих пор жив, то не для того, чтобы меня подстрелили или
заклевали стервятники в пустыне. Что же касается Бога, то, по моему разумению,
он умер в 1969 году где-то во вьетнамских джунглях. Джимми Хендрикс
[74]
как раз
исполнял тогда «Лиловый туман» на армейском радиоканале.
— Послушайте до конца, хорошо? Это вы можете сделать?
