В зоне анализа на длинном столе стояло несколько компьютеров
«макинтош», лежали какие-то приборы, инструменты. На экранах «маков» светились
заставки. Один переливался разноцветьем полос над надписью «ГАЗОВЫЙ ХРОМАТОГРАФ
К РАБОТЕ ГОТОВ». На втором, наверняка без разрешения Диснея, Гуфи
[40]
каждые
семь секунд стягивал штаны, демонстрируя длиннющий конец с надписью «ПРИВЕТ,
ПРИВЕТ!».
В дальнем конце помещения, перед закрытыми гаражными
воротами с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В УБЕЖИЩЕ ЭРНАНДО», стоял вездеход с
открытым прицепом, заполненным образцами породы. По левой стене тянулись слова:
«ПОЯВЛЕНИЕ НА ТЕРРИТОРИИ КАРЬЕРА БЕЗ КАСКИ ЗАПРЕЩЕНО. ИСКЛЮЧЕНИЯ НЕ
ДОПУСКАЮТСЯ». Длинный ряд крюков под надписью предназначался для этих самых
касок. Только каски валялись на полу, а на крюках, словно туши в холодильнике
бойни, висели люди.
— Стив… Стив, может, это… манекены? Манекены из магазина
готовой одежды? Может… это… шутка?
— Нет. — Ему все-таки удалось произнести слово, пусть и
короткое. — Ты знаешь, что это не манекены. Отпусти мою руку, Синтия. Я боюсь,
ты ее сломаешь.
— Позволь мне держаться за тебя. — Вторая рука Синтии
по-прежнему пребывала у лица, так что она смотрела одним глазом на болтающиеся
на крюках трупы. Музыка, доносившаяся из радиоприемника, сменилась рекламным
объявлением. Речь шла о супермаркете «Уэлен» в Остине, который называли
«Магазин, где есть все».
— Держись, пожалуйста, только не жми так сильно, — ответил
Стив, поднял свободную руку, которая заметно дрожала, и начал считать: — Один…
два… три…
— Мне кажется, я подпустила в трусы.
— Я тебя не виню. Четыре… пять… шесть…
— Мы должны убираться отсюда, Стив. По сравнению с теми, кто
здесь побывал, парень, который сломал мне нос, настоящий Санта-Кл…
— Помолчи и дай мне их пересчитать!
Синтия замолчала, губы ее дрожали, она с трудом сдерживала
рыдания. Стив пожалел, что накричал на нее, она же ни в чем не виновата, но уж
такой выдался день.
— Тринадцать.
— Четырнадцать, — поправила его Синтия. — Видишь? В углу.
Один свалился. Свалился с к-р-р…
Она хотела сказать «крюка», но в результате лишь
разрыдалась. Стив обнял девушку, прижал к себе, чувствуя грудью ее горящее
мокрое лицо. Вернее, животом. Такая она была маленькая. Поверх ее
экстравагантно раскрашенных волос он посмотрел в дальний угол. Синтия не
ошиблась: еще одно тело, скрючившееся на полу. Четырнадцать трупов, трое из них
женщины. Девять в халатах, нет, десять, считая лежащего в углу, двое в джинсах
и рубашках с отложными воротничками. Еще двое — в костюмах, при галстуках, в
туфлях. Один без левой кисти, так что Стив сразу понял, чья рука лежала в
аквариуме. Большинство актеров застрелили, причем они видели убийц, потому что
Стив заметил в затылках выходные пулевые отверстия. По крайней мере троим
вспороли животы. Их белые халаты запятнала кровь, лужи крови натекли на полу,
внутренности свешивались чуть ли не до колен.
— А теперь Мэри Чейпин Карпентер, — прорвался внезапно
сквозь помехи голос радиокомментатора, — расскажет нам, почему сегодня она
чувствует себя такой счастливой. Может, потому, что она побывала в «Уэлене» в
Остине. Давайте выясним.
И Мэри Чейпин Карпентер начала рассказывать мертвым мужчинам
и женщинам, развешанным на крюках в лаборатории Безнадегской горнорудной
компании, о своем счастливом дне, о том, как она выиграла в лотерее… Стив
отпустил Синтию, шагнул вперед и принюхался. Пороховым дымом не пахнет, но,
может, это ничего и не значит: кондиционеры могли быстро очистить воздух. А вот
кровь засохла как на трупах, так и на полу, то есть убийц давно и след простыл.
— Пойдем отсюда! — Синтия дернула Стива за рукав.
— Пойдем. Только…
Он замолчал, не закончив фразы. Уголком глаза он уловил
что-то необычное. На краю стола с компьютерами, рядом с тем, на дисплее
которого разоблачался Гуфи, что-то лежало. Не камень, во всяком случае, не
просто камень. Какая-то каменная скульптура. Стив подошел и присмотрелся
повнимательнее.
Девушка поспешила за ним, вновь дернула его за рукав.
— Что с тобой? Это же не экскурсия! А вдруг… — Тут и она
увидела, на что он смотрит, и у нее перехватило дыхание. Синтия осторожно
протянула руку и прикоснулась пальцем к скульптуре, но тут же вскрикнула и
отдернула палец. Дернувшись, словно от удара электрическим током, она
стукнулась животом о край стола. — Черт! — выдохнула Синтия. — Я вроде бы
только что… — И замолчала.
— Что?
— Ничего. — Но она покраснела, и Стив понял, что правду ей
говорить не хочется. — Эту штуковину надо выставить в музее ужасов.
Скульптурка изображала волка или койота, грубая скульптурка,
примитивная, но столь выразительная, что заставила их забыть, по крайней мере
на несколько секунд, что они стоят в шестидесяти футах от жертв массового
убийства. Голова чудовища вывернулась под странным углом (почему-то Стив решил,
что оно страшно голодно), глаза в дикой злобе вылезли из орбит. Отметил Стив и
непропорционально большую морду, прямо-таки пасть аллигатора. Приоткрытую, с
торчащими зубами. Нижняя часть скульптурки была отбита. От задних ног остались
одни култышки. Поверхность изъедена эрозией. Кое-где скульптурка блестела, как
маленькие камешки в корзинах. Рядом со скульптуркой, прижатая пластиковой
коробочкой со скрепками, лежала записка: «Джим, что это может быть? Есть идеи?
Барби».
— Посмотри на язык, — прошептала Синтия.
— А что такого?
— Это змея.
Да, змея. Может, и гремучая. Во всяком случае, с ядовитыми
зубами.
Синтия вскинула голову. Ее широко раскрытые глаза
переполняла тревога. Она опять схватила Стива за рукав, дернула.
— Чем мы здесь занимаемся? Это же не музей! Ради бога,
пойдем отсюда!
Да, пойдем, подумал Стив. Только куда?
Впрочем, они успеют подумать над этим вопросом в кабине
грузовика. Не сейчас. Он отдавал себе отчет, что здесь ничего путного в голову не
придет.
— Слушай, а что случилось с радио? — спросила Синтия.
— Что? — Стив прислушался, но радио молчало. — Не знаю.
Лицо Синтии напряглось, она протянула руку к полуразбитой
скульптурке. На этот раз коснулась ее между ушей. Вскрикнула. Мигнули огни под
потолком, Стив увидел, как они мигнули, включилось радио. «Эй, парень, эй,
Лили, незачем вам драться», — пела, прерываемая помехами, Мэри Чейпин
Карпентер. Наверное, все еще выражала свою радость.
