– Трясешься, как овечий хвост, ротмистр? – с
удовольствием протянул замаскированный. – Ладно, и свяжем, и синяки от
этого самого сапога я тебе лично обещаю… Пошел!
– И все же… – сказал Бестужев. – Где гарантии
сохранения нам жизни?
– Не дури, – судя по тону, говоривший поморщился
под маской. – Тебе что, на бумажке написать гарантии? Где я тебе возьму
здесь бумагу… да и какой от нее толк? Не трясись. Уцелеет твоя поганая шкура.
Не по доброте душевной, а оттого, что руки пачкать неохота. Ну, валяй!
Бестужев, старательно изображая непреходящий испуг перед
пистолетным дулом, приблизился к ящику – и, оказавшись на миг спиной к
налетчику, послал Пантелею многозначительный взгляд, молясь про себя, чтобы тот
понял его правильно.
Наклонился, стал вытаскивать простой деревянный колышек,
просунутый в железную петлю вместо замка. И передернулся от истошного вопля –
но в следующий же миг ощутил острую радость: правильно понял Пантелей,
самородок медниковской обработки! Работать начал!
Вопя, воя, причитая и всхлипывая, Пантелей ползал на коленях
перед охранявшим всю группу налетчиком, по лицу у него катились натуральнейшие
слезы, а в голосе не было ничего, кроме животного страха:
– Родненькие, помилосердствуйте, подневольные мы!
Отпустите душу на покаяние, Христом богом клянусь, уйду из охраны! Только не
убивайте, миленькие!
Он упал на бок, подпрыгивая в этой нелепой позе всем телом,
дергаясь, валялся у ног налетчика, от растерянности даже не отодвинувшегося.
Потом тот неуверенно тронул Пантелея носком сапога:
– Эй, заткнись!
– У него падучая, – быстро сказал Бестужев,
выдергивая колышек и поднимая крышку. – Теперь не остановить…
– Черт с ним, пусть воет, – бросил через плечо
напарнику тот, что говорил с Бестужевым. – Ну, доставай пулемет, тебе уже
ни к чему, а нам в хозяйстве пригодится…
– Берите, – сказал Бестужев, отступая на шаг.
Замаскированный заглянул в ящик, за собственные деньги
заказанный Бестужевым у столяра. И оторопел на миг – как любой, кто вместо
ожидаемого ручного пулемета, о наличии которого твердо знал из верных
источников, вдруг узрел ржавую железную трубу и еще какой-то скобяной хлам,
положенный для тяжести…
– Бей! – рявкнул Бестужев.
Тот, что стоял над Пантелеем, опустив пистолет, явно не знал
о приеме, с помощью которого лежащий способен вмиг сшибить с ног стоящего. Зато
Пантелей этот прием прекрасно знал – и в мгновение ока претворил в жизнь, так
что налетчик, нелепо взмахнув руками – он успел нажать на спуск, но пуля ушла в
потолок, – опрокинулся навзничь, стукнувшись затылком об пол, и на него
тут же насели Пантелей с Сеней. Буквально в этот самый миг Бестужев
распрямился, словно отпущенная пружина, согнутой левой ладонью подшиб запястье
врага, уводя его вправо, – а выпрямленной, как дощечка, правой, наоборот,
ударил по пистолету, направляя его влево. Послышался отчаянный, нечеловеческий
вопль – пальцы налетчика вмиг оказались то ли вывихнуты, то ли сломаны, смотря
по его невезению, пуля зыкнула далеко слева от Бестужева, а там «Бергман»
вывалился из руки…
Молниеносно и безжалостно Бестужев нанес удар локтем в лицо,
подцепив носком сапога ногу противника.
Тот полетел назад, мотая руками, все еще вопя от
боли, – и, потеряв равновесие, головой вперед вывалился в раскрытую дверь
теплушки. Мелькнуло оскаленное лицо, разорванный криком рот, тело мотнулось
нелепо, тряпично – и исчезло под колесами, снизу послышался жуткий, тут же
оборвавшийся вопль.
Выхватив браунинг, заткнутый сзади за ремешок, Бестужев
одним взглядом оценил ситуацию. Его филеры крепко держали поверженного
противника, заломив ему руки за спину, уткнув физиономией в пол. Стражники так
и сидели в своем углу – то ли полагали, что это и далее входит в их задачу, то
ли просто потеряли голову.
– Свяжите его быстренько! – распорядился
Бестужев. – Вон веревка! Живо! И приготовьтесь, сейчас тряхнет!
Убедившись, что пленник надежно связан, он кивком велел Сёме
достать маузер, прянул в угол, подпрыгнул и ухватился за вычурный, начищенный
рычаг стоп-крана. Рванул его, повиснув всей тяжестью.
И тут же уцепился за деревянную решетку – машинист послушно
отреагировал, затормозив на всем ходу согласно профессиональному условному
рефлексу, всех бросило к задней стенке, пленник покатился по полу, как сноп,
остальные едва на ногах удержались.
Спрыгнув на насыпь, Бестужев крикнул:
– Прикрывайте огнем!
И, распластавшись на жесткой зеленой травке, вскинул
пистолет, навел на паровозную будку. Оттуда высунулась голова, за ней появилась
рука с пистолетом – но над головой хлестко зачастили выстрелы из маузера. Семен
не зацепил высунувшегося, он и не ставил перед собой такой задачи, – но
звонкое цоканье пуль по металлической стене будки способно было произвести
должное впечатление. Так и вышло: голова проворно спряталась.
– Выходи, бросай оружие! – крикнул Бестужев,
подперев левой ладонью руку с пистолетом. – Ваши уже арестованы, бомбами
забросаю!
Со стороны будки раздался выстрел, явно сделанный наугад,
вслепую, пуля прошла так высоко над головой, что Бестужев даже не услышал
характерного зыканья. И сам два раза выстрелил по стене будки, рядом с окошком.
Пули срикошетили с противным визгом. Повинуясь взмаху руки Бестужева, Семен
выпрыгнул на насыпь, залег, прижимая к плечу деревянную кобуру-приклад.
Бестужев кивнул – и они выпустили по парочке пуль.
Потом, завидев какое-то шевеление на той стороне, Бестужев
опустил голову к самой земле и увидел меж колесами, как на той стороне путей
мелькают бегущие ноги – две пары. Тут же выпустил в ту сторону всю обойму,
не особенно и стараясь попасть, перевернулся на бок, проворно загнал новую.
Прислушался.
Стояла тишина, нарушавшаяся неподалеку хрустом ломаемых
веток. Потом из будки послышался вопль:
– Не стреляйте за ради Христа! Они в тайгу убегли!
Приходилось рисковать… Вскочив на ноги, держа пистолет
наготове, Бестужев ринулся к паровозу, вмиг взлетел по железной лесенке.
Человек в кителе паровозного машиниста лежал на гладком полу, от страха пытаясь
вцепиться в него растопыренными пальцами. На тендере, на куче угля, лежал
чумазый кочегар, прикрывая руками голову, судя по всему, живехонький.
Облегченно вздохнув, Бестужев прикрикнул:
– Ну, чего разлеглись? Живо, крутите рычаги или как там
у вас полагается… Задний ход со всей возможной скоростью! Пока не вернемся к
составу! Сёма, побудь с ними… – крикнул он, высунувшись в окно.
Соскочил и побыстрее вернулся в теплушку, где стражники уже
пришли в себя настолько, чтобы подобрать с пола карабины. Поезд тронулся, за
дверью замелькали сосны. Присев на корточки, Бестужев сорвал с пленника
капюшон, кратко пояснив:
