-- На подоконнике, -- Наташа слегка удивилась
тому, что ее любимого заинтересовало растеньице, не замечаемое им раньше. --
Только не говори, что все это время думал о судьбе любимой фиалки.
-- У меня проблемы, -- не глядя на нее,
пробормотал Максим.
-- Какие проблемы?
-- Пустяки. Не бери в голову.
Максим ушел на работу утром, а девчонки дрыхли
до обеда. Позавтракав, отправились по магазинам. Купили Кате сарафан, штанишки
и свитерок на вырост - скоро осень. В четыре часа дня уже плескались в море.
Максим побаивался отпускать их на пляж одних, но решил, что им обеим полезно
будет почувствовать себя независимыми, а Наташе - еще и ответственной за
ребенка. Домой вернулись в восемь вечера, уставшие и разморенные солнцем. После
ужина Катя уснула с блаженной улыбкой на лице, так и не успев похвастаться
обновками перед папой, а Наташа села в другой комнате перед телевизором ждать
любимого мужчину с работы.
Катюшка ей нравилась. Она была очень спокойным,
непроблемным ребенком. Максим говорил, что старается воспитать дочку
самостоятельной, и гордо хвастался, что с трех лет Катя сама отвечает за свои
поступки. Максим учился в университете на специальности "Психология и
педагогика" и после третьего курса, как раз когда родилась Катюха, выбрал
педагогическое направление.
Наташа улыбнулась, вспомнив, как недавно Катя
спросила у нее: "А консервы делают в консерватории?" Катя - это
вообще уникальный и неиссякаемый источник новых слов! Оказывается, хороших
кошек надо называть "коша". А "кошка" - это если она
царапается. А однажды вечером Катюха рассказывала папе о том, что они с
бабушкой делали днем: "Мы насупились и пошли гулять в парк". Максим
сразу понял, что "насупились" - значит, наелись супа, а Наташа
начинает привыкать к этим детским лингвистическим изыскам только сейчас.
Хотелось рисовать. Девушка взяла альбом с
карандашами, забралась с ногами на диван, на котором обычно спит Макс. Пыталась
на этот раз нарисовать портрет Максима в цвете.
Время пролетело незаметно, хлопнула входная
дверь. Наталья оставила рисунок на диване и вышла в прихожую.
-- Я же просил тебя не заходить в мою комнату!
-- раздраженно "поприветствовал" ее Макс. -- Я потом свои вещи найти
не могу!
-- Я не трогаю твои вещи! -- обиделась Наташа.
-- Просто Катя спит, я не хотела ей мешать.
-- Ты тоже могла бы лечь спать.
-- Я ждала тебя.
-- Хватит меня ждать!
Максим прошел на кухню, а Наташа еще несколько
секунд, пораженная поведением мужчины, стояла, не шевелясь. Такие фразы в
последнее время были не редкостью, но Наташа до сих пор не могла привыкнуть. Не
хотела привыкать! Раньше, когда они еще не встречались, он так ласково с ней
разговаривал!
-- Что с тобой сегодня? -- спросила она, входя
вслед за ним. -- Что с тобой происходит с тех пор, как я сюда переехала?
Максим не ответил. Он сел за стол и уставился в
темное окно, на стекле которого отражалась оранжевая лампа и девушка под ней.
-- Ты голоден? Я разогрею тебе ужин, --
примирительно предложила Наталья.
-- Я не хочу есть.
-- Тогда зачем ты пришел на кухню?
-- Это моя квартира - могу сидеть, где хочу!
Он нервно вскочил с табурета и быстрым шагом
отправился в свою комнату. Наташа упрямо пошла за ним.
-- Что тебе?! -- опять возмутился Макс.
-- Если ты хочешь, я не буду больше жить у
тебя, -- неожиданно начала девушка. Опустив голову, но глядя ему в глаза,
собрав всю свою волю, старалась говорить спокойно, хотя характер у нее довольно
вспыльчивый. -- Я понимаю, ты не собирался жить со мной. Я тебя как будто
вынудила, и ты теперь раздражаешься, глядя на меня. Но я же все делаю, чтобы не
менять твой стиль существования! В моей комнате всегда был бардак. Я называла
это "гармония, рожденная из хаоса". Но ты любишь порядок, и я
принимаю твои правила, хотя мне это несвойственно. Я готовлю еду, хотя не люблю
это занятие, протираю пыль. Иногда. Если я все же мешаю тебе, я уйду. Не сию
минуту, конечно, как минимум утром. Ты не обидишь меня этим. Гораздо больнее
слышать грубый тон от любимого человека. Ты подумай. А пока отдай мне,
пожалуйста, мой рисунок и карандаши.
Наташа кивнула на диван. Максим, еще под
впечатлением ее монолога, отрешенно оглянулся, взял в руки рисунок... И вдруг
замер. Вот это талант у его девушки! Он смотрел на себя, как в волшебное
зеркало: здесь, на бумаге - его лицо - вид справа на три четверти, такое плоско-молодое,
озорная кокетливая улыбка, лукавый взгляд исподлобья... Этот нарисованный
взгляд пронизывал Максима насквозь; как скальпель, разрезал его мысли. По серым
и голубым штрихам на маленьком листочке сверху он догадался, что она очень
тщательно пыталась передать цвет его глаз. Она рисовала его, ждала его. Видела
его перед собой - таким: улыбчивым, счастливым, молодым. Она приготовила ему
ужин, уложила спать его дочь... А он злится на нее - за что?!
Максим протянул ей карандаши и альбом. Его
голос смягчился:
-- Жаль, что я не такой хороший, как на бумаге,
да?
-- Да, -- смиренно ответила девушка.
-- Когда у меня проблемы, я всегда срываюсь на
самых близких для меня людях. Да и в остальном у меня скверный характер. Если
ты готова это терпеть, оставайся. Я все-таки тебя люблю.
Она ничего не смеет сказать ему против. Она не
в состоянии повысить на него голос, как на свою мать - как можно, он же
учитель! Она не вправе просить его менять что-то в своем характере - он ведь
уже взрослый. Мы каждую минуту делаем какой-либо выбор, пустяковый или всемирно
значимый. Обнимая альбом, Наташа робко предложила:
-- Хочешь, я сделаю тебе легкий массаж. Ты
расслабишься, успокоишься. Я помну тебе плечи, поглажу спинку...
Она так трогательно улыбнулась, что у Максима
что-то заныло внутри. Как же можно грубить этому милому человечку?! Он опустил
голову и стыдливо признался:
-- Хочу.
Наташа положила свой рисунок на телевизор и
легонько толкнула мужчину в грудь:
-- Иди туда!
Направляя руками, довела его до дивана,
посадила, сама села рядом, подогнув под себя ногу. Что заставляло ее
действовать именно так? Она могла просто снять с него майку, или попросить его
сделать это. Но Наташины пальцы независимо от ее предрассудков изучали рельеф его
тела под одеждой: слегка касаясь, девушка поглаживала его ключицы, скользила по
груди, гладила живот, потом провела кончиками пальцев по бокам - почувствовала
на его коже мурашки. Максим смотрел ей в глаза, и она пыталась по этому взгляду
прочесть его мысли. Осязая каждый малейший изгиб его тела, представляла его без
майки. Она уже видела любимого почти обнаженного: например, на пляже. Он ей
нравился. Хотя и не было накаченных мускулов, фигура Максима выглядела довольно
спортивной. И еще нравилась его осанка. Максим говорил, что в детстве
сутулился, но в армии его от этого отучили.
