Эллен оттолкнула руку Ральфа.
— Элли, нет!
— Я должна. Разве ты не видишь?
Рука Ральфа повисла как плеть. Энтрегьян снял курок со
взвода и небрежно бросил револьвер в кобуру. Протянул руку к Эллен, словно
собирался пригласить ее на танец. И она пошла к нему. Заговорила очень тихо.
Дэвид знал, что слова матери не предназначались для его ушей, но Бог наградил
его превосходным слухом.
— Если ты хочешь… этого, уведи меня туда, где нас не увидит
мой сын.
— Не волнуйся, — ответил Энтрегьян тем же тихим,
заговорщическим голосом. — Я не хочу… этого. Во всяком случае… с тобой. А
теперь выходи.
Он захлопнул дверь камеры, тряхнул ее, чтобы убедиться, что
замок закрылся, взял мать Дэвида за руку и повел к двери.
— Мама! — закричал Дэвид, схватился за прутья решетки и
потряс их. Дверь задребезжала, ничего больше. — Мама, нет! Оставь ее в покое,
подонок! Оставь мою мать в покое!
— Не волнуйся, Дэвид, я вернусь, — ответила Эллен мягким,
потерянным голосом, испугавшим его еще больше. Словно она прощалась с ним. Или
коп загипнотизировал ее одним своим прикосновением. — Обо мне не волнуйся.
— Нет! — кричал Дэвид. — Папа, останови его! Заставь его
отпустить маму!
Сомнений у него не было: если этот окровавленный коп уведет
мать из комнаты, больше он ее не увидит.
— Дэвид… — Ральф отступил на два шага, упал на койку, прижал
руки к лицу и зарыдал.
— Я позабочусь о ней, Дэвид, не волнуйся. — Энтрегьян уже
стоял у двери, ведущей на лестницу. Эллен Карвер он держал за руку повыше
локтя. На лице его сияла улыбка. Назвать ее ослепительной не позволяли.
замаранные кровью зубы. — Я все тонко чувствую, как тот парень в «Мостах округа
Мэдисон», только на этот раз мы обойдемся без кинокамер.
— Если с ней что-то случится, ты об этом пожалеешь.
Улыбка копа поблекла. Похоже, он начал злиться.
— Возможно… но я в этом сомневаюсь. Ты ведь у нас богомолец,
так?
Дэвид смотрел на него, не произнося ни слова.
— Да, конечно. Только так богомольцы и выглядят. С ясными
глазами и недовольным ртом. Маленький богомолец в бейсбольной рубашке! Это же
надо! — Коп наклонился к Эллен и теперь смотрел на Дэвида сквозь ее волосы. —
Молись сколько хочешь, Дэвид, но не рассчитывай, что тебе это поможет. Твоего
Бога здесь нет, как не было его с Иисусом, когда тот умирал на кресте с
залепленными мухами глазами. Тэк!
Эллен увидела, кто поднимается по ступеням, закричала,
попыталась податься назад, но Энтрегьян держал ее крепко. В дверь прошмыгнул
койот. Он даже не посмотрел на орущую женщину, пытающуюся вырвать руку из
железных пальцев копа, и спокойно прошествовал на середину комнаты.
Остановился, повернул морду к копу, поднял на него желтые глаза.
— Ах лах, — бросил коп и на мгновение отпустил Эллен, чтобы
провести правой рукой по тыльной стороне ладони левой. — Хим ен тоу.
Койот сел.
— Этот парень очень шустрый. — Обращался Энтрегьян, похоже,
ко всем, но смотрел на Дэвида. — Очень шустрый. Куда шустрее собак. Если высунете
из камеры руку или ногу, он отхватит ее до того, как вы сообразите, что к чему.
Это я вам гарантирую.
— Оставь мою мать в покое, — гнул свое Дэвид.
— Сынок, — в голосе Энтрегьяна слышалось сочувствие, — я
могу сунуть палку в задницу твоей мамаше и вертеть ее, пока не вспыхнет огонь,
если мне того захочется, и тебе меня не остановить. И я еще вернусь, чтобы
заняться тобой.
С этими словами он и скрылся за дверью, прихватив с собой
мать Дэвида.
3
Тишину нарушали только сдавленные рыдания Ральфа Карвера да
тяжелое дыхание койота, который не отрывал от Дэвида на удивление умных глаз.
Капельки слюны капали с языка койота, словно из текущего водопроводного крана.
— Возьми себя в руки, сынок. — По голосу мужчины с седыми
волосами до плеч чувствовалось, что успокаивать следует его. — Ты все видел
сам, у этого психа внутреннее кровотечение, он теряет зубы, один глаз у него
уже вытек. Долго он не протянет.
— Ему не потребуется много времени, чтобы убить мою мать,
если он того захочет, — возразил Дэвид. — Он уже убил мою маленькую сестру.
Столкнул ее с лестницы и сломал… сломал ей шею. — Его глаза затуманились
слезами, но он усилием воли загнал их обратно. Не время сейчас плакать.
— Да, но… — Мужчина с длинными седыми волосами смолк.
Дэвиду вспомнился разговор с копом по пути в город, когда
они еще думали, что тот в здравом уме и хочет им помочь. Дэвид еще спросил
копа, откуда он знает их фамилию, и коп ответил, что прочитал ее на табличке
над столом. Логично ответил, табличка с их фамилией над столом действительно
была… но Энтрегьян не мог увидеть ее, стоя у ступеней кемпера. У меня орлиные
глаза, Дэвид, сказал он тогда, и эти глаза видят истину издалека.
Ральф Карвер, волоча ноги, приблизился к решетке. Налитые
кровью глаза, опухшие веки, разбитое лицо. На мгновение Дэвид чуть не ослеп от
ярости, ему хотелось заорать во весь голос: Это твоя вина! Ты виноват в смерти
Пирожка! Из-за тебя коп увел маму, чтобы убить или изнасиловать ее! Всему виной
ты и твоя страсть к азартным играм! Ты и твои глупые идеи! Жаль, что коп не
взял тебя, отец, ему следовало взять тебя!
Прекрати, Дэвид. Это был голос Джина Мартина. — Оно хочет,
чтобы ты так думал.
Оно? Этот коп, Энтрегьян, его имел в виду голос? Значит, это
он… или оно… хочет, чтобы Дэвид так думал? А какая ему разница, о чем он вообще
думает?
— Посмотри на него. — Ральф не отрывал глаз от койота. — Как
он зазвал сюда эту тварь? И почему она здесь осталась?
Койот повернулся на голос Ральфа, посмотрел на Мэри и вновь
остановил взгляд на Дэвиде. Он все так же тяжело дышал. Слюна капала на
деревянный пол, ее натекла уже целая лужа.
— Он их как-то выдрессировал, — предположил седовласый. —
Как птиц. Он выдрессировал стервятников. Я убил одну мерзкую тварь, растоптал
ее…
— Нет, — возразила Мэри.
— Нет, — эхом откликнулся Биллингсли. — Я уверен, что койоты
поддаются дрессировке, но это не дрессировка.
— Именно дрессировка, — стоял на своем седовласый.
— Вы про копа? — подал голос Дэвид. — Мистер Биллингсли
говорит, что он вырос. Не меньше чем на три дюйма.
— Это безумие. — Седовласый был в мотоциклетной куртке. Он
расстегнул «молнию» одного из карманов, достал упаковку леденцов и бросил один
в рот.
