Началось все с того, что учебный год подходит к
концу, на дворе отличная погода, 9 "Б" единогласно решил прогулять
физику, поскольку это два первых урока в пятницу, и настроение совсем
нерабочее, и только одна Наташа отказалась идти со всеми. И тогда Надя в
случайной тишине громко объявила о том, что у ее подруги роман с учителем. Эти
слова услышала и проходящая по коридору классная руководительница. Наташа все
отрицала, но учительница прямо при всех выяснила подробности у Нади и сразу
пошла в учительскую - звонить Наташиной маме на работу.
А сейчас Наташа вспомнила о Карене. Где он? Что
делает? Она уже давно не встречала его, даже когда часами болтала с Надей во
дворе; ничего о нем не слышала и в какой-то степени жалела об этом... Девушка
в глубине души до сих пор хотела встретить его на улице и, как в старые добрые
времена, рассказать ему о своей школьной жизни; поведать о четверке, которую
ей сегодня поставила эта противная химичка; пожаловаться, как сильно болят
мышцы после вчерашней физкультуры...
Она шла по своей родной улице, не замечая
вокруг ничего. Да ей здесь уже нечего было замечать - она знала каждый камешек,
каждое дерево... Наташа машинально перешагивала через ямки на тротуаре, шла по
памяти...
Мамино лицо выражало такое негодование, что Наташе
захотелось спросить, не выпадут ли у мамы зубы оттого, что она так сильно
сжимает челюсти.
-- Где ты шлялась?! -- прямо с порога колко
зазвенел мамин голос. -- Ты знаешь, сколько времени? Я тебя с обеда жду, с
работы отпросилась, а ты шаболдаешься где-то, небось, со своим новоявленным
парнем?!
Наташа отвернулась. Жаль, что родителей не
выбирают. Ведь сейчас, как никогда раньше, необходима мамина поддержка...
Сказала нарочито тихо, чтобы подчеркнуть то, что мама необоснованно повышает
голос:
-- Если будешь так со мной разговаривать, то не
узнаешь, ни где я была, ни с кем.
-- Ты не заслуживаешь другого тона! -- завопила
женщина. -- Подстилка! У тебя совсем своей головы на плечах нет?
-- Мы любим друг друга! -- снова тихо пыталась
объяснить девушка. Но на сей раз тихо из-за впечатления от оскорблений.
-- Бестолковая! Мужику под тридцатник, а он
любит малолетку! Так не бывает, поверь! Он развлекается с тобой, извращенец, а
потом наиграется и бросит!
Девушка старалась глубоко дышать, чтобы не
поддаваться маминому настроению. Пыталась, как учил ее Максим, не придавать
особого значения маминым словам, но это получалось плохо. Нет, она не верила в
эти разоблачительные доводы. Просто она очень чувствительная, и было до боли
обидно слышать такое в свой адрес и в адрес Максима. Скрестив руки на груди,
незаметно ущипнула себя, чтобы не расплакаться. Набрав в легкие побольше
воздуха, прошептала:
-- Ты с ним не знакома, как ты можешь делать
выводы?
-- Все они одинаковые!
-- Он хороший человек!
-- Ага! Все они хорошие. До поры до времени.
Наташа, не в силах больше слушать этот бред,
попыталась уйти к себе в комнату, но мама грубо схватила ее за локоть и,
развернув к себе, приказала:
-- Так! Больше чтоб никаких встреч не было!
Чтоб после школы сидела дома, ясно?! Я не хочу, чтобы моя дочь в пятнадцать лет
стала шлюхой.
Вспомнилась фиолетовая ссадина на подбородке,
которая не так давно ей досталась от мамы. "Не плакать, не плакать, не
плакать", -- вертелось в голове и напрягалось во всех возможных мышцах.
Из-за нервных переживаний Наташа вдруг бесконтрольно закричала:
-- Отстань! Это моя жизнь! Я не хочу
выслушивать подобные слова!
-- У тебя нет выбора - пока ты живешь в моей
квартире, будешь выслушивать все, что я тебе говорю!
-- Тогда я уйду. Вместе нам жить нельзя, иначе
я просто убью тебя!
Мама в гневе стиснула зубы и прошептала:
-- Убирайся! Иди к своему мужику и посмотришь,
насколько ты ему нужна! Переночуешь где-нибудь на скамейке и припрешься домой,
как шелковая!
-- Уж лучше на скамейке, чем с такой семьей! --
выла девчонка.
Наташа забежала к себе в комнату, схватила
недавно полученный паспорт и закрыла за собой снаружи входную дверь, крикнув
напоследок на весь подъезд душераздирающим воплем:
-- Я тебя ненавижу!
Пусть это будет день начала новой жизни.
Хотелось что-то мудро обдумать, но все происходящее казалось таким нереальным,
что расплывалось не только в мыслях, но и в глазах. Это назревающие,
сдерживаемые слезы. Сейчас не время плакать. Стояла в телефонной будке возле
вокзала, холодными дрожащими пальцами пытаясь набрать номер Максима. Занято.
Пошел дождь. Зонт забыла дома. Денег, которые она нашла в кармане джинсов, на
билет до Ростова, где жили их родственники, не хватало. Оказывается, билеты на
поезд так дорого стоят... На том конце провода мужской голос ответил:
"Алло".
-- Максим, я на вокзале... -- прошептала ему
невнятно и расплакалась. -- Я ушла из дома. Хочу уехать в Ростов, но денег нет.
Что мне делать?
Тишина.
-- Нат, где ты?
-- Я же говорю, на вокзале.
-- Точнее?
-- В телефонной будке под часами.
-- Побудь там. Я сейчас приеду.
Обнаружил ее в зале ожидания. Она сидела с
ногами на пластиковой скамейке, обхватив коленки и спрятав лицо от
посторонних... Поспешил к ней, сел рядом и обнял за плечи.
-- Слава богу, нашел тебя! Я уже испугался, что
ты куда-то сбежала. Я же просил ждать под башней...
-- Прости, -- подняла девушка к нему
заплаканные глаза, -- я замерзла и спряталась в помещении. У меня ни куртки, ни
зонта нет...
И разревелась еще сильней. Мужчина прижал ее к
себе крепче и, гладя по голове, успокаивал. Его тихий голос эхом отдавался в
гулком зале:
-- Тише, малыш, тише. Все хорошо. Не плачь,
поговори со мной. Ты ушла из дома? Опять поругалась с мамой?
Наташа отчаянно закивала головой и заговорила
быстро, стараясь успеть между всхлипываниями:
-- Я ее ненавижу! Лучше бы она умерла! Ненавижу
ее!
Схватила парня за воротник, сильно сжав
кулачок, словно готовая драться... и уткнулась носом в его плечо.
-- Не хотел бы я, чтобы моя дочь говорила так
обо мне... -- грустно прошептал Максим. -- Поехали, познакомлю вас. Но учти,
малыш, у тебя есть только двадцать минут, чтобы успокоиться! Постарайся успеть.
Через полчаса Наташа была у него дома.
Едва Максим успел открыть входную дверь, на
него сразу же кинулось очаровательное создание в детских комнатных
тапочках-зайцах. Создание было по высоте таким же, как его нога, поэтому, чтобы
поцеловать, ему пришлось поднять кроху на руки.
