Улыбка его поблекла, и он вновь обвел всех взглядом. Одри,
стоящую у края ковра в сексуальном коротеньком платье, Дэвида, сидящего на
корточках у телевизора, Стива и Синтию, уже устроившихся на подлокотниках
большого кресла, тоже, похоже, попавшего сюда с ранчо Серкла, Мэри, застывшую у
экрана со скрещенными на груди руками, так похожую на учительницу, Тома
Биллингсли, который, заложив руки за спину, изучал содержимое верхнего отсека
бара, Ральфа в кресле-качалке, с заплывшим левым глазом. «Общество вырвавшихся
из когтей Колли Энтрегьяна» собралось в полном составе.
Ну и команда, подумал Джонни. Великолепная восьмерка
пустыни.
— Есть и еще один повод для этого разговора. — Джонни
посмотрел на их тени, пляшущие по экрану и похожие на тени гигантских птиц.
Перед его мысленным взором возник Энтрегьян, говорящий ему, что стервятники
пердят, единственные из всех птиц. — В своей жизни я видел много удивительного,
но мне никогда не доводилось сталкиваться с тем, что без всякой натяжки можно
назвать сверхъестественным явлением. До прошедшего дня. И особенно меня страшит
то, что точка еще не поставлена. Как ни стараюсь, я не могу найти объяснения
тому, что произошло в последние несколько часов.
— Что вы такое говорите? — Одри чуть не плакала. — То, что
случилось, ужасно. А вы превращаете все в страшную историю, какими пугают детей
у костра.
— Возможно, — не стал спорить Джонни. — Но это ничего не
меняет.
— Я бы послушала и поговорила, если б не умирала с голоду, —
подала голос Мэри. — Наверное, с едой здесь не густо?
Том Биллингсли переминался с ноги на ногу.
— Пожалуй, что так, мэм. Мы приходили сюда, чтобы выпить и
поговорить о прошлом.
Мэри вздохнула:
— Так я и думала.
Он указал в сторону правой лесенки:
— Но Марти Ивз пару ночей назад принес пакет с едой.
Кажется, там были сардины. Марти любит сардины и крекеры.
— Это хорошо. — Глаза Мэри загорелись. Джонни решил, что еще
час-другой, и она будет рада анчоусам.
— Я пойду посмотрю, может, найду что-то еще. — Уверенности в
голосе Биллингсли не чувствовалось.
Дэвид встал:
— Если хотите, я взгляну.
Биллингсли пожал плечами. Он вновь смотрел на ноги Одри,
потеряв всякий интерес к сардинам Марти Ивза.
— Как сойдешь со сцены, по левую руку выключатель. А впереди
увидишь полки. Всю еду обычно складывали туда. Может, найдешь и пачку сладкого
печенья.
— Похоже, вы, парни, пили много, но не забывали и про еду, —
усмехнулся Джонни. — Это я одобряю.
Ветеринар ему ответил коротким взглядом, вновь пожал плечами
и вернулся к лицезрению ног Одри Уайлер. Она, правда, не замечала его
заинтересованности. Или ей было не до этого.
Дэвид пересек сцену, потом вернулся и взял револьвер. Он
взглянул на отца, но Ральф по-прежнему смотрел в зал, на растворяющиеся в
темноте ряды красных бархатных сидений. Мальчик осторожно засунул револьвер в
карман джинсов, так, что снаружи осталась одна рукоятка, направился к лесенке,
опять остановился и спросил Биллингсли: — А водопровод здесь работает?
— Это пустыня, сынок. Если в доме никого нет, воду сразу же
выключают.
— Жаль. Я же весь в мыле. Чешется.
Он пересек сцену, спустился по лесенке и прошел в
коридорчик. Там вспыхнул свет. Джонни шумно выдохнул: почему-то он ждал, что
кто-то или что-то прыгнет на мальчика из темноты. Тут он заметил, что
Биллингсли смотрит на него.
— То, что сделал этот мальчик… как он выполз из камеры… это
невозможно.
— Тогда мы должны сейчас сидеть под замком, — без запинки
ответил Джонни. Но тут до него дошел смысл сказанного старым ветеринаром. И в
голове сразу возникло подходящее словосочетание: ненавязчивое чудо. Джонни
записал бы это в свой блокнот, если бы тот не остался на шоссе 50. — Или вы
думаете, что мы и сидим?
— Нет, мы на свободе, и мы видели, как он это проделал, —
ответил Биллингсли. — Обмазался мылом и выскользнул в щель между прутьями, как
арбузное семечко. Вроде бы все ясно и понятно. Но говорю тебе, приятель, такое
не удалось бы даже Гудини
[55]
. Из-за головы. Голова его должна была застрять,
но не застряла. — Он оглядел всех, дошел до Ральфа. Тот теперь смотрел на
ветеринара, а не на стулья, но Джонни чувствовал, что из сказанного стариком
Ральф ничего не понял. Может, решил Джонни, оно и к лучшему.
— Куда вы клоните? — спросила Мэри.
— Полной уверенности у меня нет, но думаю, что нам надо
держаться за «молодого мастера Карвера». — Старик помялся, потом добавил: — Так
его назвали бы в любой истории, рассказанной холодной ночью у костра.
2
Существо, демон в обличье Эллен Карвер, подняло мертвого
койота, оглядело его.
— Сома умирает, пневма улетает, только сарк остается, —
произнес ровный, бесстрастный голос. — Так всегда было. И будет. Жизнь уходит,
потом ты умираешь.
Существо спустилось вниз, держа животное в руке. Постояло у
парадной двери, вглядываясь в темноту, прислушиваясь к ветру.
— Со ках сет! — воскликнуло существо, повернулось и понесло
труп в приемную. Оно оглядело крюки, на которых висели тела, и тут же увидело,
что девочка, вторую ее брат называл Пирожком, больше не висит на крюке, а
лежит, укрытая портьерой.
Бледное лицо злобно перекосилось.
— Он посмел снять ее с крюка! — пожаловалось существо
мертвому койоту. — Паршивый мальчишка посмел снять ее с крюка! Глупый,
несносный мальчишка!
Да. Нерадивый мальчишка. Грубый мальчишка. Глупый мальчишка.
В определенном смысле последнее — самое лучшее, не так ли? Самое правдивое.
Глупый мальчишка пытался хоть в этом что-то изменить, будто это что-нибудь
меняло, будто смерть — грязное пятно, которое можно соскоблить со стены жизни
крепкой рукой. Словно прочитанную и закрытую книгу можно открыть и перечитать
вновь, изменив концовку.
Однако злость существа смешивалась со страхом, ибо этот
мальчишка не сдавался, а потому не сдавались и остальные. Им не следовало
убегать, даже если широко раскрылись двери их камер. Однако они убежали. Из-за
мальчишки, этого мерзкого, раздувшегося от гордости набожного мальчишки,
которому хватило наглости снять свою гребаную сестру с крюка и устроить ей
похороны…
Теплая волна окатила кисти рук существа. Оно посмотрело вниз
и увидело, что руки Эллен Карвер по запястья погрузились в тело койота.
