— Что это ты делаешь? И зачем ты снял рубашку? Так можно
подхватить простуду, температура уже…
— Крысы. — Стив продолжал методично выколачивать комбинезон.
Лучше попотеть сейчас, чем жалеть потом. Он все еще слышал, как ломается
позвоночник крысы, еще помнил, каков на ощупь ее хвост.
— Крысы? — Взгляд Синтии заметался по гаражу. — И пауки.
Пауки искусали того парня, что…
Внезапно Стив остался один, Синтию как ветром сдуло. Она уже
стояла за воротами, обхватив себя руками.
— Пауки, бр-р-р. Я ненавижу пауков. Для меня они хуже змей!
— Она злобно глянула на Стива, словно винила его в том, что бензоколонку
наводнили пауки. — Выходи оттуда!
Стив решил, что комбинезон можно уже и надеть. Снял его с
гвоздя, хотел было выкинуть монтировку, но в последний момент передумал. Нажал
кнопку, опускающую ворота, и вышел к Синтии. Она не ошиблась, действительно
сильно похолодало. Солончаковая пыль и песок впивались в голые грудь и живот.
Стив влез в комбинезон. Немного широковат, но все лучше, чем ничего, подумал
Стив. Опять же нигде не жмет.
— Извини. — Она прикрыла лицо рукой, поскольку ветер в
очередной раз швырнул в них песком. — Это просто пауки… бр-р-р-р… или какие-то
особенные?
— Зачем тебе это знать? — Он застегнул «молнию» и обнял
Синтию. — В грузовике ничего не оставила?
— Рюкзак, но, думаю, сегодня я обойдусь без смены белья. —
Тут она улыбнулась. — А как же твой телефон?
Стив похлопал себя по левому карману джинсов, оставшихся под
комбинезоном.
— Я без него никуда.
Что-то побежало по его шее, и он со всего размаху ударил по
ней рукой, думая о коричневых пауках, выстроившихся у края стола, солдат
неизвестно чьей армии.
— Ты чего?
— Показалось, что по шее кто-то ползет. В путь. Пошли
смотреть кино.
— О! — Синтия говорила голоском маленькой девочки. — Так вы
меня приглашаете? Благодарю.
2
Том Биллингсли завел Мэри, Карверов и величайшего из ныне
живущих писателей Америки в узкий проулок между «Американским Западом» и
булочной. В проулке ветер выл еще сильнее.
— Не зажигайте фонари, — предупредил Ральф.
— Правильно, — кивнул Биллингсли, — но смотрите под ноги. Не
поскользнитесь на какой-нибудь банке из-под пива.
Они обогнули кучу мусора. Мэри вскрикнула, когда Маринвилл
взял ее за руку, поначалу не поняв, кто это. Когда же она разглядела его
длинные волосы, то попыталась вырваться.
— Избавьте меня от вашей галантности. Сама справлюсь.
— А вот я — нет. Ничего не вижу. Словно ослеп. — Голос его
звучал теперь иначе. Не смиренно, нет, смирение и Джон Маринвилл — понятия
несовместимые, но более человечно. Мэри прекратила вырываться.
— Койотов не видите? — тихо спросил Ральф.
Она едва удержалась от резкого ответа. Но он впервые не
назвал ее мэм.
— Нет. Но я с трудом различаю поднятую к лицу руку.
— Они ушли, — уверенно ответил Дэвид. — Сейчас их, во всяком
случае, нет.
— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Маринвилл.
Дэвид пожал плечами:
— Знаю, и все.
И Мэри подумала, что они могут верить ему на слово. В этом
безумном мире другие доказательства и не требовались.
Они завернули за угол. Сзади кинотеатр огораживал заборчик.
Но начинался он в четырех футах от стены. В этот зазор и направился Биллингсли,
вытянув перед собой руки. Остальные гуськом последовали за ним. Мэри уже начало
казаться, что Биллингсли, похоже, сам не знает, куда идет, но тут старик
остановился.
— Мы прибыли.
Он наклонился, и Мэри увидела, как старик что-то поднял с
земли, вроде бы ящик. Биллингсли поставил этот ящик на другой, залез на них,
оказавшись на одном уровне с окном, то ли с матовым, то ли с закрашенным белой
краской стеклом, вытянул руки, взялся за раму снизу и толкнул ее вверх. Окно
поднялось.
— Это женский туалет. Будьте осторожны. Подоконник высоко.
И Биллингсли нырнул в окно. Дэвид — за ним, потом Ральф.
Маринвилл чуть не упал, карабкаясь на ящики. Он действительно ничего не видит в
темноте, подумала Мэри и сказала себе, что никогда не сядет в машину, если
Маринвилл будет за рулем. Или на мотоцикл. Неужели он действительно хотел
пересечь страну на мотоцикле? Если так, Бог любит его куда больше, чем
когда-либо могла бы полюбить она.
Мэри схватила Джонни сзади за ремень, помогая удержаться на
ногах.
— Благодарю. — Вот тут в его голосе действительно
послышалось смирение. Тяжело дыша, Джонни полез в окно, седые волосы падали ему
на лицо.
Мэри быстренько огляделась, и внезапно ей послышались
голоса.
Разве ты не видел?
Не видел что?
На том знаке ограничения скорости.
И что там?
Дохлая кошка.
Теперь, стоя на ящике, она подумала: Люди, которые говорили
это, на самом деле призраки, потому что они мертвы. Я — точно так же, как и он.
Несомненно, Мэри Джексон, которая отправлялась в эту поездку, канула в Лету. И
та женщина, что сейчас стоит позади заброшенного кинотеатра, — совсем другой
человек.
Она передала в окно ружье и фонарь, а когда чьи-то руки
забрали и то, и другое, легко нырнула в окно и соскользнула с подоконника на
пол женского туалета.
Ральф помог ей спуститься. Дэвид включил фонарик, прикрывая
его сверху рукой. Мэри сморщила носик: в туалете воняло сыростью и перегаром. В
углу стояла коробка с пустыми бутылками, а в одной из кабинок — два пластиковых
ящика, доверху заполненных банками из-под пива. Тут Мэри почувствовала, что
неплохо бы облегчиться, пусть даже в такой вони. Да и есть хочется. А что тут
удивительного? Последний раз она ела Бог знает когда. Наверняка с той поры
прошло больше восьми часов. Тут ее кольнула совесть: как она может испытывать
голод, если Питер уже никогда больше не сможет поесть. Но Мэри полагала, что
совладает с чувством вины. Все равно деваться-то некуда, организм требует свое.
— Святое дерьмо. — Маринвилл достал из кармана рубашки
фонарь и осветил ящики с банками. — Вот, значит, где вы веселитесь, Томас.
— Мы все убираем каждый месяц, — оправдывался Биллингсли. —
Не то что те подростки, которые бесились наверху, пока прошлой зимой не рухнула
пожарная лестница. Мы не отливаем по углам и не жалуем наркотики.
