Дэвид схватил кусок мыла «Ирландская весна» и начал
намыливаться. Ноги его не волновали, он знал, что с ними проблем не будет,
поэтому он начал с промежности и пошел вверх, с силой втирая мыло в кожу. Его
отец все кричал, но слушать у Дэвида времени не было. Надо торопиться… и не
только из-за того, что он может дрогнуть, если хоть на мгновение прекратит
намыливаться и подумает о койоте, сидящем перед решеткой. Если мыльная пена
засохнет, она не сможет послужить смазкой. Наоборот, она ухудшит трение, и
Дэвид застрянет там, где застревать не следует.
Он добрался до шеи, за ней последовали лицо и волосы.
Сощурившись, с куском мыла в руке Дэвид босиком зашлепал к решетке. Первый
горизонтальный прут отделяли от пола три фута. Расстояние между вертикальными
прутьями составляло около пяти дюймов. Камеры предназначались для мужчин,
здоровенных шахтеров, а никак не для одиннадцатилетних худеньких мальчиков,
поэтому Дэвид полагал, что тело пройдет в щель без труда.
А вот голова…
Скорее, не мешкай, не думай, доверься Богу.
Дэвид, весь в зеленой мыльной пене, дрожа всем телом,
опустился на колени и начал намыливать сначала один вертикальный прут, потом
второй.
Койот, лежавший у стола, поднялся на все четыре лапы и
злобно зарычал. Его желтые глаза не отрывались от Дэвида Карвера. Койот
оскалился, обнажив острые зубы.
— Дэвид, нет! Не делай этого, сынок! Это же безумие!
— Он прав, парень. — Маринвилл стоял у решетки своей камеры,
схватившись руками за прутья. Так же, как и Мэри. Дэвиду было, конечно,
неловко, учитывая столь безобразное поведение отца. Но деваться-то некуда. Он
должен уйти, уйти прямо сейчас. Горячей воды в кране не было, а с холодной мыло
засыхало быстрее.
Дэвид собрал волю в кулак, вновь вспомнил историю Даниила и
львов. Неудивительно, приняв во внимание обстоятельства. Когда царь Дарий
прибыл на следующий день ко рву, он нашел Даниила в полном здравии. «Бог мой
послал Ангела Своего и заградил пасть львам, — сказал ему Даниил, — потому что
я оказался перед Ним чист». Сие не совсем соответствовало действительности, но
Дэвид знал, в каком значении употреблено слово «чист». Слово это завораживало
его, проникало в глубины души. И он мысленно обратился к существу, чей голос
иногда слышал, который отличал от другого голоса: Найди меня чистым, Господи.
Найди меня чистым и загради пасть этой блохастой твари. Да будет благодать
Господа нашего Иисуса Христа со всеми нами. Аминь.
Дэвид повернулся боком, оперся на одну руку, обе ноги
одновременно сунул в зазор между прутьями и начал вылезать из камеры ногами
вперед. Щиколотки, колени, бедра… тут он впервые почувствовал холодное
прикосновение прутьев решетки.
— Нет! — крикнула Мэри. — Нет, держись от него подальше,
мерзкое чудовище! НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ К НЕМУ!
Что-то звякнуло. Дэвид на мгновение повернул голову и
увидел, что Мэри прижалась телом к решетке, просунув руки сквозь прутья. Левая
рука ее была сжата в кулак, а правой она вытащила из кулака еще одну монету и
бросила в койота. Животное не отреагировало, хотя на этот раз монета и попала
ему в бок. Койот, пригнувшись к полу и злобно рыча, двинулся к голым ногам
Дэвида.
2
Святой Боже, подумал Джонни, у этого маленького паршивца,
должно быть, не все в порядке с головой.
Он сорвал с себя ремень, как можно дальше высунулся из
камеры и огрел койота тяжелой пряжкой по боку в тот самый момент, когда тот уже
собрался полакомиться правой ногой Дэвида.
Койот взвизгнул не столько от боли, сколько от
неожиданности, развернулся и прыгнул за ремнем. Джонни успел отдернуть его.
Слишком он тонкий, челюсти койота перекусят его в мгновение ока, прежде чем
мальчишка сумеет выбраться… если вообще сумеет, в чем Джонни сильно сомневался.
Он отбросил ремень и сдернул с плеч мотоциклетную куртку из толстой кожи,
стараясь удержать на себе взгляд желтых глаз койота. Глаза животного напомнили
ему глаза копа.
А мальчишка тем временем уже протиснулся бедрами. Койот
начал поворачиваться, и тут Джонни огрел его курткой, крепко держа ее за
воротник. Если бы животное не приблизилось к камере Джонни на два шага,
рванувшись за ремнем, куртка не коснулась бы его… но койот приблизился, и
куртка своей полой задела его за плечо. Койот извернулся, его зубы вонзились в
куртку, и он так яростно дернул ее, что едва не вырвал из руки Джонни. Пальцы
Джонни не разжал, но его бросило на прутья решетки. Голову пронзила боль, из
глаз посыпались искры, однако сломанный нос, к счастью, попал между двух прутьев,
а не впечатался в один из них.
— Ничего у тебя не выйдет, — прохрипел Джонни, вцепившись в
воротник второй рукой и таща куртку на себя. — Давай, давай, крошка… посмотрим,
кто из нас сильнее… отними-ка куртку у дяди Джонни… интересно, что у тебя
получится.
Койот рычал, вцепившись в куртку, купленную в Нью-Йорке за
тысячу двести долларов. Примеряя ее, Джонни и представить себе не мог, что
куртку будут проверять на прочность зубы койота.
Он напрягал мышцы, не такие сильные, как тридцать лет назад,
но тащил койота к себе. Когти животного скользили по деревянному полу. Передней
лапой койот уперся в стол, он мотал головой, дергая куртку из стороны в сторону
и пытаясь вырвать ее из рук Джонни. На пол посыпались карты, запасные ключи,
карманная аптечка (аспирин, кодеин, капли в нос), солнцезащитные очки, чертов
сотовый телефон. Джонни позволил койоту отступить на шаг, чтобы тот уже ни на
что не отвлекался, предчувствуя близкую победу, потом вновь рванул куртку к
себе, хряпнув при этом койота головой об угол стола, чему очень порадовался.
— Приятный звук! — пробурчал Джонни. — Как тебе это
понравилось, милый?
— Скорее! — кричала Мэри. — Скорее, Дэвид!
Джонни искоса глянул на соседнюю камеру. От увиденного мышцы
его едва не парализовало, чем тут же воспользовался койот, с силой рванув куртку
на себя.
— Поспеши, Дэвид! — вопила женщина, но Джонни видел, что
поспешить мальчишка не может. Весь в мыле, голый, как очищенная креветка, он
вылез из камеры по подбородок и застрял. Тело вырвалось на свободу, а вот
голова осталась за решеткой. Она в щель не пролезала.
Мальчишка угодил в западню.
3
Все у него получалось, пока дело не дошло до головы. Вот тут
он и застрял. Щека Дэвида была прижата к полу, челюсть вдавлена в намыленный
горизонтальный прут, а затылок — в вертикальный. Охватившая его паника черной
пеленой застлала глаза. Дэвид слышал вопли отца, крики женщины, рычание койота,
но звуки эти доносились как будто издалека. Голова застряла, он должен
возвращаться в камеру, только вот сможет ли, ведь одна рука оказалась под ним…
Господи, помоги мне, подумал Дэвид. Не взмолился, просто
подумал в испуге. Пожалуйста, помоги мне, не дай застрять, пожалуйста, помоги.
