— Грузовик! — и распахнул стеклянные двери.
Все, конечно, слышали завывание ветра, чувствовали, как
сотрясается здание под его порывами, но не ожидали встретиться с той яростной
силой, что вырвала дверь из рук Дэвида и хряпнула ею об стену так, что треснуло
стекло. Джонни плеснуло песком в лицо. Он поднял руку, чтобы прикрыть глаза,
случайно задел нос и вскрикнул от боли.
— Дэвид! — заорал Ральф, пытаясь схватить сына за воротник
рубашки, но опоздал. Мальчик рванул в ревущую тьму, не думая о том, какие
опасности могли его там поджидать. Свет фар поворачивающего автомобиля прошелся
по улице, освещая летящий песок.
— Эй! — кричал Дэвид и отчаянно махал руками. — Эй вы! В
грузовике!
Свет начал меркнуть: грузовик уезжал от них. Джонни схватил
с пола фонарь и выбежал следом за Карверами. Ветер едва не сбил его с ног.
Пришлось ухватиться за ручку двери, чтобы не свалиться со ступеней. Дэвид
выбежал на середину улицы, выставив вперед плечо, чтобы отразить нападение
чего-то темного и быстрого. Джонни поначалу подумал, что это стервятник, и
включил фонарь. К счастью, это было перекати-поле.
Он повернул фонарь вслед удаляющимся задним огням грузовика
и помахал им из стороны в сторону. Но свет фонаря, похоже, не пробивал завесу
песка.
— Эй! — кричал Дэвид. Его отец стоял за спиной мальчика, с
револьвером в руке, стараясь смотреть во всех направлениях одновременно. — Эй,
возвращайтесь!
Но свет задних огней грузовика таял во тьме, удаляясь на
север, в направлении шоссе 50. Мигающий светофор плясал на ветру, и Джонни на
мгновение уловил силуэт грузовика. Закрытый кузов, на заднем борту какаято
надпись.
— В дом, парни! — крикнул он. — Он уехал.
Мальчик еще постоял, глядя вслед грузовику. Плечи его
поникли. Отец тронул Дэвида за руку:
— Пойдем. Не нужен нам этот грузовик. Мы в городе. Найдем
кого-нибудь, кто сможет нам помочь, и…
Он замолчал, оглядываясь и видя то, что уже успел увидеть
Дэвид. Город вокруг них был темным. Это могло означать только одно: люди
попрятались, как только осознали, что происходит, и теперь ждали, пока силы
правопорядка разберутся с сумасшедшим копом. Разумная реакция, но у Джонни вид
темного города вызвал иные мысли.
Город этот напомнил ему кладбище.
Дэвид и его отец направились к зданию муниципалитета.
Мальчик низко опустил голову, Ральф все оглядывался по сторонам, готовый
отразить внезапное нападение. Мэри стояла в дверях, дожидаясь их возвращения, и
Джонни подумал, как же она ослепительно красива с этими летящими по ветру
волосами.
Грузовик, Джонни. Это ведь не просто грузовик. Ты понимаешь,
не так ли?
Голос Терри.
В темноте поднялся вой. Койоты словно смеялись над людьми,
окружив их со всех сторон. Но Джонни настолько погрузился в свои мысли, что
почти не слышал этого воя. Да, грузовик вроде бы знакомый. Размеры, кузов,
надпись на заднем борту. Что-то…
— О черт! — воскликнул он и схватился за грудь. Не за
сердце, а за карман, которого уже не было. Перед его мысленным взором возник
койот, вцепившийся в дорогую кожаную куртку, мотающий ее из стороны в сторону,
содержимое карманов, летящее на пол. В том числе…
— Что? — спросила Мэри, с тревогой вглядываясь в его лицо. —
Что?
— Вам бы лучше вернуться в дом, пока ружья не заряжены, —
послышался из холла голос Биллингсли. — Если вы не хотите, чтобы на вас
бросилась какая-нибудь тварь.
Джонни едва услышал и его. Теперь он понял, что за надпись
была на заднем борту. «РАЙДЕР». Логично, не правда ли? Стив Эмес наверняка ищет
его. Он заглянул в Безнадегу, никого не нашел и теперь возвращается на шоссе
50, чтобы продолжить поиски в другом месте.
Джонни проскочил мимо изумленного Биллингсли, заряжающего
винтовки, и помчался наверх, моля Бога Дэвида Карвера о том, чтобы сотовый
телефон не разбился при ударе об пол.
4
Если там все нормально, говорил Стив Эмес, если жизнь идет
своим чередом, мы сообщим о том, что произошло в этом ангаре. А вот если увидим
хоть что-то необычное, тут же рванем в Эли.
Когда «райдер» остановился под мигающим светофором
единственного перекрестка Безнадеги, Синтия наклонилась к Стиву и дернула его
за рукав.
— Пора возвращаться в Эли. — Она ткнула пальцем в свое окно.
Велосипеды посреди улицы, видишь? Моя старая бабушка учила меня, что велосипеды
посреди улицы — дурной знак, все равно что разбитое зеркало или оставленная на
кровати шляпа. Пора делать ноги.
— Этому тебя тоже учила бабушка?
— Честно говоря, бабушки у меня никогда не было, во всяком
случае, меня с ней не знакомили, но почему эти велосипеды никто не убрал, когда
на улице такая буря? Разве ты не понимаешь, что такого быть не должно?
Стив посмотрел на лежащие на асфальте велосипеды, потом
бросил взгляд вдоль улицы.
— Да, но люди-то дома. В окнах горит свет.
Синтия тоже заметила светящиеся окна, но далеко не во всех
домах. И…
— Окна светились и в ангаре, — напомнила она. — А кроме
того, обрати внимание, большинство домов темные. Как ты думаешь, почему? Или
тебе кажется, что местный люд погрузился в автобусы и отправился поглазеть, как
«Безнадегские петухи» уделают «Остинских индюков»? Непримиримые соперники из
здешних пустынных мест. Матч века, который нельзя пропустить. Эй, что ты
делаешь?
Она могла бы и не спрашивать. Грузовик повернул на запад.
Прямо на него летело перекати-поле. Синтия вскрикнула в испуге и подняла руки к
лицу. Перекати-поле ударилось в лобовое стекло, подпрыгнуло, царапнуло по крыше
и унеслось прочь.
— Это глупо. И опасно.
Стив коротко глянул на Синтию, улыбнулся и кивнул. Она могла
бы рассердиться на него за эту улыбку (нашел время улыбаться!), но не
рассердилась. Да и трудно сердиться на человека, который даже в такой ситуации
не теряет присутствия духа. Опять же не в улыбке дело. Синтии вспомнилась фраза
о том, что только дураки не учатся на ошибках прошлого. Она полагала, что Стив
Эмес не из тех, кто может избить женщину, но кулаки не единственное средство, к
которому прибегают мужчины, чтобы причинить вред женщине. Иной раз они
добиваются этого именно улыбкой, такой обаятельной, что женщина сама идет
следом за ними в пасть льва.
— Если ты знаешь, что это опасно, почему все-таки гнешь
свое, Лаббок?
— Потому что мы должны найти телефон, который работает, и
потому что я не доверяю своим чувствам. Уже стемнело, а меня так и трясет. Я не
хочу, чтобы эмоции взяли верх над разумом. Поэтому позволь мне заглянуть в пару
домов. Ты можешь оставаться в кабине.
