— Я не побежала к машине и не помчалась сломя голову в
город, но все равно была в шоке. Помнится, полезла в бардачок за сигаретами,
хотя не курила уже добрых пять лет. Потом увидела двух человек, бегущих через
перекресток. Вы знаете, под мигающим светофором?
Все кивнули.
— Следом появилась новая патрульная машина. За рулем сидел
Энтрегьян, хотя тогда я этого не знала. Грохнули три или четыре выстрела, люди
повалились на тротуар. Потекла кровь, много крови. Машина не остановилась,
проследовала на запад, вскоре оттуда тоже донеслись выстрелы.
Я хотела помочь людям, которых он подстрелил. Подъехала к
перекрестку, остановила свой автомобиль и вылезла из кабины. Вероятно, это и
спасло мне жизнь. То, что я вылезла из кабины. Потому что Энтрегьян убивал все,
что двигалось. Легковые автомобили и грузовички застыли на мостовой, словно
брошенные игрушки. У магазина скобяных товаров один грузовик лежал на боку.
«Эль камино». Он принадлежал Томми Ортеге. Томми облизывал его, как любимую
девушку.
— Я ничего этого не видел, — возразил Джонни. — Коп вез меня
по пустынной улице.
— Да, этот сукин сын привык прибирать за собой, этого у него
не отнимешь. Он не хотел, чтобы кто-то, приехав в город, задался вопросом: а
что тут, черт побери, происходит? Он загнал все машины во дворы или на подъездные
дорожки, вот вам и показалось, что все в полном порядке. Тем более что буря не
позволяла увидеть лишнего.
— Буря, о которой не предупредили синоптики, — добавил Стив.
— Правильно, о которой не предупредили синоптики.
— Что случилось потом? — спросил Дэвид.
— Я подбежала к людям, которых он застрелил. Сначала к
Эвелин Шунстек, она работает в библиотеке. Энтрегьян уложил ее выстрелом в
голову. Мозги разлетелись по асфальту.
Мэри передернуло. Одри это заметила и повернулась к ней.
— Вот что вы все должны помнить. Если Колли вас увидит и
решит убить, вам конец. — Она обвела взглядом остальных, дабы они убедились,
что Одри не шутит. И не преувеличивает. — Он стреляет без промаха. Имейте это в
виду.
— Запомним, можете не сомневаться, — заверил ее Стив.
— Другой был посыльным. В униформе «Тасти-кейк». Энтрегьян
тоже попал ему в голову, но не убил.
Джонни было знакомо то спокойствие, с каким говорила Одри.
Он это уже видел во Вьетнаме, у тех, кто вышел живым из боя. Сам Джонни в боях
не участвовал, вооруженный только ручкой, блокнотом да диктофоном. Он наблюдал,
слушал, записывал, чувствуя себя посторонним. И завидовал. Горькие мысли,
которые тогда обуревали его — евнух в гареме, тапер в борделе, — теперь
казались дурацкими.
— Когда мне исполнилось двенадцать лет, отец подарил мне
мелкокалиберное ружье, — продолжала Одри. — Выйдя из нашего дома в Седалии, я
первым делом подстрелила сойку. Когда я приблизилась к ней, она была еще жива.
Дрожала всем тельцем, ее клюв открывался и закрывался. Мне так хотелось
повернуть время вспять, чтобы не было этого выстрела. Я опустилась на колени и
ждала, пока сойка умрет. Я чувствовала, что должна сделать для нее хотя бы это.
Сойка продолжала дрожать, пока не умерла. Точно так же дрожал и посыльный. Он
смотрел мимо меня, вдоль улицы, хотя там никого не было, а лоб его покрывали
мелкие капельки пота. Голова его изменила форму, на плече лежало что-то белое.
Я поначалу подумала, что это пенопласт, знаете, какой кладут в посылки, если
отправляют что-то хрупкое. Потом поняла, что это осколки костей. Его черепа.
— Я больше не хочу этого слышать, — бросил Ральф.
— Я вас не виню, но думаю, мы должны знать все, — ответил
Джонни. — Может, вам с мальчиком прогуляться за сцену? Посмотрите, что там
есть.
Ральф кивнул, поднялся и посмотрел на Дэвида.
— Нет, — качнул головой мальчик. — Мы должны остаться.
Ральф в нерешительности смотрел на него.
Дэвид кивнул:
— Извини, папа, но мы должны.
Ральф постоял несколько мгновений, потом сел.
Во время этого разговора Джонни случайно глянул на Одри. Та
смотрела на мальчика со страхом и восторгом. Словно никогда не сидела такого,
как он. Потом Джонни подумал о крекерах, появляющихся из коробки, как из
бездонной бочки, и сам задался тем же вопросом: а есть ли еще такие, как Дэвид
Карвер? Вспомнились ему и щель между прутьями решетки, и слова Биллингсли о
том, что через нее не пролез бы и сам Гудини: не пустила бы голова. Они
зациклились на стервятниках, пауках, койотах, крысах, выпрыгивающих из кучи
покрышек, домах, в которых кишели гремучие змеи, Энтрегьяне, который говорил на
непонятном языке и стрелял, как Буффало Билл
[57]
. А про Дэвида как-то забыли.
Так кто же он, этот Дэвид?
— Продолжайте, Одри, — подала голос Синтия. — Только, если
сможете, перейдите с эр на пи-джи тринадцать
[58]
.
Одри недоуменно посмотрела на Синтию, потом вроде бы поняла,
чего от нее хотят, и продолжила.
2
— Я стояла на коленях рядом с посыльным, гадая, что же
делать: оставаться, с ним или бежать за подмогой, когда с Хлопковой улицы
донеслись крики и выстрелы. Зазвенело разбитое стекло. Послышался треск, потом
что-то металлическое упало на землю. Взревел двигатель патрульной машины. Такое
ощущение, что два последних дня я только и слышала, что рев двигателя патрульной
машины. Я поняла, что Энтрегьян сейчас вернется на перекресток. На размышления
оставались доли секунды. Я побежала.
Больше всего мне хотелось прыгнуть в свой автомобиль и
уехать прочь, но я чувствовала, что времени на это у меня нет. Поэтому нырнула
в ближайшую дверь и оказалась в продуктовом магазине Уоррелла. Уэнди Уоррелл
лежал мертвый у кассового аппарата. Его отец, мясник и владелец магазина, сидел
в маленьком кабинете с пулей во лбу. Без рубашки. Наверное, он как раз
переодевался, когда его настигла пуля.
— Хью приходит на работу рано, — вставил Биллингсли. —
Гораздо раньше, чем его родственники.
— Возможно, но Энтрегьян продолжал заходить и проверять. — В
голосе Одри слышались истерические нотки. — Продолжал заходить и проверять. Он
обезумел, он не знал жалости, но он продолжал методично заходить и проверять,
не осталось ли кого живого.
— Однако он заболел, — заметил Джонни. — Когда Энтрегьян
привез меня в город, шесть часов тому назад, он уже истекал кровью. Если
процесс не замедлился… — Он пожал плечами.
